Забытое - Марина Суржевская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вдоль стен высились аккуратные ряды ящиков с запасами, теснились бочонки с засоленным мясом, квашеной капустой и мочеными яблоками. Тут же были сложены мешки с сушеными сливами, орехами и ягодами, туески с медом и колотым сахаром, запасы трав, чая и кофейного напитка. На всем сияла скважина — знак двери-асов, а значит, продукты могли сохранять свою свежесть годами. Тряхнул рукой, вызывая свои когти, и вскрыл ближайший ящик. Он был набит полосками вяленого и копченого мяса, ветчиной и кольцами колбас. Сунув в рот сочный кусок, я отыскал мешок побольше и принялся складывать в него продукты. Прихватив одеяло и кресало, я снова спустился под землю, аккуратно закрыв лаз. Постоял, вспоминая карту, и двинулся налево. Туннель резко пошел вниз. Подземный город располагался на нескольких ярусах, сейчас я направлялся к нижнему — самому древнему. И там же находилось пресное озеро, из которого наверх поступала вода. Доедая кусок мяса, я размышлял, как воспользоваться этим знанием.
И замер. За грудой осыпавшихся камней что-то шевельнулось. Бесшумно уронив на землю мешок с припасами, я вытащил нож.
— Живое… — почти беззвучно шепнул Страх. — Отдай…
Я сжал зубы и сделал шаг, всматриваясь во тьму. Может, в подземелье забралось животное? Сделал ещё шаг — и тот, кто сидел за камнями, медленно поднялся, заполняя собой узкий проход туннеля. Неужели это кто-то из измененных? Чудовище Мертвомира?
И вдруг я услышал сиплое:
— Не подходи. Если ты человек — не подходи!
Я вытащил свободной рукой кресало и чиркнул, зажигая огонек. Из тьмы на меня глянули совершенно черные глаза на бледном осунувшемся лице.
— Февр Стит? — изумленно сказал здоровяк.
— Ринг? — выдохнул я. — Какого Змея ты тут делаешь?
К моему удивлению, парень дернулся в сторону, словно размышляя, как сбежать.
— Я провалился в туннель под Звонкой Башней, — сипло произнес он. — Выход завалило, а найти другой я так и не смог.
— Постой, — нагревшееся кресало обожгло пальцы, и я переложил его в другую руку. Тени у моих ног завертелись клубком змей, словно я попал в черный водоворот. — Сколько ты уже под землей?
— По моим подсчетам дней пять, — пробормотал Ρинг, снова пятясь назад. — Не беспокойтесь, февр Стит, здесь внизу полно живности. Крыс и ящериц… Вполне съедобные. Хотя я предпочитаю земляные орехи, они хотя бы не пищат, когда их… хм. Но… февр Стит! Вам лучше держаться от меня подальше! Не подходите ко мне!
Я хмуро посмотрел на тени у своих ног. Пока они не нападали и словно принюхивались.
— Могу сказать тебе то же самое, — произнес я, всматриваясь в фигуру парня и его странные глаза. — Что с тобой случилось?
— Я плохо контролирую клятый Дар, — лицо Ринга исказилось, черноты в глазах стало ещё больше. — Февр Стит! Вам надо уйти! Сейчас же! Я могу причинить вам вред! Уходите!
Он сделал еще шаг назад. Мои Тени, не выдержав, сорвались вперед. И тут Ρинг вспыхнул, словно факел, черным неестественным пламенем! Я откатился в укрытие из камней, затылок обожгло жаром. Черное зарево на миг осветило туннель, и снова наступил мрак.
— Февр Стит? Вы живы? — в хриплом голосе Ринга отчетливо проступил страх.
Я посмотрел на свои Тени. Они расползлись по стенам, став чернильными кляксами на серых камнях. Похоже, огонь Ринга им не понравился.
- Φевр Стит!
— Я жив, — выбрался я из укрытия и кинул в сторону парня свой мешок. — Там еда, Ринг, возьми.
По той жадности, с которой здоровяк схватил сыр и ветчину, я понял, что земляных орехов ему было недостаточно. И пока Ринг торопливо глотал куски мяса, я мрачно размышлял о том, что нам делать дальше.
Глава 8. Апельсиновое дерево
Тяжело дыша, я посмотрела на Киара. На шее бесцветного билась тонкая голубая вена.
Моя ярость улеглась, схлынула и осталась лишь растерянность. Почему засветились идары? Что происходит?
Пальцы разжались, клинки с тихим звоном упали на пол.
Киар молчал, но взгляд стал острым, словно грань рубина.
— Ерунда какая-то. Ничего нe понимаю. Это все… невозможно! — пробормотала я. — Мне… мне надо умыться!
Торопливо вернула идары на подставку, стараясь не прикасаться к рукоятям. И сбежала в купальню, которая находилась за тренировочным залом. Повернула латунные ручки крана и сунула руки под фыркающую струю воды.
Что происходит?
Кажется, я уже ничего не понимаю! Почему засветились идары? Неужели это значит, что…
Что именно это значит, я додумать побоялась. Подняв голову, я некоторое время таращилась на свое отражение в зеркале. Отметила слипшиеся от слез ресницы, выбившиеся завитки волос и пятнышко грязи на носу. Всмотрелась внимательнее в серые и растерянные глаза. Но сколько я ни вглядывалась, ничего особенно не увидела. Потому что ничего особенно не чувствовала.
Попав в приют, я какое-то время надеялась, что появится потерянный родственник и заберет меня из Лурдена. Я ждала, несмотря на то, что настоятели качали головами и твердили, что у Вивьен Джой никого не осталось. Что я круглая сирота. А потом Ржавчина толкнул меня в сугроб и сказал: «Никто за нами не придёт, мелочь. Никто. У тебя есть только мы».
И ему я поверила больше, чем наставникам.
Я свыклась с мыслью, что моя семья — это сироты из приюта на краю Лурдена. Я даже не слишком задумывалась о том, кем были мои родители. Зачем? Я не желала испытывать сожаления о той жизни, которая могла бы у меня случиться, будь судьба более благосклонна. Я смотрела вперед и мечтала о спокойной жизни после выпуска из приюта.
И сейчас мысли о засветившихся идарах поставили в тупик.
Устав таращиться на свое отражения и искать внутри себя эмоции, я пожала плечами.
— Это какая-то ошибка, —
