Восхождение язычника - Дмитрий Шимохин

— Добро.

И парни скрылись среди деревьев. Темнеет уже, видно плохо.

Немного подумав, обращаюсь к Лану.

— Лан, как только откину лук, нападаем на одного, расправляемся с ним, а там дальше уже как придётся, так полегче будет.

На что получил лишь кивок.

Прицел, выстрел, и стрела летит в ничего не подозревающую тварь. Наблюдаю за ней, а руки накладывают следующую. Прицел, выстрел.

Вижу, как один из гоблинов рухнул со стрелой в шее, а другой заверещал и схватился за плечо.

Отбросив лук в сторону и подхватив дубину, я ломанулся в сторону вожака, Лан спешил вслед за мной.

Вожак уже поднялся и был готов нас встречать. В меня полетело копье. Резкий уход в сторону и блок дубиной; а из-за моей спины появился Лан и насадил вожака на копье. Гоблин рыкнул что-то прямо мне в лицо, брызжа слюнями и распространяя свое смрадное дыхание, которое чуть не заставило меня опорожнить желудок.

Пересилив себя, я откинул его копье и ударил со всего маха по голове, проламывая ее; кровь, мозги, осколки кости полетели в разные стороны. Все, он мертв. Лан выдернул свое копье.

Разворот, и я готов встречать нового противника. Пока мы расправлялись с вождем, к нам рванули новые противники, но Дален и Гостивит ударили им в спину, отвлекая внимание. Так что на нас с Ланом несся только один.

— Он мой! — успел я выкрикнуть раньше, чем Лан рванулся к нему навстречу.

Быстрый взгляд в мою сторону, и друг спешит на выручку парням, оставляя его мне, правильно.

Гоблин же оглянулся, но, видя, что его собратьев нет рядом, притормозил и аккуратно пошел в мою сторону, удерживая копье двумя руками.

Один на один. В его глазах плескалась злость и ненависть; мне казалось, что ее можно было потрогать руками. Он кривил морду и угрожающе порыкивал.

Не страшно, я видел и хуже.

— Ну что, малыш, хочешь любви и ласки? Их есть у меня. Тебе понравится.

Сжав дубину покрепче, делаю короткий выпад словно копьем и отскакиваю влево. А в то место, где я был, летит копье гоблина. Поворот, размах, и удар дубиной по рукам гоблина. Я слышу треск ломаемых костей, а после и вопль боли. На себя оружие, и с оттяжкой удар прямо в челюсть, кроша ее. Готов.

— А-а-а-а, — в уши бьют вопли парней, и я вижу, как Дален и Лан, насадив гоблина на копья, стаскивают его с тела, с человеческого тела. Твою мать. Гостивит.

Тело наполняю силой жизни и рвусь в их сторону. Оглядывая более полно место боя, нет, не Гостивит, он чуть в стороне. Сила жизни, пропитавшая мое тело, дает иное восприятие, мое внимание направлено на лежащее тело, и чем я ближе, тем больше чувствую, как его покидает жизнь, уходит из него полновесной рекой, и с жизнью уходит что-то еще, важное и необходимое. Я это ощущаю на самой грани.

— Уйди, — я отталкиваю Далена в сторону и смотрю на парня. На одного из тех, которые были на дереве, хвостик Иловая, как же его звали? Тишило.

Горло разорвано, и все в крови, в боку торчит костяной нож, тянусь пощупать пульс. Чувствую, что он мертв, но тешу себя надеждой. Пульса нет.

Из моего горла вырывается хрип. Как, как?

Мне становится некомфортно, словно корежит всего. Неприятное чувство опустошенности пробирается в меня, я не могу понять, из-за чего. Оглядываю поляну, мертвые гоблины, мертвый Тишило, сила смерти разлита на поляне, и от этого мне плохо. Сила жизни, что бурлит во мне, делает само нахождение здесь некомфортным, я отпускаю ее, и мне становится легче.

Ребята стоят хмурые, а тем временем с дерева спрыгивает парень и с воплем бросается к мертвому Тишило, начинает его трясти.

— Как вышло-то так? — ни к кому конкретно не обращаясь.

— Я пока с этим бился, — Дален кивнул на труп гоблина, что лежал в стороне. — Этот подкрался, я и не заметил, а Тишило на него прыгнул, пока побил своего, тварь Тишило рвет уже.

Спасатели хреновы.

А над лесом уже вовсю сгущалась ночь, скоро вообще ни черта не видно будет, и оставаться ночевать на этой поляне у меня желания не было.

Подняв копье, я осмотрел еще раз поляну, парочка гоблинов было еще жива и дышала, надо добить. Оглядев все как следует, я заметил пару заплечных мешков, сделанных из плохо выделанной кожи, принадлежащих шайке гоблинов.

Преодолев себя, я в них залез и нашел кожаные шнурки и веревку, какие-то гнилые ткани и куски вяленого и пропеченного мяса.

Можно было бы его пустить нам на ужин, вот только имелись сомнения на его счет. Помня, с каким аппетитом они смотрели на парней, я предпочёл его выкинуть, хотя желудок активно бунтовал, не хотелось рисковать и стать гурманом. Человечина все-таки не мое.

Посмотрев еще раз на поверженных гоблинов, я поймал себя на мысли: может, стоит одного захватить с собой? Пусть народ полюбуется, узнает, что в лесах завелось, а то еще не поверят нашим словам. Скажут, на зверя наткнулись, а нам тут заливают. Пройдясь между гоблинами, выбрал более целого. Им оказался тот, с которым я бился, руки были сломаны, да и челюсть раздроблена, он лежал и тихонько подвывал, не делая попыток встать. Остальных же я добил, попутно обыскивая, ни черта у них не было. Только у вожака был за поясом неплохой нож. Связав своей жертве руки, на горло накинул удавку. А чтобы не подвывал, еще и кляп пришлось соорудить.

— Что, готовы? Пошли отсюда, — я вернулся к парням, которые так и пребывали в тягостной тишине.

— Может, стоит Тишило хоть закопать.

— Похоронить мы его нормально не сможем. Мы его с собой возьмем.

— Чего? — парни с удивлением на меня посмотрели.

— Он достойно поступил. Пусть даже и мертвый, он пройдет испытание, и похороним мы его как доброго воина. Он этого достоин, а не гнить в лесу, или чтобы его кости зверье растащили. Если надо, сам понесу.

Парни