Игрок - Макс Брэнд

— Слушай, ты, паскуда, — обратился он к Ренкину без всяких церемоний. — Сегодня я играл для тебя в последний раз.

Однако, несмотря на то, что горло у Ренкина было покрыто ссадинами и пятнами, которые оставили на нем крепкие пальцы Крэкена, и отчаянно болело; несмотря на то, что рубаха его была разорвана, а галстук съехал набок, он не испытывал особой злобы против обидчика. Да и оскорбления, которыми он его осыпал, были направлены скорее на то, чтобы привести его в чувство, вернуть ему бодрость духа. Теперь, когда они так великолепно сработались, он хотел воспользоваться результатами, пока они еще действовали. Его заведение оказалось на грани краха. На том столе, где «не было предела», образовалось опасное отверстие, через которое могло утечь все его состояние. И если это произойдет, то Теду Ренкину конец. Положение было отчаянное. Он должен воспользоваться орудием, с помощью которого можно разделаться с Коркораном, и таким орудием был Крэкен — его правая рука. Игру, которая сейчас шла за круглым столом, надо было прекратить. Это и было его целью с самого начала.

— Послушай, партнер, — сказал он, хватая великана за руку повыше локтя и ощущая стальные, все еще злобно напряженные мускулы. — Я нарочно тебя разозлил, Джо. Я же знал, что тебя так просто не сломить. Но нужно было, чтобы ты проснулся.

— Да неужели? Между прочим, ты сам при этом чуть было не заснул, — ответил Крэкен, все еще пребывая в ярости.

— Может быть, может быть, но ты все-таки послушай, Крэкен. Если эту игру не остановить, нам конец. Мне конец. Он выпотрошит меня дочиста. Будет увеличивать и увеличивать ставки. Деньги для этого дьявола — ничто. Поставит на кон миллион, дай ему только шанс. Я не могу этого допустить. У нас есть только одна возможность. Ты должен остановить эту игру.

— Я? — пробормотал Крэкен; его глаза округлились, в них появилось испуганное выражение — он начал понимать, что за этим последует.

— Если я разорюсь, ты тоже разоришься, Джо. Они ведь все на тебя смотрят, разве нет?

— Да уж верно, — подтвердил Крэкен. — В зале такая тишина, словно там нет ни души. Танцы прекратились, музыканты перестали играть — все столпились вокруг моего стола, смотрят во все глаза. Вот что меня беспокоит, черт их всех побери! Всю игру мне портят, я ничего сделать не могу!

— Может быть, может быть. Но если ты проиграешь, если Коркоран тебя обчистит, ты же понимаешь, что после этого ты вообще не сможешь играть ни в одном заведении? И знаешь почему? Знаешь, почему не сможешь?

— Не смей этого говорить, Ренкин! — рявкнул гигант, застонав.

Ренкин отступил, но все-таки проговорил сквозь зубы:

— Они станут говорить, что ты струсил, Крэкен. Ты слышишь? Струсил! Струсил!

Крэкен сложил руки на груди.

— Терпение мое кончилось, — сказал он. — Не смей повторять эти слова, приятель. У меня и так красно перед глазами.

— Послушай, Джо, ради Бога, послушай! У тебя есть только одна-единственная возможность. Только одна возможность прекратить игру.

— Я вроде догадываюсь… но… но ты все равно скажи.

— Ты должен остановить Коркорана.

— Ты хочешь, чтобы его убили? — хрипло проговорил Крэкен.

— А ты что, хочешь остаться нищим? Хочешь, чтобы над тобой все смеялись?

Крэкен молчал, опустив глаза в землю.

— Возвращайся назад и сделай это немедленно. Во время его сдачи. Придерись к первой же карте, с которой он пойдет. Не давай ему возможности себя обработать, буравить тебя своими глазищами. Пусть он откроет карту, и ты тут же хватаешь пушку и стреляешь. Понял, приятель? Действуй, пока в тебе кровь играет. Не то снова застынешь.

— Я убиваю Коркорана — или он убивает меня. И то и другое тебе на пользу, потому что игра прекращается. А я? Какая от этого польза мне?

— Ты возвращаешь свою репутацию. Затыкаешь пасть всем этим гадам, которые начали о тебе болтать.

— Довольно! Репутация — это, конечно, важно, и я сделаю то, что нужно. Но я хочу знать вот что: за что я работаю? Сколько получу, если буду играть?

Ренкин снова схватил его за руку и потащил к двери:

— Не говори глупостей, Крэкен. Ты же меня знаешь.

— Конечно, я ведь не пьяный.

— Значит, знаешь, что я тебя не оставлю, ты получишь то, что тебе причитается.

— Говорю тебе, я не пьян и не сплю, Ренкин. И хочу слышать серьезный разговор.

— Ну ладно, сделай то, что нужно, и получишь тысячу. Устраивает?

— Я же тебе сказал, что я не пьян. Ты что, не веришь мне, Ренкин? Думаешь, что я пьян или полный идиот?

— Послушай, Джо. Неужели тебе мало целой тысячи? Ты меня знаешь, мой кошелек всегда открыт для друга. Сделай дело и бери две.

— Послушай меня, Ренкин. Мы же говорим о Коркоране. Ведь именно его нужно убрать.

— Мне это известно. А что такое Коркоран? Кто он такой? Черт с рогами, что ли?

— Если не черт, то его родной брат. Я бы скорее согласился погладить по головке гадюку, чем связываться с этим типом, да еще стреляться с ним. Это опасный тип, Ренкин, сущий дьявол, верно тебе говорю.

— Три тысячи, Джо. Три тысячи славненьких хорошеньких баксов!

Крэкен пожал плечами. Потом сел и покачал головой.

— Клянусь небом! — вскричал Ренкин. — Ты хочешь, чтобы я тебе заплатил столько, сколько мы бы потеряли, если бы Коркоран продолжал игру?

— Не говори глупостей, приятель, потому что этот Коркоран еще как следует и не разыгрался. Он уже выиграл семь тысяч. Он ведь играет так, словно деньги для него все равно что грязь. Я серьезно. Он их просто швыряет! Его ничем не проймешь. Он сделан из льда. Точно, настоящий лед, вот и все, — добавил неудачливый профессионал, бешено завидуя хладнокровию Коркорана. — Что у тебя выиграет Коркоран? Да он не остановится, пока не отберет у тебя все, до последнего цента. Глупо было с твоей стороны заводить это правило: «у нас предела нет». Я тебя предупреждал. Правда, ты хорошо на этом заработал, но теперь расплачивайся.

Ренкин приуныл, видя, что ему никак не удается раззадорить великана и науськать его на Коркорана. Он снова принялся раскуривать свою сигару, и огонек, который едва теплился с одной стороны, разгорелся, распространяясь по всему кончику окурка, и сигара быстро пошла на убыль, добираясь до пальцев. Комната наполнилась клубами дыма.

— Ладно, — бросил он через плечо, расхаживая взад-вперед по комнате. — Говори, что ты хочешь?

— Десять тысяч баксов. Этого мне, пожалуй, хватит.

Ренкин резко остановился, по-прежнему стоя к Крэкену спиной:

— Ты что, с ума сошел, Джо?

— Десять тысяч, старик. Шансы у меня — один из пяти возможных.

— Но ты же стреляешь молниеносно!

— А он еще молниеноснее.

Эта мысль заставила хозяина игорного дома решиться. Он сел к столу и достал золотое вечное перо.