Отказ - Бонни Камфорт

Он встал, засунул руки в карманы и повернулся, чтобы уходить.

– Как вы можете говорить о том, чтобы стать более близкими за два часа в неделю? Это смешно! Это бессмысленно. Кроме того, я считаю, что я вам нравлюсь гораздо больше, чем вы показываете, хотя вы и не допускаете этой мысли.

Он был почти прав: когда я была с ним, мне иногда приходили в голову сексуальные мысли о нем, хотя я была влюблена в Умберто. В Нике была притягательная энергия, и это очень возбуждало. Его дерзость, его вызывающее поведение имели сексуальную подоплеку.

Но сама мысль о том, чтобы перешагнуть границы психотерапевтического лечения претила мне. У большинства пациентов бывают сексуальные фантазии об их психотерапевтах, и у самих психотерапевтов бывают мимолетные сексуальные фантазии об их пациентах. Их надо анализировать и сдерживать, а использовать желания пациентов значило совершить профессиональное преступление, причем безрассудное.

На следующие два сеанса Ник приходил поздно, а потом пытался задержаться на десять минут, чтобы компенсировать свое опоздание. Я отказалась продлевать сеансы, и по этому поводу мы спорили как-то почти час.

Я сказала:

– Есть причина того, что вы не смогли добраться вовремя?

– Транспорт! Разве вы не знаете, какой транспорт в Лос-Анджелесе?

– А может, и кое-что посерьезней? Возможно, это ваше беспокойство по поводу встречи со мной?

Лицо его потемнело, и он резко произнес:

– Почему вы так самоуверенны? У вас есть ответ на все, что я говорю. Ваше мышление напоминает религию фундаменталистов. Вы непробиваемы.

Я попыталась не реагировать на его нападки. Конечно, он боролся за право управления мною и поэтому бросал мне вызов нарушением временных границ. Но, возможно, он также боялся, что мои ответы будут не такими, как он ожидал. А я, может быть, действительно проявляла в своих действиях излишнюю самоуверенность. Больше, чем обычно, я придерживалась формальных правил психотерапии, потому что он изо всех сил пытался их нарушить. Но так ли уж важно, если я уступлю ему эти пять минут?

Я откинула со щеки волосы.

– Конечно, у меня есть недостатки, и у меня своя система работы, но давайте лучше поговорим о том, почему это вас так сердит.

– Вы так сильны и могущественны…

– И даю вам понять, что вы слабый и бессильный?

– Вот видите? Об этом я и говорю. Что бы я ни сказал, на все у вас есть своя теория, везде вы ищите скрытый смысл. И это не более, чем голая теория.

– Итак, по отношению к вам я не проявила никакого творческого мышления? Просто поставила под вас книжные законы и выдала готовые ответы?

Он встал, снял пиджак и бросил его на диван рядом с собой, потом опять сел.

– Может быть, нет. Но почему вы так уверены, что ваш способ психотерапии для меня подходит? Откуда вы знаете, что мне от этого не станет хуже?

Он был испуган. Мне следовало сразу это разглядеть, но я была слишком поглощена своими личными делами.

– Я не могу предсказать результата, – сказала я. – Он зависит от того, сможете ли вы мне доверять, и смогу ли я вас понять. Я не могу гарантировать, что вам не будет хуже, хотя и считаю, что понимать самого себя – это только на пользу. Это часть моей так называемой непробиваемой системы.

Я мило улыбнулась, чтобы показать, что я на самом деле желаю ему только добра.

Его плечи опустились, он опустил руки.

– Я для вас только случай из практики?

– Разве что-то позволило вам сделать такой вывод? Он выглядел как подросток, которого мать застала за чтением порнографической литературы.

– Я видел текст ваших лекций в Калифорнийском университете. «Расстройства пищеварительного тракта как следствие «нарциссизма». Там описывались случаи из практики.

О Боже! У пациентов бывают превратные представления о некоторых вещах. Почему он в самом начале не сказал мне об этом?

– Вы это увидели и сделали вывод, что я вижу в своих пациентах только случаи из практики, а не реальных людей, о которых забочусь?

– Да.

– Еще что-нибудь в моем поведении вызвало у вас такие чувства?

– Иногда я вижу, как предыдущий пациент уходит, и лампочка на стене сигнализирует, что вы ждете следующего. Это все равно, что быть на ленте конвейера.

– Вы имеете в виду, что ничем не выделяетесь среди остальных?

– Верно.

– Вы и в семье ведь ничем не выделялись. Такое у вас было ощущение?

– Да.

– Поэтому вы и сделали вывод, что ничего не представляете для меня?

Вот в чем состоит комплекс страдающего нарциссизмом: ощущение своей собственной никчемности, а отсюда постоянный поиск специального лечения, направленного на преодоление этих чувств.

– Вероятно… Он замолчал.

Я надеялась, что он увидел, насколько сильно прошлое определяло его теперешние реакции. Мой страх и разочарование сменились сочувствием.

Через несколько минут, которые мы провели в молчании, я спросила, было ли желание выделиться главным вопросом в его жизни? Медленно и неохотно он стал приводить примеры: он требовал, чтобы женщины встречались только с ним, он уволил служащего, который наводил справки в другой фирме, он ненавидел стоять в очереди, в театре он занимал только лучшие места.

Я была довольна, что получила так много материала в подтверждение своих предположений. Сеанс был довольно неприятным, но в конце концов оказался продуктивным, а это главное.

Глубоко вздохнув и расслабившись, я пригласила следующую пациентку. Это была Лунесс. Она села на диван, плечи у нее были круглые, грудь впалая.

– Вчера все было хорошо, – сказала она. – Я съела тарелку томатного супа и три кренделька.

Мир ее был очень узок. Она сводила всю свою жизнь только к одному: что было съедено, и как выглядит ее тело.

– Сколько раз за эту неделю у вас была рвота?

– Наверное, раз десять. Не волнуйтесь так. Если у меня что-то и получается хорошо, так это рвота.

У людей, страдающих повышенным аппетитом, рвота довольно часто создает ощущение господства над своим телом. Но она высказала это слишком уж открыто.

– Если бы проводили соревнования среди тех, кто умеет блевать в любом месте и в любое время, то я бы приняла в них участие.

– Почему бы не поговорить о том, что еще вам нравится делать? Может быть, мы бы расширили вашу программу?

Лунесс захихикала.

– Я начала встречаться с новым мужчиной. Очень красивый. Толковый. Но слишком быстро водит машину.

Она замолчала, продолжая покачивать ногой.

– А что не в порядке? Она прикрыла глаза.

– Боюсь вам говорить об этом.

– А что может случиться, если вы мне скажете? Чего вы боитесь?

– Вы сойдете с ума или скажете, чтобы я с ним не встречалась.