Тевтонский крест - Руслан Мельников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я — Освальд Добжиньский — чуть склонил голову усач. — А ты, княжна, вовсе не пленница. Ты — желанная гостья в моем скромном лагере.
— Добжиньский? — нахмурилась Аделаида. — Теперь Добжиньскими землями владеет германское братство Святой Марии. Выходит, ты вассал тевтонов, Освальд?
— У меня нет господина, княжна. И я не являюсь ничьим вассалом с тех самых пор, как Конрад Мазовецкий и Казимир Куявский отдали тевтонам лен моего отца, деда и прадеда. Я не единожды ходил под знаменами твоего дяди в походы на язычников-пруссов и дважды спасал ему жизнь. Я три месяца носил на одежде желтую звезду и красный меч ордена братьев Добжиньских, основанного Конрадом Мазовецким для обороны польских границ. Я ни разу не предавал своего господина, но был предан им. Моей верности Конрад предпочел посулы немецких крестоносцев, а куявцы князя Казимира сами привели тевтонов к замку моих предков — к Взгужевеже, «Башне на холме». Орденские братья хитростью захватили замок и казнили моего отца, пытавшегося оборонить свою вотчину. И сейчас я вынужден влачить жизнь полунищего безземельного странствующего рыцаря. Так что меня уже не связывают ни с твоим дядей, ни с его сыном Казимиром Куявским узы вассальной верности, Агделайда Краковская. Но вот ненависть к мазовцам, куявцам и тевтонам, которые хозяйничают нынче в Взгужевеже, все еще клокочет в моем сердце.
Вздох облегчения вырвался из уст полячки. Да и манера ее речи сразу переменилась:
— Если ты не на стороне магистра Конрада Тюрингского и его польских союзников, то, вероятно, позволишь мне продолжить путь, благородный Освальд. Я должна найти надежное убежище, поскольку предполагаю, что меня разыскивают куявцы, мазовцы и люди орденского магистра.
— Ты правильно предполагаешь, княжна, — усмехнулся усатый рыцарь. — Гонцы из Мазовии и Куявии уже прокричали на городских площадях и деревенских улицах о пропаже неподалеку от Вроцлава краковской невесты Казимира Куявского. Они сообщили, что твою охрану перебили нечестивые татары, но тебе по милости Божьей удалось спастись. Сам Казимир остановился сейчас в Вроцлаве, а его поисковые отряды шныряют повсюду, словно стаи охотничьих псов. Между прочим, большая награда обещана тому, кто найдет тебя и доставит куявскому жениху: столько гривен, сколько сможет унести человек. И именно по этому я не намерен отпускать тебя, княжна.
— Рассчитываешь на награду, мерзавец? — зло прошипела Аделаида. — Или надеешься, что тебе вернут отобранное однажды?
Освальд посуровел:
— Нет, Агделайда Краковская, на это надежды у меня нет. Я слишком долго веду войну с твоим дядей, двоюродным братом и тевтонами, а потому объявлен ими вне закона и вынужден укрываться в Силезских лесах — подальше от Куявии и Мазовии. Кроме того, никогда и ни при каких обстоятельствах Освальд Добжиньский не примет награду из рук врага, смертельно оскорбившего его самого и весь его род изгнанием.
— Тогда почему же?! Зачем ты меня задерживаешь, Освальд?
— Не хочу отдавать немецким крестоносцам ключ к Малопольскому княжеству. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: если дочь покойного краковского князя Лешко Белого выйдет замуж за сына орденского прихвостня — мазовецкого князя Конрада Казимира Куявского…
— Я не выйду за него замуж! Ни-ког-да!
— Разумеется, не выйдешь, Агделайда! Если не покинешь этот лес. Тебе хотелось найти убежище, недоступное мазовцам, куявцам и тевтонам? Так считай, что ты его нашла. Будь моей гостьей, княжна, толькоко не пытайся выйти за пределы лагеря. Здесь ты получишь все необходимое, и никто не посмеет тронуть тебя пальцем.
— Твое гостеприимство слишком похоже на полон, Освальд Добжиньский, — сощурилась княжна.
— Хороший полон лучше дурного брака, — парировал тот. — И гораздо лучше смерти, благородная Агделайда. Не принадлежи я к древнему роду и не заботься о своей чести, то просто зарубил бы тебя на месте. Это самый верный способ досадить тевтонам и их приспешникам.
Аделаида побледнела. Толи от гнева, то ли от страха.
— Конечно же, я этого не сделаю, — успокоил Освальд. — Я хоть и живу в лесу, но еще не забыл рыцарского кодекса. А вот… — Он выразительно окинул взглядом лагерь: — Эти люди, княжна, не столь щепетильны. Поэтому постарайся все-таки держаться поближе ко мне.
Дочь Лешко Белого хранила презрительное молчание. Освальд воспринял его как знак согласия.
— Ну, вот и славно. Ступай в мой шатер. Отныне он принадлежит тебе, Агделайда. Туда доставят еду, питье, нагретую воду для омовений и кое-какую одежду. В отбитом у немецких купцов обозе мы раздобыли женский гардероб. Принадлежал он, правда, служанкам, уж не обессудь. Но зато платья чистые и не рваные.
— А мой… э-э-э, спутник? — Аделаида растерянно взглянула на Бурцева.
Вспомнила наконец!
— С ним у меня будет особый разговор. Освальд повернулся к лучникам: — Уведите княжну в шатер и позаботьтесь о ней. Поставьте стражу. Чтоб никто туда не совался. И не высовывался тоже.
Глава 24
Как только Аделаиду вежливо, но настойчиво впихнули за полог шатра, от взгляда добжиньского рыцаря повеяло неприязненным холодком.
— Кто ты? Отвечай! — С Бурцевым рыцарь говорил менее любезно.
Кто он? Представиться по форме? Имя, фамилия, должность и… и год рождения? Так ведь этот Освальд юмора не оценит. Уж лучше придерживаться легенды, которую невольно сочинила для него польская княжна.
— Вацлав. Ополченец.
Жрать хотелось жутко, а от ремней, накрученных Богданом, руки ныли — мрак.
— И чьего же ты войска ополченец, Вацлав? — рыцарь не замечал страданий пленника и не намеревался ни угощать его, ни развязывать.
— Клеменса, — угрюмо соврал Бурцев, — Владислава Клеменса. Я послан, чтобы…
— Кто твой сотник? — перебил Освальд.
— Сотник? — Да откуда ему знать имена сотников Краковского ополчения!
— А десятник?
— Я шел в бой под прямым командованием Владислава Клеменса, — брякнул наудачу Бурцев.
— Вот как? — Рыцарь скривился в усмешке. — Очень интересно…
Блин! Похоже, сморозил глупость. Допросы вести этот добжинец умел не хуже иного дознавателя.
— К моему отряду, да будет тебе известно, примкнуло много народа. Разного народу, Вацлав.
Освальд поискал кого-то взглядом, громко окликнул человека со свежим шрамом на пол-лица и в добротной кольчуге двойного плетения:
— Янек!
Крутая кольчужка. Абы кто щеголять в такой не станет. Да и делалась, сразу видно, — на заказ. Сидит вон как влитая. Знатный, видать, пан этот Янек.
— Ты ведь знал всех, кто бился под личным началом краковского воеводы, Янек? — К человеку со шрамом рыцарь обращался почти как к равному.
— Да, я служил при воеводе и был хорошо знаком со всеми его дружинниками.
— Этот ополченец утверждает, что он тоже состоял в дружине Владислава Клеменса, — хохотнул добжиньский рыцарь.
Янек нахмурился:
— В дружину воеводы никак не мог попасть ополченец. Я не знаю этого человека. В первый раз вижу. Освальд кивком поблагодарил Янека и вновь повергнулся к Василию: — Итак, ты меня обманул, Вацлав. Больше делать этого тебе не советую. — Рыцарь демонстративно положил ладонь на эфес меча. — Повторяю вопрос. Кто ты?
Бурцев вздохнул. Что он мог ответить?
— Случайный попутчик княжны.
— Попутчик? — Пальцы рыцаря сжали рукоять меча, наполовину вытащили клинок из ножен. Солнечные зайчики брызнули с обнаженной стали. — Опять лжешь, Вацлав? В бою у трех сосен мой оруженосец видел, как ты надел на дочь Лешко Белого какие-то диковинные кандалы, бросил ее на лошадь и увез совсем не так, как положено возить княжну. Кому ты хотел отдать свою добычу, попутчик? Конраду? Казимиру? Тевтонам?
— Я лишь хотел уберечь княжну от напавших на нас татар и от твоих разбойников, — скрипнул зубами Бурцев.
— Мы не разбойники! — Лицо Освальд перекосилось от ярости. — Хоть и громим мазоветские, куявские, тевтонские, татарские отряды и обозы, но лиходеями нас называть не смей, Вацлав! Беженцев мы не трогаем и воюем только с врагами Польши и их приспешниками.
Партизаны, значит. Впрочем, все равно — погибать ли от рук атамана разбойничьей шайки или от меча благородного рыцаря-партизана. Смерть — она в Африке смерть. И в Польше тринадцатого столети тоже…
— А что касается татар, — продолжал Освальд, совладав с гневом, — так язычники в этот лес вообще не заходили. Их Измайлово племя движется сейчас в сторону Вроцлава по княжескому тракту.
— Но как же всадники в масках? — удивился Бурцев.
— В этих, что ли? — рыцарь небрежно кивнул в сторону ближайшего навеса.
Там, в куче скарба, трофейного оружия и тюков фуражом, валялось несколько не замеченных ранее Бурцевым «тартарских» личин. Прямо на него уставилась прислоненная к треснувшему щиту знакомая маска с двумя выпирающими клыками.