Водяра - Артур Таболов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда Панкратов приехал в райотдел, куда милицейской повесткой был вызван Гудков, тот уже ждал в дежурной части, примостившись на краешке дубовой скамьи и держа на коленях старый рюкзак. Вид у него был пришибленный, и Панкратов сразу понял, что никаких проблем у него с Гудковым не будет. Так и вышло. Не успел он заполнить бланк допроса свидетеля и задать первый вопрос, как Гудков поспешно развязал рюкзак, суетливо порылся в нем и выложил на стол сверток в несвежем носовом платке, завязанный узлом:
- Вот.
- Что это?
- Они…
В платке оказались наручные часы с прямоугольным циферблатом и металлическим браслетом светло-золотистого цвета. При том что в форме и отделке не было ничего выделяющегося, часы поражали каким-то особенным благородством линий, излучали свет роскоши. Они как бы требовали соответствующего окружения: дорогой одежды, тонкого парфюма, новых, сверкающих лаком машин, красивых женщин. Лежа на канцелярском столе, они словно бы подчеркивали убогость обстановки следовательского кабинета районной ментовки.
- Рассказывайте, - кивнул Панкратов.
- Бес попутал, - поспешил повиниться Гудков. - Я сколько времени потратил, пока звонил в район, а потом ждал на дороге. Весь взопрел, газов нанюхался. А они в лесу без дела лежат, никому уже не нужны…
- Они?
- Ну! Эти вот… А менты приедут, сразу снимут. Это справедливо? Им все, а мне ничего. Вот всю жизнь так: одним от пуза, а другим шиш с постным маслом. И так мне это обидно стало, так обидно…
- Что пошли и сняли часы, - закончил фразу Панкратов. - А зачем сказали оперативнику, что часы были?
- А как же? - обиделся Губков. - Не темные, телевизор смотрим. Начнут копать: где часы? Гудков приватизировал, больше некому. А так: были, а куда делись, знать не знаю. Я их не сторожил, у дороги сидел, часа два, весь взопрел. Только вы не думайте, что я совсем без понятия. Если б знал, сколько они стоят, близко б не подошел, что вы! Долларей пятьсот, думал, дадут, а когда этот, в комиссионке, сказал, что стоят они тридцать две тысячи, а поставят за двадцать четыре, у меня внутри все оборвалось. Вот это, думаю, попал, это попал! Потом забрал часы, да поздно. Хозяйке рассказал, она говорит: дурак ты, Гудков, тебе только пустые бутылки собирать. Иди, говорит, сдавайся теперь. Может, не много дадут. Вот - бельишко собрала…
- Какая разница, сколько стоят часы - пятьсот долларов или тридцать две тысячи?
- Шутите? Туда, где такие тысячи, простому человеку и соваться нельзя. Да и никому нельзя. Вот этот депутат сунулся, и что? А так жил бы себе и жил… Так что теперь?
- Вот и я думаю, что теперь. Мародерство - вот как называется то, что вы сделали.
- Бес попутал, - согласно закивал Гудков. - Даже не знаю, что на меня нашло. За всю жизнь ничего чужого не взял, а тут…
- Кем вы работали?
- Мастер производственного обучения в ПТУ. Сорок лет непрерывного стажа, ветеран труда. Имею благодарности в трудовой книжке.
- Вот что, ветеран труда… - решил Панкратов. - Берите бумагу, пишите: "В Генеральную прокуратуру. Заявление". И все, что мне рассказали, подробно. Это будет явка с повинной. А пока дадите подписку о невыезде.
- Сколько мне припаяют? - поинтересовался Гудков, закончив непростой для него труд над заявлением.
- Это решит суд.
- А условно - может так быть?
- Это решит суд, - повторил Панкратов.
На обратном пути в Тулу водитель служебной "Волги", прикрепленной к Панкратову, показал в сторону, где на высоком берегу неширокой речки виднелись в соснах коттеджи из красного кирпича:
- Вон там Сорокин жил, в том поселке. И там же чечена пришил.
Панкратов посмотрел на часы. На шестнадцать была назначена встреча с генеральным директором объединения "Туласпирт".
- Сколько до города?
- Минут двадцать.
- Давайте заедем.
Это был типичный пригородный поселок со старыми дачами и деревенскими избами. Они постепенно вытеснялись двух и трехэтажными особняками за глухими, фигурной кладки заборами. Особняк Сорокина стоял пустой, темный. На стройке в конце улицы царило оживление, двигалась стрела автокрана, подавая наверх поддоны с кирпичом.
- Здесь чечены все строят, - сказал водитель. - Хорошо, говорят, строят. Цены не ломят. И не пьют, как наши.
Возле стройки Панкратов попросил тормознуть, некоторое время сидел в машине, потом вышел и обратился к стропалю:
- Кто у вас за бригадира?
- Как за бригадира? - удивился тот. - Сам бригадир.
- Разве он не уехал?
- Давно приехал. Неделю назад. Отца похоронил и приехал. Сейчас позову.
Он прокричал что-то по-чеченски. Минут через пять появился высокий, средних лет чеченец в аккуратном брезентовом комбинезоне, вежливо поздоровался. Поинтересовался:
- Вы насчет работы? Сейчас не можем. Пока этот дом не закончим. Рук нет. Весной приходите.
- Я слышал, у вас умер отец, - сказал Панкратов.
Бригадир слегка развел руками:
- На все воля Аллаха.
Второй раз за этот день Панкратов увидел часы "Картье" на руке генерального директора производственного объединения "Туласпирт", Сергеева, и тут они были на месте. Им соответствовал и сам генеральный, крепкий, осанистый, с сильными руками мастерового, в прекрасном темном костюме с шелковым, подобранным в тон галстуком, и его кабинет с мебелью вишневого дерева, толстым ковром и глубокими кожаными креслами. Даже секретарша с внешностью топ-модели, принесшая кофе в тонком сервизе, была вполне уместна в этой обстановке, где время отмеряют по часам стоимостью тридцать две тысячи долларов.
Панкратов не склонен был доверять атмосфере стабильности, которую источал и сам кабинет, и его хозяин. Он знал, что на губернаторских выборах Сергеев выставлял свою кандидатуру против Стародубцева, выборы проиграл, и уже одно это не способствовало их взаимопониманию. А без взаимопонимания с губернатором ни один чиновник, даже самый высокопоставленный, не может быть уверен в своем будущем. Конечно, Панкратов не рассчитывал, что генеральный будет с ним откровенным и так уж сразу выложит все, что знал о взаимоотношениях Сорокина с губернатором, но что-то могло промелькнуть - в интонациях, в паузах, в уклонении от вопросов. А уж понять, что за этим стоит, Панкратову не составит труда.
- Я слышал, вас можно поздравить? - добродушно поинтересовался Сергеев, выходя из-за письменного стола и опускаясь в кресло возле журнального стола, на котором был сервирован кофе.
- С чем? - спросил Панкратов.
- Ну как? Генеральный прокурор сообщил на пресс-конференции, что убийство Сорокина раскрыто. Об этом в сегодняшнем "Коммерсанте" на первой полосе.
- Еще не видел, обязательно посмотрю, - уклончиво отозвался Панкратов.
- Чем могу быть полезен? - спросил Сергеев, поняв, что посетитель не хочет обсуждать сенсационную новость.
- Я хотел бы кое-что уточнить. Сколько заводов работает на вашем спирте?
- Около сотни. Иногда больше, иногда меньше. Одни закрываются, другие открываются.
- Чем объяснить, что так много ликероводочных заводов и так мало производителей спирта? Насколько я знаю, спирт сейчас разрешено производить всем.
- Все очень просто. Что значит открыть ликероводочный завод? Крыша над головой, две-три линии, минимум технологического оборудования. Спиртзавод - совсем другое дело. Одна ректификационная колонна стоит миллион долларов. А нужна не одна. Производство спирта - сложнейший процесс. Тут мало купить оборудование и найти поставщиков зерна и всех компонентов. Нужны опытные технологи, нужны традиции. Если новые спиртзаводы появятся, то не завтра. Так что конкуренция нам не грозит.
- Спирт вы отпускаете по твердым ценам? - продолжал Панкратов.
- Да, цены фиксированные. Это не очень соответствует идеологии рынка, но мы госпредприятие, и определять ценовую политику не можем.
- А как распределяются квоты на спирт?
- Ну, тут у нас полная свобода. Заявки своих стараемся удовлетворять, а чужих, из Подмосковья, приходится ограничивать. Что делать, спирта на всех не хватает.
- Почему вы прекратили отпускать спирт заводу, который Сорокин продал Лопатину? - задал Панкратов главный вопрос, который его интересовал.
- Какому заводу? - Сергеев задумался или сделал вид, что задумался. - А, да, помню. Сергей Анатольевич попросил, у него там были какие-то дела с Лопатиным. Я не мог ему отказать.
- Почему?
- Он из тех людей, которым не отказывают.
- Был, - поправил Панкратов.
- Да, был. Прискорбно, но факт. В непростые времена живем. Да и с чего им быть простыми? Все - с нуля, методом проб и ошибок. В Китае говорят: не дай вам Бог жить в эпоху перемен.
- Ну, вам-то грех жаловаться.
- Пока да, - согласился генеральный. - Но у каждого свои сложности. Я в этом смысле не исключение.
Он довольно демонстративно посмотрел на часы.
- У вас есть еще вопросы?
- Красивые у вас часы, - заметил Панкратов.
- Да, подарили на юбилей. Я не смог отказаться.
- Почему?