Не вернёмся, не свернём (СИ) - Соловей Дмитрий "Dmitr_Nightingale"

— Не сметь! — орал он на меня. — В то время как русские моряки проливают свою кровь в Японском море!..

— Вы в это время устраиваете в Петербурге саботаж, — резко прервал я его.

Жаль, этот генерал не был на Первом всесоюзном съезде промышленников. И как мне этому дуболому доказывать, что он своими действиями ведёт к революции?

— Геннадий Александрович, я предупреждаю, что о демонстрации ваших рабочих уже доложили. Когда меня вызовет Столыпин, я всю вину переложу на вас.

— Моя вина?! — генерал затрепетал ноздрями от гнева. — Это ты, купчишка, устроил у себя на заводе панибратские отношения с быдлом. Быдло должно занять своё место, иначе…

— Иначе получим ситуацию, схожую с Германией, — в очередной раз не проявил я уважения к этому господину. — Я жду от вас сейчас, немедленно приказ о восьмичасовом рабочем дне на заводе. Готов подождать со всеми остальными преобразованиями в течение месяца.

— Во-о-он!!! — чуть не заплевал меня слюной генерал.

— Константин, — приоткрыл я дверь и выглянул в приёмную, где оставил своих сопровождающих. — Начинай снимать фильм. Мне для Его Императорского Величества нужно предоставить отчёт о том, как игнорируются прямые указы государя.

У Костика камера давно разложена была. Он деловито (не привык пресмыкаться перед чиновниками) начал расставлять аппарат в кабинете. Власьев схватился за грудь. Никак сердце прихватило?

В результате приказ по заводу и его филиалам о сокращении рабочего дня оказался у меня на руках через полчаса. Первым делом довёл его до Шелгунова и на этом решил закругляться. Сразу и всё я от этого вояки не получу. Борьба предстоит долгая.

Глава 10

Как я и ожидал, первым «на ковёр» меня вызвал Столыпин. Он курировал мою работу в качестве главы комиссии. И отчего-то Пётр Аркадьевич начал с наезда. Его трактовка событий один в один повторяла версию господина Власьева, что это я спровоцировал выступления рабочих. Министр считал, что нельзя обеспечивать высокий уровень жизни своим рабочим, в то время как другие промышленники настолько влачат жалкое существование, что вынуждены урезать зарплаты.

Слушать отповедь пришлось минут сорок. Только и я не с пустыми руками пришёл на встречу. Друзья помогли подготовить солидный доклад с графиками и схемами. У нас имелись сводки из другой реальности, которые хоть и претерпели изменения, но не настолько критично, чтобы совсем их отрицать. Прежде всего я продемонстрировал зарплаты рабочих в Германии, которые были в два-три раза выше российских. Добавил в отчёт климатические условия, транспортную систему и прочие показатели, демонстрирующие, что трудящиеся немцы находятся в гораздо более выгодном положении, чем наши.

— Вы сами себе противоречите, — возразил министр внутренних дел.

— Ваше высокопревосходительство, — снова взял я слово, — обратите внимание на то, сколько революционных кружков наличествует в Европе. — Это настоящая идеологическая война.

Георгий I не зря приблизил к себе Столыпина. Честно говоря, мы подобных кадровых перестановок на самом верху не ожидали. Изменения в истории начались с момента убийства Николая Александровича. Новый государь мог выбрать совсем других людей, и вдруг появилось «знакомое лицо» в окружении государя. Как ни крути, но Столыпин был неординарным и умным человеком, которого оценил и Георгий I. Если кто-то и нашептал государю о моих «проделках», то Петра Аркадьевича так просто было не сбить с курса. Он имел своё мнение, и мне повезло, что в основном оно совпадало с моим.

— Таким образом у вас получается, что в России социальная обстановка гораздо хуже? — проанализировал Столыпин мои выкладки. — Отсутствие стачек и демонстраций обусловлено только тем, что в стране мало подстрекателей?

— Именно так, — подтвердил я и перешёл к ситуации в Баку.

Знания будущего помогли составить доклад-прогноз. Артём заверял, что вероятность того, что армяно-татарская резня случится, составляет примерно восемьдесят процентов. Варьироваться может только дата этого события.

— Причиной возможного конфликта послужат национальные и религиозные разногласия. Кроме того, среди армянской молодёжи много сторонников революционных идей, — перечислял я.

Эти революционеры в кавказских регионах действительно могли стать проблемой. В Петербурге и в центральной части России не было такого обилия кружков и партий. Вначале мы успешно доносили, потом власти сами гоняли. Дальше стало «модно» заниматься классовой борьбой в Европе. Своими политическими убеждениями лидеры всех этих партий предпочитали делиться из Ниццы и прочих курортов. Артём в своё время потратил немало средств, стараясь держать все эти партийные верхушки подальше от России.

Про Дон и Кубань я сам мог сказать, что там некому такой ерундой заниматься. Возможно, мелкие группы и существовали, но их перебивали энтузиасты радио, инженерно-технические кружки и прочие.

И только Кавказ с его непростыми взаимоотношениями оставался неохваченный нашим вниманием. Столыпину я озвучил правду о том, что тот регион сейчас представляет настоящую пороховую бочку. Полагаю, что он и сам в курсе, но продемонстрировать цифры и предоставить прогнозы лишним не будет.

— По предварительным оценкам может погибнуть до десяти тысяч человек армянской и азербайджанской национальности. Мелкие поселения будут полностью вырезаны. Простите, ваше высокопревосходительство, но у власти нет возможности поддерживать межнациональное равновесие, — завершил я речь.

Последняя моя фраза Столыпину совсем не понравилась, и он скривился.

— Отчего же такое недоверие к власти? — задал министр вопрос.

Пришлось отвечать, снова напирая на межнациональные конфликты и историю.

— И что вы предлагаете?

В ответ я только пожал плечами. И в двадцать первом веке это было непросто решить, а в начале двадцатого и подавно. Силовой метод, конечно, годился, и к нему придётся прибегнуть, а вот как утрясти мирным путём…

— Я составил своё мнение и доведу его до Его Императорского Величества, — подвёл итог трёхчасовой беседы Столыпин, убирая мой доклад в папку. — До владельцев предприятий Петербурга это будет доведено.

Сомнения у меня, конечно, оставались, несильно я верил в изменения, но и как-то повлиять по-другому на ситуацию не мог, оставалось только ждать. Очередной фильм снять, что ли? Артём эту идею поддержал. У нас же совместное предприятие с Великим князем Михаилом Александровичем. И поскольку завод частично относится к концерну «Русь», то социальные льготы касались рабочих завода. Те вообще-то считали, что им столько всего перепало только по той причине, что работают на единственном автомобильном заводе страны. Но мы-то знали, как обстоят дела на самом деле.

— По-хорошему, надо бы добавить в фильм европейских кадров, — рассуждал Артём.

— Хватит для контраста Обуховского завода, — возразил я. — Очень даже всё понятно: Путиловские, рабочие концерна «Русь» и для контраста Обуховский вместе с демонстрацией и требованиями.

— Не настучат нам по шапке за такую пропаганду? — справедливо опасался Сергей. — Здесь не намёки, а прямое обвинение.

Сомнения на сей счёт имелись, и серьёзные. Фильм к концу октября был собран и скопирован, но пускать его в прокат мы не спешили. Слишком много вопросов могло появиться у заинтересованных лиц. И только мы решили положить ленту на полку, как газеты порадовали новым указом государя «О поддержании рабочих больших и малых предприятий».

— Во как оно закрутилось, — читал Артём указ. — Такого в нашей реальности точно не было.

— Не начнут ли теперь промышленники выступать? — снова проявил Сергей здоровый скептицизм.

— Это уже проблемы Георгия I, — возразил я. — Меня больше смущает то, что в феврале состоится Второй Всероссийский промышленников.

— Не хочешь лишиться своей должности главы комиссии? — с удивлением посмотрел на меня Сергей.

— Должность хлопотная, а я опасаюсь того, что вместо меня поставят какого-нибудь замшелого пенька. Мой авторитет не такой большой, а желающих получить это место найдётся немало. Это я взятки не беру и не намекаю. Другой глава комиссии может быть с иными моральными принципами.