Бои у Халхин-Гола (1940) - Давид Иосифович Ортенберг

— До чего же я боялся опоздать, товарищ комиссар! От командного пункта до переправы бегом бежал. Как же, думаю, я домой вернусь, если в победе участвовать не буду. И вот не опоздал. Прошусь в свой батальон.

Комиссар Щелчков крепко жмет руку Смирнову. Тот уходит. Комиссар глядит ему вслед. Синие, как это небо, глаза комиссара блестят. Они влажны от волнения. На смуглом лице его пылает ровный и сильный румянец. Плотный, широкоплечий, он легко и проворно поднимается по траншеям к командиру полка.

— Как в батальонах? — спрашивает Щелчков.

— Лежат, головы поднять нельзя. Просто удивительно, на что рассчитывают эти японцы. С той стороны высот вплотную подошел 149-й полк и Н-ская бригада. Левее нас — 601-й полк и яковлевцы. Видно же ведь, простым глазом видно, что деваться некуда. А все-таки сопротивляются. Наверно рассчитывают, что генерал Камацубара им на выручку придет!

— А вот сейчас танки заправятся, мы их подожмем.

Щелчков поднимается на бруствер, разглядывает в бинокль позиции врага.

Над складками, за которыми лежат батальоны, взрываются вражьи мины. Японские пули воют и свищут над землей. Над бруствером вздымается песок.

Совсем близко от комиссара Щелчкова легла длинная очередь пуль из японского пулемета.

— Смотри в стереотрубу, — строго говорит майор Беляков и становится рядом с комиссаром.

Майор показывает рукой:

— Вон те отроги, а за ними седловинка, — видишь? Забрать отроги, в седловинке той накопиться — половина дела. А оттуда уже их штурмовать.

— Точно. Мы с тобой и думаем одинаково!

Беляков вызывает командира приданного ему танкового батальона. Майор Воронков в короткой кожаной куртке появляется снизу, словно из-под земли.

— По вашему приказанию явился, — звучно говорит он приятным баском.

Лицо его сурово — резкие черты, крутой подбородок, упрямая складка между бровями. А в светлых глазах веселые огоньки.

Беляков ставит Воронкову боевую задачу. Они еще раз разглядывают местность.

И снова, совсем близко от них, вражеские пули вздымают песок.

— Понятно, товарищ командир полка. Будет сделано! — чеканит Воронков. Обернувшись к комиссару, он говорит тихо и просто: — Мы вчера у танков собрание провели, приняли в партию пять человек. Механика-водителя Пыркова приняли, ну, того самого, у которого танк был подбит, загорелся, командира убило, а он вывел машину за укрытие и потушил пламя. Руки и лицо обжег, а в тыл не ушел. И сейчас на танке!..

Воронков сбегает в котлован, мчится к танкам. От грозных машин к нему проворно собираются экипажи.

В стороне от командного пункта с противным зудящим гулом летят японские бомбовозы. Беляков и Щелчков озабоченно поглядывают на них. Бомбят японцы плохо, почти всегда мимо цели, но каждый такой налет, конечно, мешает руководить боем.

Майор Беляков вызывает к телефону командиров батальонов, знакомит каждого с обстановкой, ставит задачи.

Комиссар Щелчков говорит с комиссарами батальонов. В голосе его ощущаются непреклонная воля и спокойная уверенность.

— Ну, что же танки? — вслух думает Беляков.

Из долины слышен рев заведенных моторов. И вот, с грохотом и скрежетом, вздымая пыль, наши танки огибают холмы и устремляются по широкой травянистой долине к отрогам ремизовских высот. Они раскачиваются над ямками и воронками от снарядов. Они идут широким фронтом. Командир батальона Воронков, возвышаясь над открытым люком башни, словно литая из металла скульптура, флажком командует: «Делай, что я!»

Рядом с его танком рвется японский снаряд. Воронков закрывает люк своей башни. Из жерла его пушки вырываются кинжалы огня, и на всех танках командиры захлопывают люки, открывают огонь.

На командном пункте полка вдруг появляется комиссар дивизии Лебедев. Стремительный и резкий, он забрасывает вопросами Белякова и Щелчкова, выскакивает на вершину гребня. Карие глаза его становятся совсем круглыми от внутреннего жара.

— Танки атакуют, а наши пушки могут им помешать. Или они будут молчать?

Беляков посылает начальника штаба к артиллеристам, стоящим с орудиями на обратном скате.

Артиллеристы быстро прицепляют орудия к танкеткам. Вот уже мчатся танкетки, и сзади на прицепе подпрыгивают пушки.

А танки дошли уже до последних складок перед отрогами высот. Они ведут огонь из пушек и пулеметов. По склонам и по отрогам высот, словно волны, ходят непрерывные всплески пламени, кипят разрывы, мечутся тревожные космы дыма.

На складках, где лежат батальоны, вдруг, вспыхивают огнем красные флажки.

Отличившийся в боях ручной пулеметчик И. Бутковский

Вот уже и пушки отцеплены от танкеток. Артиллеристы выкатили их на позиции. Звонкие голоса пушек присоединяются к огневому хору танкового оружия.

Майор Воронков на своей грозной машине подскакивает к седловине. Беляков, все так же невозмутимо говорит по телефону командиру батальона, чтобы тот поднимал своих бойцов и вел их вслед за танками.

Комиссар Щелчков, не отрываясь, смотрит в бинокль. Полные и добродушные губы его сурово сжаты. И вдруг сердце его вздрагивает от радости.

Из передней линии японских окопов, что на склоне, ведущем в седловинку, словно выброшенный пружиной, выскакивает японец и бежит, пригнувшись, в глубину. За ним выскакивает другой, третий. Щелчков ясно видит их ошалелые фигурки, их безумные и частые прыжки. А из окопов все выскакивают и выскакивают японские солдаты. Танки и пушки переносят огонь сюда, на скат и в седловинку. Японцы падают. Вот один, будто в лохмотья, разлетелся от снаряда. Четко видно, как по самому гребню высоты бегут три японца. И вдруг там встает облако дыма. Когда дым рассеивается, на гребне уже никого нет. Над ним безмятежно сияет кованое степное небо.

Комиссар Щелчков стискивает бинокль. Пальцы побелели от напряжения. Он видит, как над складками поднялись наши бойцы. Их грозные ряды стремительным броском проскочили переднюю линию японских окопов. Вон они уже и в седловинке, залегают на отрогах высот.

Первая часть задачи выполнена.

II

Догорает холодный закат. В долине за котлованом заправляются горючим и боевыми комплектами танки.

Комиссар Щелчков возвращается на командный пункт. Он только что отправил в батальоны походные кухни с горячей пищей. Майор Беляков, пригнувшись над телефонным аппаратом, поднимает голову навстречу комиссару. Лицо его очень серьезно.

— Из дивизии приказ: в 22 часа атаковать ремизовские высоты. Я думаю, мы с тобой по батальонам пойдем. Я во второй. Ему придется наносить главный удар.

— Ну, а я в третий пойду, — спокойно говорит комиссар. Вот увидишь, первыми будем на высотах.

Беляков сдержанно улыбается. И раздумье охватывает на мгновение обоих.

Через шесть дней исполнится ровно два месяца непрерывных боев. Сколько было невероятно трудных моментов, когда враг, во много раз