Тигры и земляника - Айрат Галиуллин

Оперативники составили на клиента досье, аналитики просчитали его психотип и выдали варианты подходов. Я был относительно свободен и решил заняться делом лично.

Так я «случайно» оказался на семинаре по эриксоновскому гипнозу, где в неформальной обстановке познакомился с нужным нам человеком. И завоевав его доверие, через несколько дней получил согласие на сотрудничество.

Заказ был выполнен.

Что касается самого семинара, то я вынес из него две вещи. Первая – осознание, что техники и приемы, которые я использую для воздействия на людей, придуманы давно и не мной.

Ничто не ново.

И второе, что оказалось полезным – методы самогипноза.

Вечером того дня, когда я отправил письмо Демонио, я сел в кресло и приготовился войти в трансовое состояние. Ритуал уже стал привычным, он помогал быстрее восстанавливать силы и усваивать накопленную за день информацию.

Для вхождения в транс я поочередно концентрировался на визуальных, аудиальных и кинестетических объектах.

Картина на стене. Музыка в колонках. Тяжесть часов на руке.

И еще раз.

Ручка двери. Звук дыхания. Тепло в ногах.

И еще раз, теперь с закрытыми глазами.

Образ комнаты на внутренней стороне век. Капель за окном. Текстура рубашки…

Через какое-то время я расслаблялся и погружался в приятную невесомость.

В тот день я проделал знакомые действия и неожиданно провалился в пространство, которое про себя назвал просто «Местом».

Виргус. Омары с шампанским

Привет, дружище! Хорошо, что ты до этого места добрался, не слинял. Потому как мы подошли к самой сути. Не буду больше томить, рассказываю.

Помнишь, о чем псевдо-Ботан говорил? Ну, про август девяносто третьего? Дело в том, дружище, что на этой шабашке я решил… Там ведь как было? Представь: районный центр, село… колхоз, одним словом. Аборигены угнетены нищетой и пьянством. Мужики тупые и вялые, бабы надорваны работой. Нормальная молодежь после школы валит в город.

Как я уже говорил, мы всю дорогу киряли и пахали. Кладка, опрессовка, штукатурка… мешки с цементом, трубы, бетонные блоки… В бараке, где мы жили, дубак (август выдался холодным и дождливым). Сразу от крыльца начинается озеро жидкой грязи глубиной с девятиэтажку.

В один прекрасный день я проснулся и вышел на крыльцо покурить. Вся бригада еще спит, а я сижу, башка с похмелюги раскалывается, и в ней думки. «После обеда придет машина с кирпичом, нужно разгружать… А фундамент мы все-таки положили хреново, одна стена трещину дала… Блин, какой сушняк… кирнуть, что ли, в однёху… Гасан с Ахмедом вчера опять подрались, чуть до ножей не дошло… Интересно, мы все допили или на опохмелку осталось?.. Вечером в клуб можно сходить…»

Вдруг я ловлю себя на мысли, что совсем не думаю о Ленке. И о Коврижке не думаю. А также о доме, друзьях, цивилизованной городской жизни… Я заглянул на дно своего котелка и офигел. Там копошились бледные мыслишки про бухло, драки и марки цемента. И больше ничего.

О, как блажен

Сон протяженностью в жизнь

Нищих духом.

Я стал опускаться, понимаешь, деградировать. Мимикрировать под местное население. И когда я это понял, мне стало страшно. Жутко захотелось домой.

В бараке нашлась недопитая бутылка водки, я налил себе грамм сто и выпил. Мир медленно приобретал резкость. Я снова сел на крыльце и закурил вторую сигарету.

«Окей, Виргус, – сказал я себе, – даже олрайт. Скоро ты поедешь домой и увидишь своих. Три дня будешь балдеть. А потом, а дальше? Все войдет в прежнюю колею и… Сильно твоя городская жизнь отличается от нынешней?»

Мысль была неприятной, но непобедимо здравой. Я вытер холодный похмельный пот и продолжил думать.

Действительно, есть ли разница между кирянием в кочегарке при сельсовете – и гримерной оперного театра? Разве здесь и там я не пашу как негр за гроши? Чем я отличаюсь от Петровича, который сейчас вышел на соседнее крыльцо и чешет яйца? У него зачуханная изба, у меня занюханная хрущевка. У него во дворе старая кобыла, у меня древняя «копейка». Он в колхозе денег не видит третий месяц, я в театре – пятый. Я даже слегка позавидовал Петровичу – у него своя земля и кругом пасторальные пейзажи. А у меня заплеванный подъезд и стена химкомбината в окне.

И думки постоянные: «Где бабок перехватить, где бабок перехватить…»

И так мне стало жалко себя, дружище, ты не представляешь! Потом я подумал о Коврижке, которую угораздило заполучить такого недотепу-папашу, и вообще чуть не заревел. А когда про Ленку вспомнил…

Знаешь, дружище, она ведь не за пьянь голодраную выходила замуж, не за фуфло какое. За красу и гордость студенческого оркестра, джазмена и звезду компаний. Ух, каким орлом я был!… Ленка мной гордилась, и подруги ей завидовали. Хочешь верь, хочешь нет.

Потом одна подружка выскочила за бухгалтера, вторая – за бандюка. Первый шустро дослужился до главбуха совместного предприятия, а бандюк купил завод. Обе в мармеладе купаются, а Ленка… Ленка порой жарит хлеб на комбижире, потому что хавать больше нечего.

«Что у нас на ужин, дорогая? – Тосты а-ля комбижюр, любимый! – Чудесно! Надоели омары с шампанским, хочется простых и питательных блюд…»

Помнишь это время, дружище – начало 90-х? Очереди за талонами, пустые прилавки, литровые бутылки спирта Рояль? Если помнишь, тебе и объяснять не нужно, сам понимаешь.

И ведь я не бездельничал, крутился по шабашкам да халтуркам. Но из нищеты никак не мог вылезти, хоть тресни поперек. Ну, от безысходности и пьянство. А ты думаешь, я от радости квасил, да? От избытка светлых чувств? Бывало и такое, конечно. Но чаще рядом со стаканом в руке сидела безнадега…

В общем, тогда на ступеньках раздолбанного барака меня проняло. Продрало основательно, до печенок, до каждой проспиртованной клеточки. И мне захотелось дать себе слово. Твердое, железобетонное. Что сдохну, но стану богатым и успешным.

И дал. Слово, я имею в виду. Пообещал, что моя Коврижка вырастет не в нужде да убогости. Что у Ленки будут часы с брюликами и полный холодильник колбасы. Что мы переедем в новую квартиру и купим белую Дэу Нексию как у бухгалтера совместного предприятия…

Ну, я же реалист – понимал, что быстро только кошки родятся, нужно время. И поставил себе срок – до 40 лет. Разбиться в блин и порвать себе всё, если потребуется, но к сороковнику разбогатеть. «А коль и к этому возрасту не преуспеешь, Виргус, – сказал я себе, – тогда ты полный мудила и ничтожество. И жизнь твоя – просто кикс, фальшивая нота. Полезай на высокую гору и избавь мир от лишнего мусора»…

Да, именно так я и решил – либо становлюсь крутым перцем либо пусть ребята играют мне Шопена.

И знаешь, так мне стало кайфово, когда я решение принял! У меня появилась зашибательская мечта, цель в жизни, мэйнстрим! На радостях зашел в барак и еще полтиник замахнул…

Но по приезду домой я первым делом завязал пить. Не совсем, конечно, до такого извращения я не дошел. Просто для себя решил: «Пью только по праздникам». Еще начал по утрам отжиматься на кулаках и перешел на легкие сигареты. Ну, и стал искать работу поприличнее. Театр, конечно, место приличное во всех отношениях, за исключением зарплаты.

О дальнейшем расскажу коротко, дружище, не буду грузить незначительными деталями. Вначале меня понесло в сетевой маркетинг. Там я покрутился около года, бегая со всякой хренью и пытаясь найти идиотов чтоб ее купили. Но что-то бизнес у меня не пошел. Вроде все делаю правильно – а денег нет. Мистика, ага.

Тогда я стал коммерсантом и продавал КамАЗы, тушенку, бурильные машины и китайские пуховики. Помнишь анекдот той поры? Встречаются двое, один спрашивает: «У тебя сахар есть?» Второй отвечает: «Ну дык! А сколько нужно?» – «Вагон». – «Окей, цена – лимон». – «Заметано!» Бьют по рукам, разбегаются. Первый отправляется искать миллион. Второй – сахар.

Вот так примерно и у меня получалось. Точнее, ничего не получалось. И вера в себя стала слегка проседать, закрадывались подлые мыслишки: «Чего ты дергаешься, Виргус? Не стучи лысиной по паркету, занимайся музыкой как нормальные люди…» Но главная мысль была сильнее – если к сорока я не выберусь из дерьма, дальше от жизни ждать нечего. И так просто я сдаваться не собирался. Ты же помнишь, дружище: «бунт – вкус его существа». Не мог я ручки сложить, с моим-то характером.

Я хватался за любое дело, которое мне предлагали. Продавал на вокзале жвачку и лотерейные билеты. Сплавлял цветной металл в Прибалтику, где меня чуть не убили потомки лесных братьев. Съездил челноком в Польшу, а затем продавал на барахолке привезенные фломастеры и чайные сервизы из небьющегося стекла… Не пошло. В смысле, фломастеры-то пошли, да только выручка куда-то девалась. И когда братья-челноки опять собрались в заезд, оказалось, что товар мне закупать не на что. Не знаю почему так все время выходило…