Полдень: Дело о демонстрации 25 августа 1968 года на Красной площади - Наталья Горбаневская

Текст лозунгов, конечно, был необычным и должен был привлечь к себе внимание, но дело личной совести граждан реагировать на них по мере своей воли и выдержки. Они должны были действовать в рамках порядка, даже если бы им не нравился текст лозунгов. Правда, я действительно развернул лозунг. Но ведь всем вам известны примеры, когда на Красной площади появляются толпы людей с различными лозунгами. ( Оживление в зале .)

Судья: Подсудимый Делоне, суд вынужден прервать вас. Вы должны давать объяснения по существу дела, а вы уже даете анализ. Вам будет потом предоставлена эта возможность.

Делоне: Я хочу объяснить мотивы своих действий. 21 августа я узнал о вводе войск в Чехословакию и был возмущен этой акцией правительства. Она противоречит праву нации на самоопределение и всем нормам международного права. И мне казалось, что если я не выражу своего протеста, то тем самым я своим молчанием поддержу это действие. Поэтому я должен был выйти с протестом. Уже 21 августа я думал о формах протеста. Последний раз я видел всех подсудимых 21-го, но никаких разговоров о демонстрации тогда не было. 25-го утром я вернулся с дачи и зашел к знакомому, где мне сказали, что 24-го был какой-то митинг на Красной площади и что, возможно, 25-го тоже будет. Я приехал на Красную площадь приблизительно без двадцати 12, до этого ни с кем не встречался. Около двенадцати я встретил своих знакомых: Богораз, Дремлюгу и Литвинова – у Лобного места. Кто-то сказал, что тоже собирается протестовать. Мне дали плакат, я не хочу говорить, кто. Убедившись, что текст полностью соответствует моим убеждениям, я его поднял. Сейчас я могу сказать, какой был текст плаката: «За вашу и нашу свободу!» Как только мы подняли плакаты, к нам бросились несколько человек: трое мужчин, а затем еще двое. Они бежали со стороны ГУМа со всех ног, было видно, что они стояли наготове, по-видимому, специально подготовленные к тому, чтобы спровоцировать сопротивление. Они вырывали лозунги. Человек, который вырвал у меня лозунг, выразился в мой адрес нецензурно и два раза ударил меня портфелем. Литвинова тоже били. У Файнберга все лицо было разбито. Я не пошевельнулся и не встал. Начала собираться толпа. Обращаясь к толпе, эти люди в штатском выкрикивали: «Хулиганы, антисоветчики!», тем самым провоцируя ее. Представителей власти я не видел. Никто из нас не пытался бежать. Кто-то из тех, кто первыми бросились на нас, приказал доставить машину. Подъехали машины. Мы не собирались бежать и продолжали сидеть.

Нас стали хватать чрезвычайно грубо. Мне заломили руку за спину с явным намерением причинить боль. Меня бросили в машину. Именно бросили – так, что я ударился лицом в сиденье. Потом туда же бросили Литвинова. Мне показалось, что его ударили, по крайней мере очень сильно толкнули. Я не могу утверждать, но предполагаю, что это были сотрудники КГБ. В отделении милиции эти люди в штатском показали книжечки – по-моему, удостоверения госбезопасности. Один из них в приказном тоне заявил милиционерам: «Никого не выпускать».

Прокурор: Уточните, с какой целью вы поехали на Красную площадь?

Делоне: Я поехал узнать, будет что-нибудь или нет. По дороге я решил, что если будет демонстрация по поводу Чехословакии, то я приму в ней участие и буду вести себя предельно сдержанно.

Прокурор: Как фамилия знакомого, который сообщил вам о том, что готовится демонстрация?

Делоне: Я отказываюсь называть фамилию знакомого.

Прокурор: Если вы не знали, что будет, то как вы собирались выразить свой протест?

Делоне: Я надеялся держать один из лозунгов, так оно и произошло.

Прокурор: Значит, вы знали, что будут плакаты?

Делоне: Я не знал, но предполагал. Мне сказали, что, возможно, будет митинг или демонстрация. Демонстрация предполагает плакаты. Я решил, что, если будет демонстрация, я так или иначе должен высказать свой протест.

Прокурор: Кто вам дал лозунг?

Делоне: Отказываюсь отвечать.

Судья: А как объяснить, что вы с Литвиновым держали один и тот же лозунг «За вашу и нашу свободу!»?

Делоне: Я держал этот лозунг с одной стороны, а Литвинов – с другой.

Судья: Кто дал вам этот лозунг?

Делоне: Пожалуй что я даже не помню.

Прокурор: Как был сделан этот лозунг? Специально подготовлен для показа?

Делоне: Да, это был холст на планках.

Прокурор: Какой размер плаката?

Делоне: 30—40 см.

Прокурор: В ваших показаниях на суде есть противоречия с показаниями на предварительном следствии. Почему?

Делоне: Какие противоречия?

Прокурор: Сначала ответьте, почему, а потом я скажу, какие. (Смех по всему залу.)

Прокурор читает показания от 28 августа, где Делоне показывает, что выкрикивал лозунги.

Делоне: Я действительно один раз выкрикнул, а вернее, громко сказал: «Свободу Чехословакии!» Но это было не на Красной площади – я сказал это, когда машина, которая меня везла, отошла на некоторое расстояние от Лобного места.

Прокурор: К кому же был обращен лозунг?

Делоне: Это была эмоциональная реакция на применение ко мне силы.

Прокурор: А кто ехал с вами в машине?

Делоне: Двое в штатском.

Прокурор: А из ваших знакомых?

Делоне: Литвинов и Дремлюга.

Прокурор: Так к кому вы обращались – к Литвинову или к Дремлюге?

Делоне: Не было смысла обращаться к Литвинову и Дремлюге. Я обращался к везущим нас.

Прокурор: В протоколе вашего допроса сказано, что вы кричали несколько раз.

Делоне: Я сказал: «Возможно, я кричал несколько раз», так как я не хотел давать неверных показаний. А теперь утверждаю, что один.

Прокурор: Были ли граждане поблизости, когда вы выкрикивали лозунги?

Делоне: Нет, граждан поблизости не было.

Прокурор: В протоколе вашего допроса от 28 августа есть ваши показания, что вы выкрикивали эти лозунги еще у Лобного места.

Делоне: У меня как раз была поправка к протоколу.

Прокурор: Но не по этому вопросу.

Делоне: Нет, именно по этому вопросу.

Судья ищет в деле соответствующую поправку к протоколу.

Прокурор: Когда и за что вы привлекались к уголовной ответственности?

Делоне: 27 января 1967 года я был арестован за участие в демонстрации протеста.

Прокурор: Вас осудили не за демонстрацию, а за групповые действия, грубо нарушающие общественный порядок. Значит, вы знали о противоправном характере подобных действий?

Делоне: Я не считал и не считаю, что действия, которые мы совершали на Красной площади, нарушают общественный порядок. И предыдущий приговор я считаю несправедливым, Буковского осудили неправильно.

Судья: Приговор вступил в законную силу, и обсуждать его вы не имеете права.

Прокурор: Вам разъяснили значение той меры условного наказания?

Делоне: Да, разъяснили приговор.

Прокурор: В каком высшем учебном заведении вы учились в последний раз?

Делоне: В Новосибирском университете, с января до июня 1968 года.

Прокурор: Почему вы его оставили?

Делоне: Было несколько причин: я поступил туда по настойчивому совету родных; языкознание как профессия меня не устраивало; кроме того, в мае 1968 года я был в Москве и узнал, что потерял московскую прописку. Потом была статья про меня в «Вечернем Новосибирске», мягко говоря, очень тенденциозная. После этого мне стало неудобно там оставаться.

Судья: Когда вас исключили?

Делоне: Я ушел в июне 1968 года. Я хотел бы еще добавить по тексту обвинительного заключения. Там сказано, что я не занимался общественно полезным трудом. Но ведь я задержался в Новосибирске, потому что у меня была там литературная работа. В Москве меня долго не прописывали, 7 августа я был прописан, а паспорт получил только 12-го. Поэтому я не мог устроиться на постоянную работу.

Адвокат Калистратова: С кем вы вели переговоры об устройстве на работу?

Делоне: В МГУ на геофаке, об устройстве в экспедицию в Норильск, так как для этого не требовалась постоянная московская прописка. Мне уже дали направление.

Калистратова: Вас не привлекала специальность, которую вам мог дать Новосибирский университет. А какая специальность вас привлекает?

Делоне: Я пишу стихи. Меня привлекает творческая работа. Я все время работал над стихами. В Новосибирске я писал статьи и участвовал в литературных конкурсах.

Калистратова: Была ли как-либо отмечена ваша литературная работа?