Открытия, которых никогда не было - Р Рамсей

Глава 6. От Семи городов до нуля

Эта глава содержит три не связанных друг с другом географических мифа: миф о Семи городах, миф о Сиволе и миф о Кивире. Но хотя между ними и нет органической близости, они в известном смысле обусловили друг друга и в такой зависимости просуществовали целое тысячелетие. Большинству читателей, возможно, известно, что смутные слухи о Семи городах Сиволы побудили Коронадо заняться исследованием юго-западной части Америки в поисках Кивиры, которую он считал просто другим названием того же района. Но это произошло не так просто. Подлинные события значительно сложнее и гораздо интереснее. Все началось в VIII столетии в Испании. В 711 году североафриканские мавры завоевали государство вестготов. Их войска с огнем и мечом прошли по современной территории Испании и Португалии вплоть до Пиренеев. Беженцы-христиане вынуждены были скрываться. Есть основание предполагать, что некоторые из них пытались добраться на судах до Канарских островов, а может быть, и до островов Мадейра, о которых до них доходили смутные слухи. Так возникла легенда, которая просуществовала на протяжении всех средних веков. В ней говорилось о том, что семи португальским епископам с большим числом прихожан удалось бежать и добраться на корабле до какого-то острова в Атлантическом океане, что там они основали семь городов и что в один прекрасный день жители этих городов вернутся и помогут своим соотечественникам-испанцам победить мавров. Распространились ли эти слухи одновременно с событиями или это было предание, возникшее через века? Сейчас это проверить невозможно. Во всяком случае, легенда об острове Семи городов сохранилась не только в Испании, но, очевидно, стала известна и в других местах. В XII веке арабский географ Идриси упомянул об острове Сахелия в Атлантическом океане, на котором когдато было семь городов. Города эти простояли до тех пор, пока их жители не убили друг друга в междоусобных войнах. К концу XIV столетия на испанских и итальянских картах в Северной Атлантике начали появляться один за другим воображаемые острова - предполагаемые места расположения семи городов. Иногда семь городов обозначали на Бразиле, но чаще на острове Антилия. Французская карта 1546 года была, повидимому, первой, на которой в Атлантике был помещен специальный остров Семи городов. На этом месте ему предстояло продержаться около полустолетия. Однако еще до этого на анонимной и недатированной карте, которая в настоящее время находится в Британском музее, относящейся, как полагают, ко времени около 1508 года, обозначено семь городов, расположенных вдоль восточного побережья Северной Америки. Но этот район представлен в искаженном виде таким образом, что берег оказывается скорее южным, чем восточным. Каков был источник информации, повлиявший на подобное расположение городов, неизвестно. Возможно, что он не оказал никакого влияния на последующую интерпретацию, но был отражением господствовавшей в то время концепции. Как же обстояло дело с исследованием этого района? В 1430-х и 1440-х годах ходили слухи о двух экспедициях (возможно, это была одна и та же), которые были сбиты ураганом со своего курса и пристали к острову Семи городов; на этом острове люди якобы все еще говорили на португальском языке и спрашивали у вновь прибывших, по-прежнему ли мавры управляют землей их предков. В сообщениях и той и другой экспедиции говорилось, что с берегов этого острова был привезен песок, который, как оказалось по возвращении домой, содержит много золота. Существует и более достоверный документ, а именно просьба некоего Фернана Дулму, написанная в 1486 году и обращенная к королю Португалии Жуану II о дозволении вступить во владение островом Семи городов, но нигде не зафиксировано, было ли в связи с этим что-либо предпринято. Кроме того, в отчете испанского посла в Англии Педро де Аяла 1498 года говорится, что бристольцы за последние семь лет подготовили одну (или несколько) экспедиций на поиски Бразила и Семи городов. Однако сомнительно, чтобы практичные бристольские купцы посылали экспедиции в погоню за иберийскими легендами, и то, что испанский посол включил в свое перечисление целей экспедиции Семь городов, возможно, отражает его собственное предположение о том месте, где эти города следует искать. Можно сказать, что впервые ощутимая связь Семи городов с Североамериканским континентом наметилась в 1528 году. Это был год, когда Панфило де Нарваэс начал осуществлять свою неразумную попытку создания колоний на берегах Мексиканского залива. Экспедиция потерпела неудачу, большинство людей погибло, а те немногие, что остались в живых, попали в плен к индейцам. Среди них был и Альваро Нуньес Кавеса де Вака. История его скитаний, длившихся восемь лет, слишком длинная для того, чтобы рассказывать о ней здесь. Он завоевал симпатии индейцев, выдавая себя за исцелителя. При всяком удобном случае он пользовался своим положением для спасения попадавших в плен испанцев и в конце концов в 1536 году появился на северной границе захваченной испанцами Мексики с тремя людьми, которых ему удалось освободить из индейского плена. Среди них был негр по имени Эстеванико, отщепенец из экспедиции Нарваэса. Пограничная стража подобрала этих бродяг и доставила их в город Мехико. Рассказ Кавесы де Вака привлек к себе внимание некоторыми деталями, вроде "горбатого скота" (первого упоминания испанцев о буйволах), но в общем в нем не было ничего, что могло бы возбудить у кого-нибудь желание посетить этот край. Эти сообщения не удовлетворили испанские власти, и они продолжали расспрашивать пришельца. В конце концов они вытянули из него неясные воспоминания о том, как индейцы, у которых он был в плену, рассказывали о гораздо более богатых индейских племенах, живших севернее и восточнее. Запоздалые завоеватели Мексики усмотрели в этих рассказах то, во что им самим хотелось верить. Возможно, что рассказ де Вака, пусть косвенно, послужил толчком к началу исследований юга Северной Америки. Эрнандо де Сото, рассчитывавший найти здесь несметные сокровища, нашел только трудности, вражду и смерть. Де Сото не ставил себе целью поиски Семи городов. Да и нет оснований предполагать, что в это время испанцы всерьез верили в их существование на Американском континенте или что они вообще все еще верили в причудливую древнюю легенду. Но они, несомненно, были убеждены в том, что существуют более богатые индейские царства, которые можно завоевать, и любопытно, что многие легенды северных индейцев, доходившие до них, совпадали с их собственными. Существовала, например, легенда ацтеков о Семи пещерах, находящихся где-то на севере, откуда пришли их предки. Передавался рассказ безымянного индейского раба о его богатой золотом родине на севере и о соседней земле, которую он однажды посетил со своим отцом, где было семь городов, каждый не меньше Мехико, и в каждом из них была улица серебряных дел мастеров. Было что-то сверхъестественное в постоянном повторении числа семь, и испанцы, памятуя о легенде своих предков, по-видимому, поддались суеверию и поверили в возможность разыскать семь каких-нибудь поселений. Таким образом, миф о Семи городах слился воедино с мифом о Сиволе, которому предстояло вот-вот появиться. Человек, на которого пал выбор произвести предварительную разведку Семи городов, был уроженец Ниццы, францисканский монах Марко де Ниса. К нему примкнул Эстеванико, негр, о котором упоминалось выше, предложивший свои услуги в качестве разведчика. Эстеванико, нищий и голодный, уже пересек эту страну с де Бака, а теперь возвращался туда с шиком в сопровождении эскорта индейцев. Он разоделся в царственный наряд из перьев, ракушек и бирюзы, набрал целый гарем индейских девушек и весело проводил время. Жизнь его была беспечной, но короткой, так как он, очевидно, восстановил против себя индейцев, и они его убили. Это было в 1539 году. Еще в начале путешествия Эстеванико условился с монахом Марко о том, что будет передавать известия о своих находках через индейских гонцов. Если он что-нибудь обнаруживал, он должен был отправлять со своим курьером крест, соответствующий размерам открытия. Приблизительно к тому времени, как Эстеванико лишился жизни, его посланник-индеец добрался до монаха Марко с крестом в рост человека - условленным сигналом, означавшим, что Эстеванико обнаружил нечто, равное по значению ацтекскому городу Мехико. Посланный сообщил со слов Эстеванико, что тот достиг страны Сивола с семью большими и богатыми городами и Марко следует немедленно приступить к исследованию страны. Так появилась Сивола. То было первое зафиксированное название этой страны. Возможно, что оно происходит от индейского поселка под названием Shi-no-nа, от слова, которое на языке ацтеков значит "буйвол", а может быть, это плод богатой фантазии Эстеванико или все, вместе взятое. То, что случилось позднее, слишком хорошо известно и не требует подробного изложения. Посещение монахом Марко страны Сивола, его возвращение в Мехико и доклад о том, что он видел, и огромные экспедиционные силы под командованием Франсиско Васкеса де Коронадо в 1540 году выступили в поход с намерением обследовать страну в поисках богатых городов обо всем этом можно прочесть в любом учебнике истории для средней школы. Они вскоре нашли страну Сивола, о которой докладывал монах Марко. Там было немного бирюзы, но не было никаких ослепительных сокровищ из золота и драгоценных камней. Сообщения монаха Марко де Ниса были опровергнуты, и последующие историки долго считали его лжецом. Правда, нужно сказать, что в основном его сообщения были правильными, но он был так восхищен индейцами пуэбло и их культурой, что говорил о них в восторженных выражениях, а испанцы снова интерпретировали его рассказ в соответствии с тем, что они ожидали услышать. Исследование района Аризоны - Нью-Мексико привело к открытию в числе других интересных мест Большого Каньона, но никаких богатых царств обнаружено не было. Миф о Сиволе рассеялся почти в момент своего появления. Несколько упоминаний о ней в иностранных источниках указывает на то, что в эту страну еще верили некоторое время в других местах, но испанцы, которые действовали на месте предполагаемого существования Сиволы, быстро о ней забыли. Возможно, что экспедиция Коронадо сразу же вернулась бы обратно, если бы не один индеец, которого члены экспедиции почему-то прозвали "Турком". Он рассказал им о своей родине, которую называл словом, воспринятым испанцами как Кивира. По рассказам Турка Кивиру стоило посетить. Она находилась где-то на северо-востоке, но ней протекала река в две мили шириной, в которой обитали рыбы, размерами не уступавшие лошадям, а но поверхности реки плыли роскошные сорокавесельные галеры. Ее жители ели на золотой посуде, а верховный вождь проводил свой дневной отдых под деревом, увешанным маленькими золотыми колокольчиками, которые убаюкивали его своим нежным звоном. Если эту историю выдумал Турок, то его воображению можно позавидовать. Коронадо двинулся на северо-восток и лучшую часть года обшаривал страну в поисках Кивиры. В конце концов Турок под сильным нажимом сознался, что все, рассказанное им, было вымыслом. Индейцы страны Покос поручили ему навести испанцев на ложный след, чтобы избавиться от них и ослабить до такой степени, чтобы они уже не могли угрожать этим районам, если смогут туда вернуться. Коропадо приказал повесить Турка (его солдаты дюжинами сжигали индейцев у столбов, но сам Коронадо был, по-видимому, довольно "гуманным" для конкистадора). Несмотря на такой оборот дела, Коронадо провозгласил эту территорию испанской, назвал ее Кивира и вернулся в город Мехико, где его ожидал довольно холодный прием. Надежды на то, что будут найдены Семь городов, были так велики, что неудача лишила Коронадо геройского ореола. Его сообщение о Кивире принесло разочарование, но это слово тем не менее вошло в обиход. Тем временем экспедиция де Сото все еще продолжала продвигаться па восток и, видимо, разошлась с Коронадо всего на несколько миль. В 1542 году де Сото умер, и его лейтенант Луис Москосо де Альварадо взял на себя командование. Ему удалось убедить грозивших ему индейцев, что де Сото в очередной раз отправился на небо, но что он скоро вернется. Таким образом он выиграл время, и ему удалось уйти на запад в современную Оклахому и Техас. Это были неисследованные территории, на которых еще могли таиться богатые царства, к тому же они находились на пути в Мехико. Альварадо подобрал несколько человек Коропадо, отставших по пути, и, не найдя желаемого, вернулся к реке Миссисипи, а затем в Мехико. Так закончились реальные поиски Сиволы и Кивиры. Более десятилетия после возвращения Коронадо Сивола и Кивира были еще не мифом, а чистейшей выдумкой. Центральный район Великих равнин нужно было как-нибудь назвать. Имя Кивира было не хуже других. Если бы оно закрепилось за тем местом, которое так назвал Коронадо, оно могло бы продолжать оставаться на карте, и сейчас мог бы существовать американский штат Кивира. Но этому названию не суждено было остаться здесь. Прежде чем заняться мифом о Кивире, имеет смысл проследить дальнейшую судьбу Семи городов и страны Сивола. Географические представления того времени были путаными. Едва ли испанцы свою легенду о Семи городах отождествляли с какой-либо реальной землей, но какие-то общие представления подобного характера, очевидно, имели свои последствия. Как уже говорилось выше, остров Семи городов впервые появился на карте, созданной в 1546 году. через четыре года после экспедиции Коронадо. Связь Семи городов с Сиволой и Кивирой, как и миф об Эльдорадо, были, очевидно, особенностью испано-американской культурной среды. Остров Семи городов был помещен на карте мира Ортелия (1571) и Меркатора (1587). но более поздние составители карт его опускают. Остров Сан-Мигель, относящийся к группе Азорских островов, был известен до настоящего времени как остров Семи городов, и происхождение этого названия остается загадкой. По явному наследнику острова Семи городов суждено было обнаружиться еще раз. В 1639 году в Лиссабоне появилась группа францисканцев, путешествовавших на острова Мадейра; они клятвенно заверяли, что их сбило с курса ураганом и унесло на незнакомый остров. Там они нашли большой город со странно малым количеством жителей и без каких бы то ни было признаков священника или монаха. В городе был антикварного вида круглый дворец, над которым возвышался маяк. Их встретили люди, говорившие по-португальски и называвшие португальцев "народом, избранным богом". Их представили Верховному патриарху королю острова. Во дворце висели картины, на которых были изображены битвы между португальцами и маврами, а статуи королей образовывали целую галерею. На территории дворца помещалась часовня, охраняемая львами. В этой часовне стояла статуя Пресвятой Девы с мечом в руке. Францисканцы сказали, что этот остров находится на расстоянии одного дня пути от островов Мадейра, но не уточнили, в каком именно направлении. Рассказчики не упомянули о Семи городах, но легендарное происхождение этого рассказа, видимо, не подлежит сомнению. По-видимому, никто не принял этой истории всерьез. Что касается страны Сивола, то в испанской среде с ней было покончено сразу же и там же, где эта легенда возникла. Но само название и история, связанная с ним, просочились дальше и некоторое время продолжали существовать за пределами Испании. На карте Ортелия 1571 года появился город Ceuola в стране Totoneac. В 1622 году Генри Бриггс, профессор Оксфордского университета, рассказывал о "больших государствах Сивола и Кивира", в которых есть "большие города с большим количеством жителей, чьи дома, как говорят, имеют пять этажей, а внутри - колонны из бирюзы". Бриггс поместил Сиволу на своей карте, которая была опубликована в 1625 году. После этого Сивола исчезла с карт, но ее название сохранилось в истории Америки как объект поисков Коронадо. На этом кончается история Семи городов и Сиволы. Но Кивира еще долго продолжала существовать, хотя и в ином виде. В 1542 году, как раз ко времени возвращения Коронадо, Хуан Родригес де Кабрильо был направлен с двумя кораблями из Мехико на обследование калифорнийского побережья. Кабрильо был португальцем на службе у испанцев, хорошим солдатом, но не имел никакого опыта морских путешествий. Он поплыл на север мимо Калифорнии: в то время под этим названием подразумевался полуостров Нижняя Калифорния, но Кабрильо продолжал пользоваться им для обозначения всей страны (двумя столетиями позднее, когда испанцы заселили эту территорию, они стали проводить различие между Верхней Калифорнией и Нижней Калифорнией). Исследователи не заметили залива Сан-Франциско, вероятно, из-за тумана, но в ноябре они разглядели прибрежный горный хребет, на самых высоких вершинах которого лежал снег. и дали ему название Сьерра-Невада (Снежная гора). Позднее это название было присвоено совсем другому горному хребту внутри страны. Отброшенные назад штормами, они перезимовали на нынешнем острове Сан-Мигель к северу от острова СантаКаталина, где Кабрильо и умер. Его помощник, Бартоломео Феррело, возобновил поиски весной 1543 года. Он миновал большой мыс Мендосино и продолжал двигаться к северу, но затем повернул назад, так как счел неразумным идти дальше на своих ненадежных кораблях. По возвращении в Мехико Феррело сделал превосходный доклад о западном побережье, который, повидимому, и послужил толчком к созданию нового мифа о Кивире. В докладе можно усмотреть два момента, послуживших такими толчками. Во-первых, доклад был первой информацией о зоне к северу от мыса Мендосино с невыносимо плохой погодой, из-за которой мореплаватели долго не могли проникнуть в этот район, и мыс оставался самой дальней точкой западного побережья Америки, которую можно было считать обследованной. Таким образом, территория к северу от этого мыса была очень удобной и вполне подходящей почвой для всяких слухов и домыслов. Во-вторых, в докладе сообщалось, что индейцы на побережье (сейчас это район СантаБарбары) рассказывали участникам экспедиции о "людях, похожих на испанцев, носящих одежду и не бреющих бороды, рыскающих по континенту". Экспедиции не удалось найти таких людей, и потому позднее было высказано предположение, что они должны находиться севернее, на незнакомой территории. Таким образом, все было подготовлено для возникновения еще одного мифического царства, и оно не замедлило возникнуть. По какой-то странной причине, сейчас невозможно установить, по какой именно, название Кивира, официально присвоенное внутреннему равнинному району, находящемуся на тысячу миль в стороне от этого места, было перенесено на берег Тихого океана, не имеющий с ним никакого сходства. Первое упоминание об этой мифической Кивире встречается в истории американских исследований, опубликованной в 1552 году Франсиско Лопесом де Гомара, которого теперь считают самым отъявленным лгуном. Португальский историк Антониу Галвану в 1563 году упомянул о "Ксакивире", объединив два имени "Акса" и "Кивира" (об этом позднее). Очевидно, Меркатор был первым, кто поместил ее на карту в 1569 году. Во всяком случае, через пару десятилетий после Гомары идея о Кивире расцвела пышным цветом. Согласно этой идее прибрежная тихоокеанская империя, конечно же, была обладательницей золотых копей, ее столица с тем же названием - Кивира - была расположена на побережье в устье большой реки. На этой же реке был расположен еще один большой город-Тучано; упоминались крупные города Акса и Сикупк, а к югу от Кивиры, приблизительно на широте мыса Мендосино, находилось царство Тигуэкс. Все эти названия можно найти на карте Ортелия 1571 года. Он превратил Кивиру в большой выступ на западном побережье Америки и поместил мыс Мендосино в центре северной части берега. Кивира связана с югом рекой, впадающей в залив Пинас, и к югу же расположена страна Тольм, где находится Сикуик. К юго-востоку от нее помещена страна Тотонеак с Аксой и царством Тигуэкс. Но даже слухи об этой части мира были в то время настолько расплывчатыми, что приходилось строить догадки о том, где же упомянутое место находилось на самом деле. Следующий отрывок, опубликованный Хаклюйтом [Ричард Хаклюйт - издатель серии "Важнейшие плавания, путешествия и открытия английской нации на море и на суше".- Прим. ред.] в 1586 году и взятый из испанских источников, которые этот добросовестный исследователь считал безукоризненными, дает некоторое представление о фантастической информации, распространявшейся об этом воображаемом царстве: "...и Фрэнсис Васкес отправился в Тигуэкс, который стоит на берегу большой реки. Там они узнали об Аксе и Кивире. Там, рассказывали они, был вождь, чье имя было Татарракс, с длинной бородой и длинными волосами. ...Они решили отправиться туда, намереваясь провести зиму в такой богатой стране, какой, по слухам, была эта... Кивира находится на сороковых градусах широты; это умеренная страна, в ней очень хорошая вода и много слив, травы, шелковицы, орехов, дынь и винограда. ...Люди облачаются в шкуры буйволов и оленей. Они [исследователи] видели корабли у морского берега, на носах этих кораблей - большие птицы из золота и серебра, и они подумали, что корабли из Катая, или Китая, потому что матросы показали нашим людям знаками, что они плыли тридцать дней". Конечно, тут требуется некоторый комментарий. "Фрэнсис Васкес" - это Коронадо, который во время своих исследований никогда не приближался к побережью и, уж конечно, никогда не сообщал такой бессовестной лжи. За эту небылицу несет ответственность Гомара. Название "Тигуэкс" можно объяснить: это искаженное название индейцев племени тигуа, жителей Нью-Мексико, которых Коронадо действительно посетил. То же самое относится к названию "Тотонеак", не упомянутому Хаклюйтом, но использованному Ортелием на его карте. Оно происходит от индейцев тотонак. Имя "Татарракс" дразнит воображение. Возникает вопрос, не произошло ли оно от слова "татарин"? На эту мысль наводит идея, которая еще не совсем отошла в область предания, о том, что Северная Америка была связана с северной частью Азии. Это соблазнительная идея, но ее невозможно подтвердить документально. Что касается остального, то верно, что район Калифорнии - Орегона, то есть район Кивиры, имеет умеренный климат, там действительно хорошая вода и много травы, есть сливы, орехи и дыни, но для винограда немного холодновато. Что же касается шелковицы, то упоминание о ней, возможно, подсказано все растущим в то время интересом к производству шелка, так как на самом деле этот район ею никогда не славился. Нельзя отрицать, что в исторические времена китайские джонки пересекали Тихий океан и достигали американского берега, но китайские суда, описанные здесь, следует рассматривать как чистейший вымысел. За девять лет до того, как была опубликована книга Хаклюйта, Фрэнсис Дрейк побывал на северном побережье Калифорнии, получившем название Новый Альбион, и не нашел никакого следа Кивиры. Но это ничего не изменило. В 1598 году некий Эдвард Райт создал карту, на которой Кивира продолжала занимать старое место к северу от мыса Мендосино, а Новый Альбион, который тоже был на ней обозначен, был помещен еще дальше к северу, при этом Райт ссылался на Дрейка как на один из источников информации. Насколько удалось установить, есть только одно свидетельство путешественников, в котором утверждается, что они видели Кивиру, но мы получили его из вторых рук, и подлинность этого документа сомнительна. В 1602 году, через шестьдесят лет после Кабрильо, для исследования участка побережья от Калифорнии на север был направлен Себастьян Вискайно. Но задача его состояла скорее в поисках пролива Аниан, чем в поисках Кивиры (глава 7). Помимо отчета самого Вискайно, мы располагаем также записями монаха-кармелита Антонио из Асунсьона, написанными в 1620 году. В них утверждается, что король Испании Филипп III, просматривая бумаги своего отца, натолкнулся на клятвенное заверение "каких-то иностранцев" о том; что они, находясь на севере, поплыли вниз и достигли города Кивиры. Он был якобы расположен на берегу моря в устье большой реки у мыса Мендосино, "который видно с кораблей, плывущих с Филиппин в Новую Испанию". Кивира была "густонаселенным и богатым городом, полным цивилизованных, воспитанных и грамотных людей, носивших одежды [!], городом, укрепленным и обнесенным стеной". Кроме того, согласно записям монаха Антонио, были и "другие детали в этом сообщении, стоящие изучения и подтверждений путем исследования", но он не пересказывает ни одной из них. Позднее он с сожалением признает, что экспедиция Вискайно не нашла никаких следов Кивиры. Правда, это ничего не доказывало, так как Вискайно, по-видимому, достиг на севере только залива Монтерей и не добрался до Мендосино, не говоря уже о Кивире. Упоминание о том, что корабли, идущие с Филиппин, могут видеть мыс Мендосино, заслуживает внимания. Уже в давние времена было замечено, что самый выгодный путь морем из Филиппин в Мексику (Новую Испанию) лежал на север до течения Куросио в обход штилей центральной части Тихого океана. Таким образом можно было попасть на Американский материк в районе мыса Мендосино, а затем дрейфовать на юг до Акапулько, главного мексиканского порта западного побережья. И в связи с этим обычно правдивый монах Антонио придумал историю о существовании в этом районе побережья ядовитых туманов, которые вызывали ужасное заболевание, поражавшее экипажи попадавших туда кораблей. Первый симптом болезни, которую можно было бы назвать "синдромом Мендосино", состоял в том, что все тело человека начинало нестерпимо болеть. Затем кожа трескалась и образовывались красные пятна, мышцы на всех суставах затвердевали, образуя пучки в два пальца толщиной, и парализовывали больного, и самое лучшее, на что он мог надеяться, была скорая смерть. Монах утверждал, что эта болезнь является причиной большинства смертных случаев на кораблях, пересекающих Тихий океан со стороны Филиппин, и что она унесла жизнь более сорока людей Кабрильо, хотя в рассказе Феррело о путешествии Кабрильо нет ничего, что могло бы послужить поводом для такого предположения. Естественно, что, поскольку Кивира была отрезана от всего мира этой пагубной зоной, она не могла больше быть объектом исследования. И действительно, побережье Тихого океана к северу от мыса Мендосино, возможно, самая трудная для преодоления часть береговой линии на подступах к Арктике на всем Североамериканском континенте. Там кончается калифорнийский берег с мягким климатом, а береговая линия принимает северосеверо-западное направление. От залива Гумбольдта до устья реки Колумбии нет ни одной приличной гавани, прибой свирепствует, туман и дождь не прекращаются, и корабли непрерывно находятся под напором преобладающих западных тихоокеанских штормов. Помимо всяких воображаемых болезней, было достаточно причин для того, чтобы моряки избегали этого ужасного берега, который был досконально исследован только в конце XVIII века. Кивира оставалась загадкой более столетия. Все знали, что она существует, но никто не утверждал, что знает это наверное. Время от времени поднимался вопрос о поисках ее сухопутным путем. В 1630 году францисканский монах из НьюМексико Алонсо де Венавидес отправил королю Филиппу IV срочное послание, склоняя его к повторной попытке обратить в истинную веру индейцев Великих равнин, а в качестве приманки он добавил, что в Кивире есть большое количество золота. Судя по контексту, можно подумать, что он имел в виду подлинную Кивиру Коронадо, но испанцы давно отказались от мысли, что это страна золота, следовательно, монах, по-видимому, подразумевал мифическую Кивиру западного побережья, возможно перепутав их друг с другом. Наконец в 1672 году Кивира в последний раз ощутимо вторглась в дела людей. Уроженец Перу испанский авантюрист Диего де Пеньялоса распустил слух, что он возглавлял экспедицию, которая отправилась из Санта-Фе и достигла по суше реки Миссисипи. Пеньялоса был губернатором Нью-Мексико, но он поплатился за то, что посылал неблагоприятные рапорты об обращении францисканцев с индейцами. Могущественный религиозный орден добился его смещения с поста и отзыва в Мехико, где он предстал перед судом инквизиции и три года пробыл в тюрьме. Это озлобило его и возбудило в нем мстительность; он отправился в Англию и предложил план нападения на слабо защищенный район техасских рудников. По у короля Карла II было и без того достаточно забот, и он использовал Пеньялосу как орудие в своей дипломатической игре с королем Франции Людовиком XIV. При французском дворе Пеньялоса нашел внимательных слушателей. Его речи привели к тому, что, когда в 1672 году граф де Фронтенак был направлен на пост губернатора в Новую Францию, он отдал приказ принять меры к созданию французской базы в устье Миссисипи (чтобы ликвидировать испанский контроль над берегом залива), а также искать внутренние водные пути, по которым можно было бы добраться до Кивиры. Косвенно предложения Пепьялосы привели к длительному оживлению французских поисков возможных трансконтинентальных водных путей (глава 7). Конечной целью поисков было королевство или по крайней мере город Кивира. Несмотря на то что Кивиру перестали принимать всерьез в других странах, действия Пеньялосы во Франции привели к тому, что на французских картах Кивира была закреплена как стандартное обозначение тихоокеанского прибрежного района, до которого французы надеялись добраться во что бы то ни стало. Мнимое королевство Кивира было забыто, но город Кивиру продолжали условно наносить на карты. Насколько мне удалось проследить, последним своим появлением на карте около 1752 года она обязана Филиппу Бошу, французскому географу, уже упоминавшемуся ранее. Кивира появилась на его карте, посвященной исследованиям Верандри в северо-западной Америке. В конце концов предполагаемый район Кивиры был досконально исследован в период между 17881793 годом двумя английскими капитанами-Джоном Мирсом и Джорджем Ванкувером - и американцем Робертом Греем (первый американский шкипер, совершивший путешествие в Китай). Никто из них не нашел ни малейшего подтверждения существования Кивиры, миф о которой к этому времени и без того уже никто не принимал всерьез. Затем в 1806 году Льюис и Кларк в конце своей экспедиции по исследованию запада открыли мощную реку, которую назвали Орегон, не зная о том, что четырнадцать лет назад Роберт Грей уже обнаружил ее устье и назвал ее в честь своего корабля Колумбией. Это название сохраняется и по сей день. Происхождение названия "Орегон" неизвестно, но оно было в ходу с середины XVIII столетия и служило для обозначения большой реки, которая, по слухам, существовала где-то в западной части континента [Впервые о ней упомянуто в прошении, отправленном в 1765 году королю Георгу III неким Робертом Роджерсом, предпринявшим безуспешную попытку получить средства на организацию экспедиции с целью открыть реку, "называемую индейцами Ouaricon".], поэтому исследователи, очевидно, предположили, что они открыли именно ее. В конце концов ей было официально присвоено ее прежнее наименование - Колумбия, но название "Орегон" снова выплыло и стало применяться для обозначения прилегающего района, который стал одной из первых освоенных территорий дальнего американского Запада. Так легендарная Кивира была вытеснена с карт.