Аскатон. Белая повелительница (СИ) - Тимощенко Анастасия

Ее спина выгнулась, из груди вырвался хриплый вздох. Затем она снова опустилась на пол, не открывая глаз, и не приходя в себя. Но сердце ее билось, слабо, но билось. Из уст Аймон вырвался стон облегчения. Он устроился рядом с Ксенервой прямо на полу. Взяв в свою ладонь ее хрупкую руку, он нежно прижал ее к своим губам и несколько мгновений просто лежал, вглядываясь в ее бледное лицо. Он пытался понять, что эта женщина и ее дочь задели в его душе, что его отношение к жизни круто перевернулось.

«Только ради вас я готов приблизить свою смерть, просто так, не прося ничего взамен»

Аймон, взял Ксенерву на руки, прижал к груди и завернулся вместе с ней в крылья.

«Возвращайся назад, малышка, я буду ждать тебя»

Ксенерва устала от тишины, холода и пустоты. Приятное некогда успокоение, которое она получила в окружающем ее мраке, стало невыносимым.

«Хочу домой, хочу домой, – мысленно повторяла она, – хочу к Али, к Аймону, Лауре»

Но темнота не отпускала ее, не раздвигала своих мрачных стен.

– Аймон! – Закричала она. – Аймон!

Она надеялась, что он сможет ее услышать, как иногда слышал ее мысли.

– Аймон! Аймон! – Снова и снова повторяла она.

Ксенерва не слышала собственного голоса, который растворялся, едва слова вырывались из ее рта, но все равно она не переставала повторять его имя. Темнота казалась вполне осязаемой, мягкой и прохладной. Ксенерве казалось, что она отрывала от тьмы куски, чувствую в своих руках ее тяжесть, казалось, что она снова и снова рвет плотную черную материю. Затем она почувствовала, что падает вниз, и этому полету нет конца, яркий свет залил глаза и ослепил, заставляя зажмуриться. Она ощутила, как ее тело ударяется обо что-то твердое, воздух вышибло из легких. Ксенерва открыла глаза.

Глядя на белизну потолка, в который упиралась взглядом, она не сразу поняла, что это ее собственная спальня.

«Меня что из ада в рай перевели?»

Слабому телу с трудом довались движения. Она медленно поднесла к своему лицу дрожащую руку, чтобы убедиться, что она все еще она. Не заметив ничего сверхъестественного, она устало опустила руку назад. С трудом повернув голову налево, она увидела знакомое окно и стены кофейного оттенка.

«Уфф… Вашу мать, я дома!»

Ксенерва помнила, как почти приползла сюда вчера. Если бы не ульф, то осталась бы лежать посреди коридора. Волк словно чувствовал ее боль. Когда она верхом доехала на нем до ванной и почти свалилась с него, он долго лежал на полу и поскуливал, смотря на девушку печальными, тоскливыми глазами. Она пыталась снять с себя промокшую от крови одежду, но руки не слушались, а боль становилась все невыносимее. Когда она начала отключаться, то почувствовала, что волк вернулся к ней на запястье, и совсем ненадолго почувствовала облегчение.

Сейчас ее правая рука уперлась во что-то твердое и теплое. Повернув голову направо, она наткнулась взглядом на лицо Аймона. Его глаза были закрыты, через серую кожу пробивались черные капилляры, волосы торчали в разные стороны. Она не раз уже видела Аймона таким. Так он выглядел только, когда был зверски уставшим.

Не удержавшись, она не смело провела дрожащей рукой по его щеке, там, где ее пересекал шрам. Веки Аймона дрогнули, и серебристые глаза встретились с ее глазами.

– Привет… – Поздоровалась Ксенерва, чувствуя неловкость.

– Привет, детка. – Губ Аймона коснулась мягкая улыбка. – Ты вернулась.

– Вернулась. – Слабо кивнула Ксенерва.

Аймон протянул к ней руки, сгреб в охапку и прижал к своей груди. Кснерва не могла вздохнуть, но боялась вымолвить хоть слово. Его тепло приятно ласкало ее кожу, даря спокойствие и защищенность. В памяти всплыли его слова: «… Не оставляй меня одного, не бросай меня малышка, я не могу потерять тебя…». Она не могла утверждать точно, что он их произносил, может быть, это пригрезилось ей в больном бреду, но было бы чертовски приятно услышать их от него еще раз.

Аймон немного отодвинулся так, чтобы видеть ее все еще бледное лицо.

– Почему ты не сказала, что ранена? – Спросил он хриплым голосом. – Мы чуть не потеряли тебя.

– Мы? – Переспросила Ксенерва.

– Да, мы. – Кивнул Аймон. – Я и Али.

Ксенерва почувствовала, как кольнуло ее сердце.

– Она уже знает?

– Боюсь, что она узнала еще раньше, чем я. – Аймон отвел золотистую прядь за ухо Ксенервы и легкими движениями пригладил остальные волосы. – Как только она увидела меня, то первое, что Али сказала, звучало примерно так: «Не вини себя. Все будет хорошо, она поправится». Так почему ты не сказала, что ранена?

– Потому, что даймоны презирают слабых, а я не хочу, чтобы они видели во мне неудачницу, получившую ранение в первом осознанном бою. – Ответила Ксенерва. – Когда ты уйдешь в другой мир, то мне не хочется, чтобы меня сожрали в первый же день.

– О, господи, Ксенерва! Что за бред? Ты могла умереть и вообще не дожить до моего отбытия в другой мир. Тем воинам, что были с нами можно доверить все. И быть раненым в бою – это не значит быть слабым, быть слабым – значит не участвовать в бою. Если даже ты не хотела, чтобы узнали они, то почему не сказала мне?

– Ты бы поднял такую панику, что через секунду все вокруг были бы в курсе.

Аймон, вздохнул и, обхватив ее лицо руками прошептал:

– Пообещай мне, что больше не совершишь подобной глупости.

Ксенерва хотела пообещать, но вместо этого из ее рта вырвались другие слова:

– Потому, что тогда не сбудется пророчество? – Как бы ей не хотелось, чтобы Аймон боялся именно о ней, но она не могла позволить себе заблуждаться.

Взгляд Аймона стал жестким, скулы напряглись.

– Хотя бы поэтому. – Он отпустил Ксенерву и встал. – Я скоро вернусь. Тебе что-нибудь надо?

– Воды.

Аймон смерил ее долгим взглядом, что-то прикидывая у себя в уме, а затем вышел.

Ксенерва вздохнула и уткнулась лицом в подушку, на которой только что лежал Аймон, вдыхая легкий аромат цитруса и мяты. Как бы ей хотелось забыть про пророчество и войну с голурами. Чтобы она была просто девушкой, а не девушкой из пророчества. Возможно, тогда бы ей удалось более точно понять, что она значит для Аймона. Когда-то она думала, что никто ей не нужен, она привыкла жить одна. Даже будучи замужней, ощущение одиночества никогда не покидало ее.

Перевернувшись с бока на спину, она почувствовала тупую боль в области живота. Ксенерва попыталась сесть, но более интенсивная боль заставила ее откинуться обратно на подушки. Она заметила, что постель была застелена свежим белоснежным бельем, а ней была, чистая белая футболка без единого пятнышка крови. Ощупав свои бедра, она обнаружила на них мягкую ткань пижамных шорт. Приподняв край футболки, она провела рукой по животу. На нем была повязка, бинты которой обхватывали все ее туловище до самой груди, кстати, обнаженной груди. Под футболкой отсутствовала важная часть одежды.

– Занятненько, – проворчала Ксенерва, – это кто же так о мне позаботился.

Когда Аймон вернулся, в его руках был поднос со стаканом воды, фруктами, сыром и амлетом. Оставив поднос на прикроватной тумбе, он приблизился к Ксенерве.

– Сесть сможешь?

Ксенерва отрицательно покачала головой.

– Еще болит? – Уточнил он.

– Да.

Аймон приподнял ее спину и подложил под нее подушки. Так было значительно удобнее, но из-за лишних манипуляций ее рана снова заныла. С удовольствием осушив стакан воды, Ксенерва неохотно откусила кусочек сыра. Аппетита не было.

– Элина уехала? – Аймон кивнул в ответ. – А Гарди поправился? Он тоже вчера уехал?

Аймон встретился с глазами Ксенервы. Его взгляд показался ей немного странным.

– Кеси, Гарди уехал пять дней назад.

Мозг Ксенервы отказывался это понимать. Вчера он еще был здесь, когда они улетели в людской город. Это было вчера! А не пять дней назад.

– Пять? – Почти пищащим голосом переспросила она.

– Ты пять дней была без сознания.