Мир позавчера. Чему нас могут научить люди, до сих пор живущие в каменном веке - Джаред Даймонд

Уже на второй день после несчастного случая Гидеон поговорил со старшим сотрудником своей фирмы, пожилым новогвинейцем по имени Ягин, который был уроженцем другого района, но имел опыт в переговорах о компенсации. Ягин предложил, что он возьмет дело на себя. На следующий (третий) день Гидеон собрал весь персонал, чтобы обсудить дальнейшие действия. Главным опасением было возможное насилие со стороны родственников погибшего мальчика — не его семьи, а более отдаленной родни и членов клана — несмотря на то, что отец Билли заверил Гидеона, что неприятностей со стороны семьи не будет. Гидеона обнадежило спокойное поведение Пети во время их двух встреч, и он выразил намерение просто отправиться в поселение жителей долины, еще раз встретиться с родителями Билли, “сказать о сожалении” (то есть принести формальные извинения) и постараться развеять угрозу со стороны расширенной семьи. Однако Ягин настоял, чтобы Гидеон этого не делал: “Если ты, Гидеон, отправишься туда слишком быстро, боюсь, что дальние родственники и вся община жителей долины все еще будут в ярости. Вместо этого нам следует проделать то, что полагается делать в подобных Случаях. Мы отправим посланника — меня. Я поговорю с советником округа, который включает поселение жителей долины, а он в свою очередь обратится к общине. Мы с ним оба знаем, как должен проходить процесс компенсации. Только после того, как это будет закончено, ты и твой Персонал проведете церемонию сожаления [на ток-писин — “ток-сори”] с семьей”.

Гидеон отправился поговорить с советником, который на следующий (четвертый) день организовал встречу, в которой участвовали Ягин, сам советник, семья Билли и весь их клан. Гидеон мало что узнал об этой встрече; Ягин рассказал лишь о том, что имел место долгий разговор о необходимых действиях, что семья как таковая не имеет намерения прибегать к насилию, но что некоторые мужчины из поселения все еще очень переживают из-за Билли и очень возбуждены. Ягин сказал Гидеону, что тот должен купить побольше еды для церемонии компенсации и похорон и что достигнуто соглашение насчет денежной компенсации в 1000 кина[10] (эквивалент примерно 300 долларов), которую компания Гидеона выплатит семье Билли.

Сама церемония компенсации проходила на следующий (пятый) день; все имело формальный и упорядоченный вид. Началось с того, что Гидеон, Ягин и остальные сотрудники компании, за исключением Мало, приехали на автомобиле в поселение жителей долины. Припарковав машину, они проследовали пешком через селение и вошли во двор позади дома семейства Билли. Традиционно новогвинейские траурные церемонии проходят под каким-либо навесом, прикрывающим головы участников; в данном случае семья натянула над двором брезент, под которым все — и члены семьи, и гости — должны были расположиться. Когда прибывшие вошли во двор, один из дядей погибшего мальчика указал им, где сесть, а потом позвал членов семьи.

Церемония началась с речи дяди: он поблагодарил гостей за то, что они пришли, и выразил печаль по поводу смерти Билли. Потом говорили Гидеон, Ягин и другие сотрудники фирмы. Описывая мне происходившее, Гидеон рассказывал: “Было ужасно, просто ужасно выступать с речью. Я плакал. Мои дети тогда тоже были маленькими. Я сказал членам семьи Билли, что пытаюсь ощутить их горе. Я сказал, что стараюсь испытать их чувства, представив себе, что несчастье случилось с моим собственным сыном. Их горе должно быть невообразимым. Я сказал, что еда и деньги, которые я им даю, — это ничто, просто чепуха по сравнению с жизнью ребенка”.

Гидеон продолжал свой рассказ: “Потом говорил Пети, отец Билли. Его слова были очень простыми. Он плакал. Он подтвердил, что смерть Билли была несчастным случаем, а не следствием недосмотра с нашей стороны. Он поблагодарил нас за то, что мы пришли, и сказал, что его народ не станет создавать для нас проблем. Потом он заговорил о Билли, показал его фотографию и сказал: “Нам будет его не хватать”. Мать Билли молча сидела позади мужа. Некоторые из дядей Билли встали и подтвердили: “У вас не будет никаких неприятностей от нас, мы удовлетворены вашим откликом и компенсацией”. Все: и мои коллеги, и я, и вся семья Билли — плакали”.

Передача еды ради выражения печали заключалась в том, что Гидеон и его коллеги вручили продовольствие со словами “Эта пища должна помочь вам пережить тяжелые времена”. После произнесения речей семья и гости вместе приступили к простой трапезе из сладкого картофеля (традиционное новогвинейское блюдо) и других овощей. Под конец церемонии все пожали друг другу руки. Я спросил Гидеона, обнимались ли люди, в частности, не обняли ли друг друга, плача, он и отец мальчика. Однако Гидеон ответил: “Нет. Церемония была очень упорядоченной и формальной”. Мне же было трудно представить себе подобную встречу ради примирения в Соединенных Штатах или другой западной стране, когда бы семья жертвы и случайные убийцы ребенка, до того незнакомые друг с другом, сели бы рядом и поплакали, а через несколько дней разделили бы трапезу. Вместо этого семья ребенка планировала бы судебный иск, а семья случайного убийцы консультировалась бы с адвокатами и страховыми компаниями, готовясь к защите по иску и возможному уголовному обвинению.

Что, если?.. 

Отец и родственники Билли признали, что Мало не намеревался убивать мальчика. Я спросил Мало и Гидеона, что произошло бы, если бы Мало в самом деле убил мальчика умышленно или по крайней мере проявил несомненную халатность.

Мало и Гидеон ответили мне, что и в этом случае проблема была бы решена с помощью того же процесса компенсации. Просто результат был бы более неопределенным, ситуация — более опасной, а запрошенная сумма — большей. Риск того, что родственники Билли не стали бы дожидаться результатов переговоров о компенсации, был бы выше; существовала возможность того, что от денег отказались бы, а взамен произвели так называемое убийство в отплату, желательно самого Мало или его ближайшего родственника, если бы убить Мало не удалось; если бы и это не удалось, мог быть убит другой член его клана. Если бы, впрочем, родственников Билли удалось убедить дождаться исхода процесса компенсации, они потребовали бы гораздо бóльшую сумму. Мало оценил ее (если бы он был явно виноват в смерти Билли) примерно в пять свиней, плюс 10,000 кина (эквивалент примерно 3,000 долларов), плюс значительное количество продовольствия, в том числе гроздь бананов, таро, сладкий картофель, саго, овощи и сушеная рыба.

Я также поинтересовался, что произошло бы, если бы Мало был не служащим компании, а частным лицом и, таким образом, фирма не была вовлечена в процесс. Мало ответил, что в этом случае переговоры о компенсации с его стороны проводил бы не его коллега Ягин, а кто-нибудь из его дядей и старейшин его деревни. Сама компенсация выплачивалась бы не фирмой, а всей деревней Мало, включая его семью, членов его клана и членов других кланов, к которым Мало мог бы обратиться за помощью в сборе средств. В таком случае на Мало легли бы обязательства перед всеми, кто сделал взнос. В определенный срок Мало должен был бы расплатиться с этими людьми, а также со своими дядьями за их тяжелую работу по переговорам. Если бы Мало умер до того, как расплатился, его заимодавцы и дядья потребовали бы платы от его семьи и клана. Впрочем, не считая различий в том, кто вел бы переговоры и осуществлял выплаты, процесс компенсации происходил бы очень сходно с тем, как он проходил в данном случае.

Что предприняло государство 

Описанная мною последовательность событий — пример того, каковы традиционные новогвинейские механизмы мирного разрешения проблем, связанных с потерей близкого человека, случившейся по вине других. Он контрастирует с тем, как в подобной ситуации действует западная государственная система правосудия. В случае с Билли и Мало отклик новогвинейского государства заключался в том, что полиция, не интересуясь горем или мстительными чувствами родственников Билли, выдвинула против Мало обвинение в рискованной езде. Несмотря на то, что семья Билли, включая его дядю Генжимпа, присутствовавшего на месте происшествия, не обвиняла Мало в неосторожности, полиция тем не менее утверждала, что Мало ехал слишком быстро. В течение многих месяцев Мало оставался в своей деревне, за исключением тех моментов, когда он отправлялся в город для разговоров с полицией. Так было потому, что Мало все еще боялся возможной мести со стороны горячих молодых жителей долины. Деревенские соседи Мало держались настороже и были готовы защищать его в случае нападения.

После первого разбирательства в полиции до второго прошло несколько месяцев; после этого Мало получил распоряжение в ожидании суда дважды в неделю являться в город к транспортному инспектору. Каждый такой визит означал для Мало потерю от половины дня до целого дня. На втором разбирательстве у Мало отобрали права. Поскольку Мало работал водителем, лишение прав означало для него и потерю работы.