Цвет неба - Елизавета Левченко

Как бы то ни было, все мои ощущения сейчас не важны. Главное — защитить Алекс.

Он не переставал болтать, что позволило его быстро найти — он сидел на ветке в десяти метрах от меня.

Чтож, не расстояние.

Я добела раскалил лезвие и метнул.

Он заметил слишком поздно, нож с шипением пробил плечо.

Дрогнувшая не вовремя кисть не дала загнать в сердце. Мое правило — зуб за зуб.

— Быстро ты пришел в себя… Но, даже, несмотря на это, ты жалок. Неужели так сильно ударился головой? Простое оружие не сможет навредить мне.

— А кто сказал, что оно простое? — и щелкнул пальцами. Рисунок на рукояти вспыхнул. Теперь настал мой черед ухмыляться. Через мгновение мой противник мешком свалился вниз. Не было ни сантиметра тела, не пронзенного уменьшенной копией кинжала.

Такого его уникальное свойство моего оружия: по щелчку хозяина рассеяться тысячью своих копий и пронзить податливое тело противника.

— Ненавижу, когда меня недооценивают. Твоя ошибка — оставить врага за спиной. — Я медленно шагал к нему. — Знаешь, что это за кинжал? Черная роза, — я не отказал в удовольствии чуть потянуть последние два слова и увидеть, как испуганно дернулся противник. Он знал, что это за меч. — Его яд убивает медленно и мучительно, "ты знаешь это лучше, чем я", так, кажется, ты сказал.

На всякий случай я не стал приближаться к нему слишком близко.

— Черная роза, роза мести… значит и меч скорби у тебя. Меч основателя признал нового хозяина… Я подозревал… всегда…

Слишком он спокойно себя ведет… Что-то нечисто.

— Хотя все равно… кинжал отравил меня, но не смертельно. Я ведь чистокровка, в отличие от тебя… — его тело подернулось рябью и начало делать невообразимое — стало утекать в окружающий туман. — Наша битва не закончена, предатель, ты не победил. По закону дуэли я имею права назначить новую дату. Так знай ее — через два дня. Запомни два коротких дня и я приду снова. Ты правильно заметил. Игры закончились. А я ведь надеялся… — Его тело окончательно исчезло.

— Какая высокопарность… уже начинаю бояться.

Но его уже не было. Он исчез из этого сна.

Значит меня нашли… и знают, что я жив. Охота вновь объявлена открытой.

Теперь, когда я знаю — его нет, ярость вновь понемногу обретала надо мной власть. Почему она пришла? Ведь причин больше нет! Нет!!

Я сжал голову.

Не надо…

Не вылезай…

Зверь глухо заворчал. Клетка, как в детстве, не в состоянии его сдержать.

Пожалуйста… не надо… не хочу, чтобы она видела…

Зверю было все равно. Он разбужен. Он лезет наружу. Его ярость, удушливой волной затопила сознание.

Я потерял контроль. Должен уйти. Прочь, так далеко, насколько смогу.

Ноги понесли вглубь леса. Деревья по бокам сливались в одну сплошную линию.

Ноющие мышцы перекатывались под кожей, подстраиваясь под меняющееся с каждой секундой тело. Одежда рваными кусками оставалась на кустах. Я опустился на четвереньки — так удобнее. Сквозь зубы вырвалось тяжелое, хриплое дыхание.

Впереди был обрыв. Не замедляя бега, я прыгнул.

Мой разум слишком слаб, чтобы выдержать сущность зверя. И я уступил, дав волю животным инстинктам…

… На песке остались четыре глубоких следа. Распугав стайку птиц, взметнулся протяжный тоскливый вой.

Глава 5

Полукровка

С ее стороны

Едва высунув нос наружу, я тут же запрыгнула обратно во внезапно ставшую милой и на редкость уютной палатку.

На улице стояла такая холодрыга, что мой бедный нос, первым ознакомившимся с температурой, как доблестный разведчик разослал весть о узнанном по всему организму. Признанный мерзляк, естественно, взбунтовался и твердо решил не высовываться, пока не потеплеет как минимум градусов на пять. Причем поначалу полусонный мозг в этом активном процессе не участвовал, пропустив всю дискуссию о "холодных" фактах. Вдруг он проснулся и захотел поуправлять. Ему ответил дружный возмущенный крик заговорщиков, уже успевших забиться под покрывало.

Они так жарко спорили, что я с минуту дергалась в разные стороны, то залазила, то вылазила из под одеяла.

Так, мне надоело.

"Стоп! — прикрикнул разум, то бишь я, на спорщиков. — Что за самоуправство, кто здесь главный?"

"Ты…" — сразу притихли они.

"Тогда нечего устраивать революцию! А ну, по местам!.."

Я медленно открыла глаза, пошевелила руками, ногами.

"Вроде в норме…"

Ничего не напоминало недавнего конфликта. Это, конечно, радовало. И особенно после вчерашнего.

Рука самопроизвольно зашкрябала внезапно раззудевшую голову. Потом зачесалось под лопаткой…

"Так, с этим нужно что-то делать — думала я, пытаясь дотянуться до нее. — Еще немноо-гоо…"

— Ууууу!! — я вскочила и принялась ожесточенно чесаться.

А еще говорят, грязевые ванны полезны для здоровья… Ничего подобного! Неет, мне это совсем не нравиться, надо поскорей ополоснуться".

Но вот только где?..

Разве что… точно, на водопаде было озеро! Вот туда я и отправлюсь.

Второе впечатление от творящегося на улице меня так же не вдохновило. Погода не поменялась ни на йоту, особенно пробирающий до костей ветер, гоняющий над землей дождевую пыль.

Да, я люблю ветер, но не до такой же степени…

Подавив желание почесаться, я поежилась под очередным порывом ветра. Моя трикотажная куртка явно не справлялась с буйством природы.

Обреченно поглядывая назад в поисках причины вернуться назад, я заприметила рукав жутко знакомой черной куртки. Снова шмыгнув обратно, двумя пальцами я выудила ее из-за спинки, как оказалось, раскладного кресла.

"Жуть". — Одним емким словом припечатала я, но вспомнила о температуре.

Стараясь не задеть грязевые разводы, натянула ее поверх своей и тут же забыла о ворчании. Меня окутал тот самый дурманящий аромат его кожи. Вдыхая его снова и снова, так глубоко, насколько смогла, я чувствовала, как в груди наполняется та сосущая пустота, живущая со мной всю сознательную жизнь. Словно очень давно из души вырвали важный ее кусочек, а теперь возвращают один из них на прежне место.

Едва коснувшись грубой ткани куртки, внезапно вспомнила шелковистость его нечеловеческой кожи. Хотелось провалиться сквозь землю.

Я прикасалась к Демму… Что я вчера наделала…

Нет, нет, нет!

Я похлопала по щекам. Вроде помогло.

… но все-таки куртка страшно грязная!

С ужасом посмотрела на патлатое коричневое нечто, прикидывающееся родными волосами и приняла решение заправить их под капюшон. Стараясь не запачкаться еще больше, застегнула молнию.