Смертельное наследство - Билл Видал

Представитель агентства по недвижимости, которое находилось в Лондоне, выдал им ключи от дома. Несколько месяцев назад этот агент уже показывал Кэролайн дом, поэтому он согласился предоставить Клейтонам возможность осмотреть поместье самостоятельно, тем более у него не было никакой охоты тащиться в Уилтшир в субботний день. Кроме того, агент уже прощупал финансовые возможности семьи, задав Кэролайн во время предыдущей поездки несколько наводящих вопросов, и пришел в хорошее расположение духа, узнав, что ее муж работает в крупном банке в Сити.

В настоящее время поместье пустовало. Предыдущие владельцы переехали жить на Бермуды, после того как потеряли все свои британские авуары из-за рецессии.

Выехав из Кенсингтона, где находился их дом, Клейтоны уже через четверть часа выбрались на шоссе. Кэролайн вела машину на скорости восемьдесят миль в час — на десять миль выше разрешенной, но на пять миль ниже той, при которой полиция начинает проявлять к водителю интерес. Им понадобилось около часа, чтобы при типичном ноябрьском мелком нудном дождике и сравнительно скромном субботнем движении доехать до поворота на Чиппинг-Содбери, после чего они выбрались на сельскую дорогу, ведущую к Корстон-Парку.

Ворота — кованые тяжелые створки с каменными тумбами по краям — оказались закрыты. Запиравшие их массивные цепи и замок свидетельствовали, что поместье знавало лучшие времена. За воротами начиналась дорога, змеившаяся между огороженными заборчиком пастбищными участками, которые, лишенные скота и заботы, имели запущенный вид. Свежие выбоины на дороге также представлялись немыми символами царившего вокруг упадка. С наступлением весны, подумала Кэролайн, все здесь покроется буйной растительностью и окончательно приобретет черты первозданной дикости. Через пятьдесят ярдов от ворот дорога сворачивала в лес, некоторое время шла среди деревьев, а потом выходила на обширную прогалину, в центре которой высился Корстон-хаус.

Это был большой двухэтажный дом с высокой мансардой, выстроенный из котсуолдского песчаника. Разбитые вокруг здания цветники, как и все прочее здесь, демонстрировали признаки запустения, но могли быть при известном трудолюбии и приложении рук восстановлены. Клейтоны остановились у главного входа, и, пока Том отпирал двери, дети носились с радостными криками по покрытому галькой двору.

Дубовая дверь наконец со скрипом отворилась, и из черного провала повеяло затхлостью, что характерно для заброшенного жилища. Второй характерной чертой была темнота, которая встретила их внутри, но Кэролайн сразу стала раздергивать шторы, и в скором времени серенький свет осеннего дня проник в помещение и вернул его к жизни. Несмотря на почти полное отсутствие мебели, интерьер дома оказался даже более внушительным, нежели экстерьер. Из квадратного холла на цокольном этаже можно было пройти в пять различных гостиных слева и справа от входа. Доминирующим элементом являлась грандиозная лестница, уходившая вверх в задней его части, затем на первом этаже она раздваивалась и уводила в левое и правое крылья на втором этаже здания. Длинные коридоры по обеим сторонам лестничной площадки вели в шесть спален и две ванные комнаты. Коридоры заканчивались менее амбициозными лестницами, позволявшими подняться на верхние этажи, не возвращаясь к главной лестнице, и предназначавшимися также для обслуживающего персонала и переноски домашних припасов.

Кэролайн открыла двойные двери справа от входа и, начав раздергивать и поднимать шторы, исполненным энтузиазма голосом позвала Тома.

— Ты только взгляни на это!

Комната и впрямь была великолепна: она имела пятьдесят футов в длину, то есть занимала почти весь цокольный этаж, если не считать холла, и тридцать футов в ширину, а также обладала богато орнаментированными потолком и стенами. В дальнем ее конце находился огромный камин, облицованный плитами каррарского мрамора, которые, весьма возможно, являлись свидетелями куда более отдаленных и более благополучных времен. Метой же времен нынешних стала поленница сухих дров возле камина и набросанные поверх нее старые газеты. Когда-то в помещении находились и замечательные старинные канделябры, но были проданы вместе со всей обстановкой прежними владельцами.

Однако несмотря на весь этот печальный антураж в окружении ободранных стен, дом казался вполне добротным сооружением. Несколько лет назад, во времена рецессии, его можно было приобрести за полмиллиона, теперь же за него просили миллион. Но если бы продавец обставил презентацию чуть лучше, то вполне мог бы взять за дом и большую сумму. Но прежние владельцы были далеко, а те, кому он перешел за долги, хотели побыстрее сбыть его с рук. Для них Корстон-Парк являлся обузой, закладом, который требовалось обратить в наличные. Так что миллион представлялся Тому вполне справедливой ценой, и он собирался ее заплатить.

Клейтон слышал шаги жены, которая обходила комнаты на верхнем этаже, выкрикивая, что первым делом надо обустроить современные ванные комнаты — явная уступка высоким американским стандартам в области личной гигиены. Отметив это легкой ухмылкой, Том прошел на кухню, вход в которую находился под лестницей. Кухня и подсобное помещение, как и все в этом доме, обладали огромными размерами и точно так же были лишены меблировки и какого-либо оборудования за исключением плиты, которую, вероятно, не смогли вынести из-за ее грандиозных габаритов. Открытая дверь в дальнем конце помещения позволяла рассмотреть уходившие вниз ступени: при кухне, несомненно, имелся погреб.

Дети увидели отца сквозь окно и забарабанили в закрытую дверь черного хода.

— Здесь есть теннисный корт! — воскликнул Патрик.

— И плавательный бассейн! — добавил Майкл.

Том вышел на задний двор и последовал за мальчиками, которые, увлекая его за собой, перешли на рысь. Сквозь твердое покрытие корта проросла трава, а бассейн весь затянуло тиной.

— И каковы ваши впечатления? — бодрым голосом осведомилась Кэролайн, выглядывая из окна на втором этаже. — Только не говорите мне, что можно найти и получше!

— Ну, здесь потребуется кое-какая работа, — ответил Клейтон с наигранной легкостью, пытаясь скрыть вдруг овладевшее им беспокойство: тайна цюрихского счета периодически портила ему настроение.

— Будем делать понемногу и постепенно приведем дом в порядок. Подожди, я сейчас спущусь.

Она присоединилась к ним на заднем дворе, и они все вместе пошли по заросшей сорняками тропинке к озеру. Увидев полоску воды, дети бросились к ней во всю прыть, проигнорировав призывы родителей к осторожности.

— Только подумай! — сказала Кэролайн. — Ты сможешь приглашать сюда приятелей пострелять по тарелочкам, вместо того чтобы ждать, когда тебя пригласят.

Ее родители приохотили Тома к этой английской разновидности стрельбы по мишени, которой он теперь предавался с увлечением.

Том рассмеялся и обнял жену за плечи:

— Не надо меня уговаривать. Мне нравится этот дом. Очень нравится.

— Тем не менее сделать встречное предложение не помешает, — наставительно сказала жена.

— О’кей. Скажи им, что мы даем девятьсот тысяч. Наличными. И попроси, чтобы нам оставили ключи. Мы должны досконально здесь все осмотреть.

По пути к Струду, где жила мать Кэролайн, дети спросили, что произойдет с их старым лондонским домом. Том объяснил, что он должен ходить на работу в Сити, а дети — в школу, так что городской дом они сохранят, а в Корстон-Парк будут ездить на уик-энды и каникулы. Но позже, возможно, вся семья переселится за город.

В последующие полчаса Патрик и Майкл пустили на ветер сто тысяч виртуальных фунтов, болтая о том, как лучше обустроить дом для своих нужд, после чего заспорили, кто из них в какую комнату вселится. Прежде чем они доехали до дома матери Кэролайн, снова пошел дождь, но жена даже не озаботилась включить «дворники» — в столь благословенный день не стоит обращать внимания на всякие мелочи. Сегодня для Кэролайн не существовало ни туч, ни дождя — на ее горизонте было ясно.

Собираясь в понедельник на работу, Дик Суини снова почувствовал себя не в своей тарелке. Он надеялся, что деньги с цюрихского счета уже успешно переведены в Женеву. Но всякий раз, когда он думал об этом, у него в воображении возникал образ Тома Клейтона. Войдя в контору, Дик наклеил на лицо преувеличенно бодрое выражение — обычная нью-йоркская практика — и обменялся несколькими любезными словами с клерком у входа, после чего проследовал в компании секретарши в свой кабинет. Пока он снимал и вешал пальто, она просмотрела предназначавшиеся Дику сообщения и заверила, что все дела, возникшие в его отсутствие, получили должное разрешение.

— Кроме того, — добавила секретарша, — в четверг звонил из Лондона Том Клейтон. Обещал перезвонить сегодня.