Собрание сочинений. Том 2. Голуби преисподней - Роберт Говард

— Но почему?

— Она не захотела стать наложницей Валерия. Имущество ее конфисковано, слуги проданы в рабство, сегодня в полночь в Железной Башне падет ее голова. Послушай моего совета, король, ибо для меня ты всегда останешься королем, — беги, пока тебя не нашли. Никто сегодня не может чувствовать себя в безопасности. Шпионы и доносчики крутятся среди нас, и любое неосторожное слово или поступок назовут изменой и бунтом. Если ты объявишь о себе своим подданным, сразу же будешь пойман и убит.

Мои лошади и все мои люди, которым доверяю, в твоем распоряжении. К утру ты будешь далеко от Тарантии и рядом с границей. Если я не могу помочь тебе вернуть королевство, то могу, по крайней мере, сопровождать тебя в изгнание.

Конан отрицательно покачал головой. Он сидел, опершись подбородком на огромный кулак и глядя в огонь. Пламя отражалось в его волчьих глазах и на металле панциря. Снова, как в прошлые годы, только с особой силой, Сервий почувствовал, насколько король отличается от остальных аквилонцев. Тонкая оболочка цивилизации сползла, остался варвар: Конан вернулся к своему естественному состоянию. Поступки его отныне не были поступками цивилизованного человека, да и мысли текли совсем по-другому. Он был непредсказуем. Только один шаг отделял короля Аквилонии от одетого в шкуры убийцы с гор Киммерии.

— Поеду в Пойнтайнию, если удастся, — сказал наконец Конан. — Но поеду один. Но до этого я должен выполнить еще одну обязанность, как король Аквилонии.

— Что ты имеешь в виду, господин? — спросил Сервий, полный самых мрачных предчувствий.

— Сегодня ночью я отправлюсь в Тарантию за Альбионой, — ответил Конан. — Получается, что я предал всех, кто остался мне верен… Что ж, пусть вместе с ее головой они возьмут и мою.

— Это безумие! — воскликнул Сервий и схватился за горло, словно на нем затягивалась невидимая петля.

— Башня хранит тайну, известную немногим, — сказал Конан. — Во всяком случае я был бы последним ублюдком, если бы позволил Альбионе умереть только потому, что она сохранила мне верность. Пусть я буду королем без королевства, но не мужчиной без чести.

— Это погубит нас всех! — прошептал Сервий.

— Только меня одного. Ты и так рискуешь сегодня. Я отправлюсь один. Приготовь мне повязку на глаз, дорожный посох и одежду странника.

9. «Это король или его призрак?»

Многие люди проходили между закатом и полночью через ворота Тарантии — запоздавшие путники, купцы из дальних стран, ведущие тяжело нагруженных мулов, работники из близлежащих поместий. Теперь, когда власть Валерия в центральных провинциях укрепилась, к тем, кто шел через широкие ворота, не очень-то присматривались. Дисциплина ослабела. Немедийские воины, несшие стражу, были пьяны и обращали больше внимания на красивых деревенских девушек или богатых купцов, которых можно было обобрать, чем на работников и запыленных путников, в том числе и на высокого странника, поношенный плащ которого не мог скрыть очертаний мощной фигуры.

Странник этот выглядел вполне естественно, чтобы привлечь пристальный взгляд. Широкая повязка заслоняла один глаз, кожаная шляпа затеняла лицо. Не торопясь, опираясь на длинный и толстый посох, он миновал освещенные пламенем костра ворота и очутился на широких улицах Тарантии.

Улицы были хорошо освещены и полны народа, в лавках шла бойкая торговля. И повсюду встречались немедийские солдаты, в одиночку и группами, в толпе они выделялись подчеркнутой наглостью и бесцеремонностью. Девушки избегали их, а мужчины сжимали кулаки и отходили в сторону. Аквилонцы были гордым народом, а завоеватели происходили из страны традиционно враждебной.

Пальцы, сжимавшие посох, побелели от гнева, но высокий странник, подобно остальным, уступил дорогу солдатам. Среди пестрой толпы он ничем не выделялся. Но в какой-то миг, когда свет, выходящий из широко открытой двери, осветил его, он почувствовал на себе чужой взгляд. Быстро обернувшись, он увидел, что к нему присматривается человек в коричневом кафтане наемного работника. Человек с неестественной быстротой отвернулся и скрылся в толпе. Конан повернул в узкий переулок и прибавил шагу. Это мог быть просто любопытный зевака, но рисковать не стоило.

Мрачная Железная Башня возвышалась в отдалении от цитадели, посреди лабиринта узких улочек и темных домишек. Это, в сущности, был целый замок, построенный в старину из огромных камней, скрепленных черным железом. В давние крутые времена башня играла роль городской крепости.

Неподалеку от нее, затерянная в хаосе брошенных домов и лавок, стояла сторожевая башня, такая древняя и забытая, что ее даже не обозначали на планах города. Для чего ее построили, тоже позабылось, и никто из глядевших на нее не обратил внимания, что дряхлый с виду замок, благодаря которому башня не превратилась в притон нищих и грабителей, на самом деле новенький, очень надежный, и только искусство мастера придало ему вид ржавой рухляди. Секрет этой башни знало едва ли полдюжины людей во всем королевстве.

Массивный замок был без скважины, но пальцы Конана надавили на нужные клепки. Двери тихо открылись, король вошел внутрь и закрыл их за собой. Если бы у него был фонарь, он увидел бы круглое пустое помещение со стенами, сложенными из обломков глыб.

Уверенно двигаясь в темноте, он нащупал выступ на одной из плит фундамента, быстро поднял его и без колебаний спустился в открывшееся отверстие. Под ногами его были каменные ступени, ведущие, как он знал, в узкий коридор, который вел прямо в подземелья Железной Башни.

Колокол цитадели, который сообщал о наступлении полуночи или о смерти короля, зазвонил. Открылись двери в плохо освещенный зал Железной Башни и вошел человек. Внутри Башня была такой же мрачной и грубой, как снаружи. Ничто не украшало шершавых толстых стен. Плиты пола были вытоптаны многими поколениями, свод освещался факелами.

Человек, который шел по коридору, вполне подходил к этой обстановке. Это был высокий, хорошо сложенный мужчина, затянутый в шелковое трико и в широком плаще. Голову его скрывал черный капюшон с отверстиями для глаз. Тяжелый топор в его руках не был ни боевым оружием, ни плотничьим инструментом.

С другой стороны коридора ковылял, согнувшись под тяжестью копья и фонаря, сгорбленный старик с недовольным лицом.

— Ты не так точен, как твой предшественник, мастер-палач, — проворчал он. — Уже пробила полночь, и мужи в масках прошли в камеру госпожи. Ждут только тебя.

— Эхо от звона все еще звучит между башнями, — отвечал палач. — А если я не такой шустрый, чтобы срываться и бежать по первому зову аквилонцев, как тот пес, что работал здесь до меня, — то я могу доказать, что рука моя не слабее. Вернись к своим обязанностям, старик, а мои оставь мне. И, уверяю тебя, это приятные обязанности: ты будешь топать по холодным коридорам, глядя на ржавые двери темниц, а я отрублю самую прекрасную головку в Тарантии.