Фрэнк Синатра. «Я делал все по-своему» - Рэнди Тараборрелли

Однажды Нэнси обнаружила в бардачке «Кадиллака», только что купленного для нее Фрэнком, восхитительный бриллиантовый браслет. Нэнси решила, что браслет – очередное подношение провинившегося мужа на семейный алтарь. От сияния бриллиантов у Нэнси дух захватило, однако она спрятала браслет обратно в футляр и положила на место, в бардачок. Пусть Фрэнк сам его вручит, думала Нэнси.

Тридцать первого декабря Фрэнк и Нэнси устроили вечеринку. Собралось не меньше двухсот человек, гости веселились, всё было прекрасно. Разодетые в пух и прах супруги Синатра казались идеальной, счастливой парой. Буквально на секунду Нэнси отошла от мужа, чтобы поболтать с представителем киностудии – и тут заметила эту женщину. О нет, не Лану Тернер! Хуже! На вечеринку явилась Мэрилин Максвелл собственной персоной! Нэнси-то рассчитывала, что проблемой по имени Мэрилин занимается Джордж Эванс. Сама она об этой любовнице мужа несколько месяцев не вспоминала. Так что же Мэрилин делает в ее доме? Приблизившись, Нэнси с ужасом увидела на запястье кинодивы бриллиантовый браслет.

– Откуда у вас эта вещь? – спросила Нэнси.

– Близкий друг подарил, – ответила Мэрилин с ледяной улыбкой.

Нэнси не сорвалась на крик. Она гневно, решительно, однако внешне спокойно заявила:

– Убирайтесь из моего дома. Сейчас же. Я не шучу. Немедленно уходите!

– Что-что? – переспросила Мэрилин. – Я вас не понимаю.

– Всё вы понимаете. Вон отсюда! – отрезала Нэнси. – А вот это – она указала на бриллиантовый браслет, – по праву принадлежит мне. Я за последние восемь лет достаточно натерпелась от этого мерзавца. Я заслужила бриллианты!

Мэрилин даже рот разинула – так удивилась. Послушно расстегнула браслет и отдала Нэнси.

В эту минуту к женщинам подошел Фрэнк, обнял обеих, что-то шепнул жене на ухо. Нэнси высвободилась из объятий.

– Не смей со мной разговаривать! – прошипела она. – Это ты ее пригласил? В мой дом? Как ты посмел!

– Но я… я… извини, Нэнси, – мямлил Фрэнк. – Черт, как неловко вышло. Прости.

Слух о том, что между супругами Синатра неладно, разошелся мигом. Нэнси выбежала в другую комнату, а Мэрилин направилась к гардеробной.

– Ну и дела! – воскликнул Фрэнк, обращаясь к Теду Хетчмену.

– На кой черт тебе было ее приглашать? – спросил Тед (по крайней мере он так заявлял годы спустя).

– По-твоему, я идиот? – возмутился Фрэнк. – Чтобы я свою подругу в дом при жене привел? Может, это Джорджа работа? (Фрэнк имел в виду Джорджа Эванса).

– Вот я у него сейчас и спрошу, – пообещал Тед и бросился искать Джорджа.

– Что стряслось? Что опять стряслось? – кричал Джордж, спешивший из соседней комнаты. Он не присутствовал при сцене с браслетом, но слышал о ней.

Фрэнк спросил Джорджа, не его ли была светлая мысль пригласить Мэрилин.

– Ты рехнулся? – отвечал Джордж. – Или думаешь, что рехнулся я? Зачем мне так вредить Нэнси и тебе самому?

– Значит, Мэрилин захотелось устроить скандал, – сделал вывод Фрэнк.

– А как насчет браслета? Твой подарок, да? – стал допытываться Джордж.

– Да, – сознался Фрэнк, повесив голову. – Не буду отпираться. Это я подарил браслет.

– То есть ты продолжаешь крутить с Мэрилин Максвелл? – уточнил Джордж, злясь не на шутку.

– Не буду отпираться, – повторил Фрэнк, тряхнул головой и стремительно вышел из комнаты.

Через несколько минут возвратилась Мэрилин Максвелл. Теперь на ней была белоснежная меховая накидка.

– Друзья! – заговорила Мэрилин, обращаясь ко всем сразу. – Я вовсе не собиралась портить вечер. Я лишь хотела придать ему изюминку своим присутствием. К сожалению, теперь это невозможно. – Мэрилин сделала эффектный разворот, дернула медную ручку тяжелой входной двери. Дверь распахнулась. Тогда Мэрилин вновь обратила взор на гостей. – Увы, дорогие друзья, мне придется покинуть этот дом, – с чувством произнесла она и шагнула в сырую, промозглую ночь, не потрудившись закрыть за собой дверь.

Лишь когда в помещение ворвался холодный ветер, один из гостей, будто выйдя из оцепенения, встал и со словами: «Лучше оставить холод снаружи, не так ли?» закрыл дверь.

Вечеринка продолжалась как ни в чем не бывало. Только без Нэнси, без хозяйки дома. По воспоминаниям самых преданных друзей Синатры, Джула Стайна и Сэмми Дэвиса, даже они не находили слов, чтобы оправдать его поведение.

Нэнси появилась лишь к концу вечеринки, когда почти все гости разъехались. Осталось около дюжины человек – только родственники и ближайшие друзья. Нэнси намеревалась выпить с ними кофе с ликером, полакомиться десертом. Но как назло, Фрэнк превесело болтал и даже смеялся чему-то с Мэни Саксом и другими своими приятелями. Веселость мужа подлила масла в потухший было огонь ярости Нэнси Синатры. Как может Фрэнк смеяться, когда она, Нэнси, несчастна?

– Нет, вы посмотрите – ему весело! Совесть у тебя есть? – набросилась Нэнси на мужа. – Что я плохого сделала? Чем дала тебе повод так со мной обращаться? Что я сделала, Фрэнк, объясни!

Фрэнк закатил глаза.

– Ну вот, опять снова-здорово! Не начинай, Нэнси. «Что я сделала, что я сделала?» – очень похоже передразнил он. Определенно, Синатра успел выпить лишнего. – Всё я да я! А что насчет меня? Думаешь, мне легко?

Нэнси опешила, ни слова сказать не могла. Зато Фрэнка будто прорвало.

– Какого тебе еще рожна надо? – кричал он, приблизив лицо к лицу жены. – Денег тебе мало? Живется тяжело? Муж у тебя – пустое место? Нет, ты давай, скажи, не стесняйся!

Казалось, Фрэнк просто не может остановиться. Он совсем потерял контроль над собой. Нэнси разрыдалась и выбежала из гостиной.

– Ах, так! – взревел Фрэнк, обращаясь теперь к оставшимся гостям. – Ну так проваливайте все! Вон! Живо! С Новым гребаным годом, будь он неладен! С новым счастьем, так его и так! Убирайтесь к черту. Спектакль окончен.

Фрэнк и мафия

Одна из самых «долгоиграющих» сплетен о Синатре гласит, что он имел связи с мафией. Слушок об этом появился, едва агенты и адвокаты помогли Фрэнку развязаться с Томми Дорси. О заинтересованности Дорси в сохранении контракта с Фрэнком знали все; когда Фрэнк столь быстро освободился, в его окружении стали поговаривать, будто дело не обошлось без вмешательства влиятельных друзей. Разумеется, хобокенские «братки», по указанию Хэнка Саниколы действительно приложившие к этому руку, едва ли могут считаться полноценными мафиози. Если же забыть про Дорси, то имя Фрэнка стали всерьез связывать с мафией в 1947 году, то есть через несколько лет после расторжения грабительского контракта.

Фрэнк Синатра не уставал объяснять эти сплетни очень простым обстоятельством – своей итальянской фамилией и иммигрантским происхождением. Мол, «Синатра» оканчивается на гласную – вот люди и болтают всякое. Он и его семья даже заявляли, что подвергаются дискриминации. Позиция ясна – только почему тогда другие американцы итальянского происхождения, например, Вик Дамоне, Перри Комо и даже сам Аль Пачино (сыгравший, между прочим, крестного отца в одноименном фильме) не связаны в общественном сознании с мафией? Ведь их фамилии тоже оканчиваются на гласную! Фрэнк и его семья предлагали на этот счет и второе объяснение: в сороковые и пятидесятые годы большую часть ночных клубов держали гангстеры. Следовательно, если человек хотел работать в шоу-бизнесе, ему приходилось иметь дело и с мафией. Это похоже на правду.

Но было и еще одно обстоятельство. Фрэнк плохо разбирался в людях – особенно в тех, с которыми не работал. Это касалось и представителей темного мира. «Уважаемые люди» еще в хобокенский период вызывали восхищение юного Фрэнка, ибо могли ВСЁ. Ну, или почти всё. Фрэнк восторгался их образом жизни, хотел им подражать. В частности, быть свободным от так называемых поведенческих норм. Особенно это желание окрепло, когда Фрэнк женился. Делать что взбредет, не считаться ни с кем – вот признаки успешного человека. Фрэнк так и жил – по-своему, без оглядки. От окружающих он ждал полного понимания, хотя сам понимать ближнего был неспособен. А уж если кто-то перечил Фрэнку, переходил ему дорогу – такого человека Синатра навсегда вычеркивал из своей жизни.

– Он был боссом мафии в своем собственном мире, – так однажды выразился Питер Лоуфорд. – Преклонялся перед криминальными авторитетами, а с близкими обращался как настоящий дон.

В январе 1947 года Фрэнк, которому исполнился тридцать один год, был приглашен на встречу с боссом знаменитой коза ностра, Чарльзом Лучано по прозвищу Счастливчик. А приглашение исходило от Джо Фьячетти, хобокенского приятеля, двоюродного брата и наследника самого Аль Капоне. Сорокадевятилетний Лучано с октября 1946 года тайно жил в Гаване.[5] Жил не тужил: наряду с другой недвижимостью огромное поместье в престижном пригороде Мирамар плюс яхт-клуб, где развлекались богатые кубинцы и граждане США. Лучано затеял первую (после знаменитой Чикагской, что состоялась в 1932 году) сходку главарей американского преступного мира. Место сходки – верхние этажи отеля «Националь», настоящая мекка для игроков и мошенников. Планировалось выработать важные решения, в том числе провести голосование и определить, будет ли Лучано «боссом всех боссов американского преступного мира», capo di tutti capi. Разумеется, делегатов ожидали деловые встречи, совещания, банкеты, вечеринки, куда не допускались посторонние.