Собрание сочинений. Том 2. Письма ко всем. Обращения к народу 1905-1908 - Валентин Свенцицкий

Имея в виду, что социализм – это именно то экономическое устройство, которое в богочеловеческом процессе может уничтожить одну из самых злых сил – капитализм, христиане должны выработать экономическую программу, которая служила бы скорейшему осуществлению социализма229.

1) Прежде всего земля, даже среди неверующих людей, не может быть ничьей собственностью. Если ещё допустимо, чтобы люди делили, оспаривали, называли своим то, что дело их рук, как машины, дома и т. д., то у ж землю, не ими созданную, он и во всяком случае должны признать ничьей. Люди имеют право только трудиться над ней и пользоваться её продуктами по мере надобности, но ни в коем случае не делать её своей собственностью.

Ввиду этого все земли, государственные, удельные, монастырские, церковные (которыми владеет наша теперешняя церковь) и частновладельческие, должны перейти всему народу, в распоряжение сельских общин, на началах уравнительного пользования, т. е. чтобы каждому было предоставлено земли по нужде его.

2) Необходима коренная реформа всей нашей налоговой системы. В настоящее время в России взимается громадное количество косвенных налогов: они называются косвенными потому, что взимаются не прямо в казну; в казну платит фабрикант, но потом раскладывает заплаченное по копейке или по полкопейки на свой товар, в виде «бандероли», таким образом, каждый покупающий косвенно уплачивает налог в казну.

Косвенные налоги всей тяжестью ложатся на беднейший люд. Положим, например, налог на спички, керосин, сахар – каждый покупающий эти предметы платит некоторую часть в казну; налогом обложены почти все предметы первой необходимости. Значит, бедный человек, что ни покупает, за всё в казну платит. И если у него в общем в год расходов, положим, на 100 рублей – из них он отдаёт в казну 44 рубля, потому что почти все предметы, купленные им на эти 100 рублей, обложены налогом.

Богатый же человек не испытывает такой тяжести косвенных налогов, т. к. спички, керосин, сахар и т. д. занимают самую небольшую часть в его расходах. И выходит, что какой-нибудь богач тратит десятки тысяч рублей и платит косвенных налогов несколько десятков рублей, а бедный человек уплачивает на 100 рублей, которые расходует в год, 44 рубля.

Чтобы не было такой несправедливости, должно быть введено так называемое прогрессивное, подоходное и поимущественное обложение. Тогда будет так: косвенные налоги упразднятся, предметы первой необходимости подешевеют. Налог будет взиматься с каждого прямо в казну сообразно его богатству. У кого есть 1000 рублей в год доходу, будет платить, положим, рубль, у кого 10 000 – в десять раз больше. «Прогрессивным», т. е. увеличивающимся, он называется потому, что чем больше у человека денег, тем дороже за каждые, положим, 10 000 он будет платить в казну. Например: у одного человека есть 1000 рублей, он платит в казну рубль, у другого 10 000, он платит 10 рублей, а у третьего 20 000, но он платит уже не 20 рублей, а больше, потому что каждый получающий свыше 10 000 дохода за каждую тысячу уплачивает уже не рубль, а два, значит, имеющий 20 000 должен будет заплатить по рублю за первые десять тысяч – 10 рублей, да по два за вторые десять тысяч, т. е. 20 рублей, итого 30 рублей. Кто имеет не двадцать, а 30 000, тот за каждую тысячу свыше 20 рублей доплатит ещё больше, скажем, 3 рубля, и т. д.

При таком порядке взимания налогов в казну каждый будет уплачивать по справедливости.

3) Должен быть введён восьмичасовой рабочий день и пересмотрено всё наше фабричное законодательство.

Восемь часов – это такое количество рабочего времени, при котором человек может жить, не изнуряя себя физически и не губя себя духовно.[5] На фабриках необходимо ввести так называемый минимум заработной платы. Это значит, чтобы определена была такая плата за труд, ниже которой ни в коем случае нельзя было бы нанимать рабочих. Это нужно сделать для того, чтобы трудящийся люд получал не столько, сколько вздумается хозяину, а, во всяком случае, не менее того, что необходимо для человеческой жизни. Должно быть введено страхование рабочих за счёт государства на началах самоуправления, чтобы ни одна семья, лишившаяся работника, не оставалась без куска хлеба. Обстановка, в которой приходится работать, должна быть, по возможности, чистой, чтобы и без того тяжёлый труд преждевременно не разрушал здоровья. Труд должен строго охраняться законом, чтобы из него не делали предмета наживы, не щадя человеческой жизни. Чтобы фабрикант, пользуясь своей силой, не мог притеснять рабочих, за строгим исполнением закона должны следить фабричные инспектора, которые были бы не по назначению, как сейчас, а выборные. Рабочие, объединившиеся в союзы, должны иметь право принимать участие во внутренних распорядках фабрики.

VII. Отношение к убийству и христианские средства борьбы

Теперь возникает важный вопрос: какими средствами можно добиться того политического и экономического строя, о котором говорим мы? Как добиться Учредительного собрания, демократической республики, всех свобод, передачи земли народу, восьмичасового рабочего дня? Ведь власти, которым невыгодно это, которые теперь грабят несчастную Россию, сами добровольно ни за что не сойдут со своих насиженных мест. Как же принудить их? Какая должна быть так называемая программа тактики?

Первый и самый важный вопрос, который приходится здесь решать, – это вопрос о допустимости или недопустимости с христианской точки зрения убийства.

Ведь от решения этого вопроса зависит наше отношение к так называемому вооружённому восстанию, т. е. к насильственному, с оружием в руках, ниспровержению существующего политического и экономического строя.

Допустимо ли убийство? Христианский ответ на это может быть только один: нет, недопустимо. Христианин не может нигде, никогда, ни с какими целями лишать человека жизни.

Когда мы во всей ясности поймём те причины, которые делают для христианина совершенно недопустимым убийство, нам раскроется также христианское отношение и к войне и смертной казни, о которых мельком говорилось выше.

С первого взгляда вопрос об убийстве как будто бы ясен сам собой. В Евангелии говорится прямо: не убий!

Но вопрос, очевидно, не так прост. Недаром же, в самом деле, все без исключения христианские государства допускают смертную казнь, требуют воинской повинности! Не простое же тут лицемерие. Если в таком лицемерии можно заподозрить то или иное правительство, то нельзя не верить в правдивость и искренность святого Сергия Радонежского, благословлявшего Димитрия Донского на вооружённое восстание против своего законного правительства! Трудно думать, что сознательно лгали многие десятки других лучших русских святителей, благословлявших и войну, и казнь. Наконец, в наши дни величайший христианский мыслитель Владимир Соловьёв защищает возможность христианской войны231. Очевидно, все эти люди искренно думали, что вопрос об убийстве решается в Евангелии не так-то просто, что «не убий» – это запрещение одному человеку убивать другого из-за какого-либо своего личного чувства, но что этою заповедью не предусматривается убийство во имя родины (война) или во имя государства (смертная казнь).

Указывают, что вопрос о войне и казни решается в других местах Священного Писания и решается в утвердительном смысле. Апостол с полным одобрением говорит, что начальство носит меч для наказания преступников232, а в Ветхом Завете Бог благословлял еврейский народ на брань233.

Но так ли это?

При решении вопроса об убийстве будем помнить всё то, что мы говорили о Церкви, о том, что всякий христианин как член Церкви обязан немедленно, во всей полноте осуществлять на земле правду Божию, и о том, что в богочеловеческом процессе у Церкви есть своя особая роль.

Человек бессмертен. Личность человеческая, душа его – начало вечное. А во всяком убийстве мы именно и отвергаем в человеке его бессмертие.

В самом деле, при убийстве мы делаем человека средством для достижения какой-либо цели. Например, когда революционеры убивают какого-нибудь изверга, терзающего страну министра или губернатора, они хотят уничтожить чью-то жизнь и посредством этого уничтожения достигнуть высокой цели: счастья народа. Всякое средство обязательно имеет конец, ибо само это слово показывает, что мы что-то делаем, заканчиваем и посредством этого законченного действия достигаем что-то другое, новое, что есть цель.

А если так, то, значит, человеческая жизнь не может делаться средством ни для каких целей, ибо человеческая личность – начало бесконечное.

Путём такого рассуждения можно показать, что убийство недопустимо для христианского сознания, т. е. для ума, но если мы вникнем в христианское учение о любви – то ещё с большей очевидностью обнаружится недопустимость убийства для христианской совести. Вы попробуйте себе представить человека, который любил бы ближнего, как самого себя: мог ли бы, спрашивается, такой человек убивать японцев?