Александр Меншиков. Его жизнь и государственная деятельность - Берта Порозовская

“В ночь на 28 генваря много было говорено в пользу Екатерины, в пользу ее мужества и способностей правительственных, которые были развиты под руководством великого человека, не имевшего от нее тайн государственных. Но, оставя в стороне желание сторонников Екатерины превознести ее достоинства, мы должны заметить, что знаменитая ливонская пленница принадлежала к числу тех людей, которые кажутся способными к правлению, пока не принимают правления. При Петре она светила не собственным светом, но заимствованным от великого человека, которого она была спутницей; у нее доставало умения держать себя на известной высоте, обнаруживать внимание и сочувствие к происходившему около нее движению; она была посвящена во все тайны, тайны личных отношений окружающих людей. Ее положение, страх за будущее держали ее умственные и нравственные силы в постоянном и сильном напряжении. Но вьющееся растение достигало высоты, благодаря только тому великану лесов, около которого обвивалось; великан сражен – и слабое растение разостлалось по земле. Екатерина сохранила знание лиц и отношений между ними, сохранила привычку пробираться между этими отношениями; но у нее не было ни должного внимания к делам, особенно внутренним, и их подробностям, ни способности начинания и направления...”

Эта мастерская характеристика Екатерины, принадлежащая перу нашего знаменитого историка Соловьева, сама собою определяет положение, которое должен был занять Меншиков при новом правительстве. Подобная преемница Петра Великого, вступившая на престол в самую трудную пору для русского общества, понятно, могла быть царицей только по имени; фактическим же правителем неизбежно должен был сделаться Меншиков, не только в силу своего давнишнего влияния на императрицу, не только в награду за услуги, оказанные при ее воцарении, но и потому, что среди “птенцов Петровых” не было никого, кто лучше его мог бы справиться с тяжелым наследством.

Прежде всего торжество “светлейшего” князя выразилось, конечно, возвращением всего того, что он утратил за последнее время царствования Петра Великого. Он снова назначен президентом военной коллегии; все счетные дела его с казной уничтожены, а в июне 1726 года исполнено давнишнее его желание, в котором ему отказывал покойный император: ему пожалован Батурин с 1300 дворов и 2000 дворов, принадлежавших Гадяцкому замку. Меншикову при его характере этого, конечно, было мало: он желал еще быть генералиссимусом, но в этой просьбе даже Екатерина должна была отказать ему из опасения вызвать еще большее неудовольствие враждебной партии, не перестававшей возмущаться подавляющим значением выскочки. Отчасти для успокоения недовольных и был учрежден в 1726 году Верховный Тайный Совет, где главные сановники назначены членами с равным значением под председательством самой императрицы, и где, следовательно, никто не мог провести ничего без общего ведома и обсуждения. Но и в этом новом учреждении Меншиков скоро сделался полным хозяином. Дело в том, что из остальных членов только один, именно князь Голицын, принадлежал к старой знати и, следовательно, не мог составить ему серьезную оппозицию; другие три – генерал-адмирал граф Апраксин, канцлер граф Головин и граф Толстой всегда были его сторонниками и к тому же – особенно первые два – значительно уступали ему по уму и государственным способностям; вице-канцлер Остерман, несомненно умная, дельная голова, прекрасный дипломат и неутомимый работник, также не мог быть опасен как иностранец, как человек, не имевший партии и, по-видимому, не добивавшийся исключительного господства. Оставался еще герцог Голштинский, муж Анны Петровны, который скоро, к великому неудовольствию князя, также занял место в Верховном Совете. Герцог действительно, как член царского дома, оттеснил Меншикова на второе место, но его влияние на дела как иностранца, недавно только приехавшего в Россию и, к тому же, не понимавшего русского языка, было в сущности незначительно, и даже при личных столкновениях с князем, несмотря на расположение, которое Екатерина питала к своему зятю, тот обыкновенно оставался победителем.

Итак, правление Екатерины было только по имени ее правлением; настоящим правителем был Меншиков, правда правителем непопулярным, принужденным вечно быть настороже, бороться с тайным, а подчас и явным противодействием врагов и в некоторых случаях даже терпеть поражения. Но в общем, по отзыву всех, его влияние, особенно в делах внутренних, было безгранично. На обсуждение Совета поступали дела по его указанию и оканчивались так, как ему было угодно. Нередко, чтобы предупредить всякое столкновение с членами Совета, он объявлял им прямо высочайшее повеление, продиктованное им же, так что, подводя итоги короткому царствованию Екатерины, мы этим самым характеризуем главным образом государственную деятельность князя.

В чем же выразилась эта деятельность?

В большинстве исторических трудов время, последовавшее за кончиной Петра Великого до воцарения Екатерины II, изображается как время весьма непривлекательное, как время малоспособных правителей, дворцовых переворотов, недостойных фаворитов. По отношению к царствованию Екатерины I мы считаем подобный взгляд сильно преувеличенным. Указывают, например, на апатию и распущенность, сменившие при ней прежнюю напряженную государственную деятельность, на то, что Россия не пользовалась уже прежним уважением среди европейских держав. Все это отчасти верно, но иначе и быть не могло. Действительно, Петр Великий своими победами над величайшим полководцем того времени вознес Россию на небывалую высоту, доставил ей почетное место в ряду других государств. Но могла ли она и после Петра удержаться на прежней высоте? Ведь в сущности Россия, государство бедное, необразованное, едва только вкусившее от европейской культуры, была несравненно более обширна, чем действительно сильна; главный источник ее силы заключался в гении ее государя, и когда этого источника не стало, то и политическое ее значение должно было уменьшиться. Но перемена все же не была так значительна, как ожидали на Западе, где все были убеждены, что со смертью Преобразователя все введенное им будет уничтожено и Россия станет опять прежней полуазиатской Московией. Радость, с которой была принята при многих иностранных дворах весть о кончине великого монарха, оказалась преждевременной. Ожидаемой смуты не произошло. Народ, чувствуя, что власть находится в твердых руках – руках прежних сподвижников грозного монарха, не воспользовался его смертью, чтобы вернуться к старине. Россия раз и навсегда вошла в сонм европейских государств, приняла участие в общеевропейской жизни и хотя утратила некоторую долю своего недавнего престижа, но с голосом ее уже нельзя было не считаться. Сохранение внутреннего спокойствия, особенно важного при данных обстоятельствах, путем твердости и разумных уступок – вот первая заслуга нового правительства с Меншиковым во главе.