Шекспир - Александр Аникст

«Другого я тогда тоже не очень пощадил, хотя теперь я поступил бы иначе, так как я, который умерял горячность живых авторов, мог бы поступить по собственному разумению (особенно в подобном случае), поскольку автор был мертв; то, что я не сделал этого, заставляет меня сожалеть, как если бы чужая ошибка была совершена мной самим, ибо он оказался столь же приятного облика, сколь и воспитанным, отлично проявившим себя в избранной им профессии. Кроме того, многие достопочтенные лица отмечают его прямодушие в обращении, что свидетельствует о честности, а изящество стиля говорит о его мастерстве».

Четл проявил искусность в своих извинениях. Грин осмеял Шекспира за то, что он думал, будто может «греметь белыми стихами». Исправляя ошибку, как если бы она была совершена им самим, Четл подчеркивает, что внешний облик Шекспира так же благороден, как его поведение, и он проявил себя отличнейшим образом в своих литературных сочинениях.

Кроме того, мы узнаем из отзыва Четла о том, что у Шекспира уже в это время были знатные — «достопочтенные» — покровители. Мы не ошибемся, сказав, что в числе их был Генри Ризли, граф Саутгемптон. Он был на девять лет моложе Шекспира. Принадлежа к высшей елизаветинской знати, он, однако, был вторым сыном вельможи. На титул и наследство ему не приходилось рассчитывать. Его стали готовить к духовной карьере. Двенадцати лет юный граф был отдан в колледж Святого Джона в Кембридже. В шестнадцать лет он его окончил, перебрался в Лондон и стал изучать право в юридической школе Грейз-Инн. Кончина старшего брата изменила его судьбу. А вскоре умер и отец. В девятнадцать лет Саутгемптон оказался богатым и независимым вельможей. Его дом стал местом встреч поэтов и ученых гуманистов. Саутгемптон любил театр, и актеры тоже бывали его гостями. Здесь, в доме Саутгемптона, Шекспир мог познакомиться с рядом образованных и талантливых людей. Он, несомненно, встречался здесь с итальянцем Джоном Флорио, у которого молодой Саутгемптон учился языку Данте и Петрарки. В 1592 году, когда произошел инцидент с Грином, Саутгемптону было двадцать один год.

Возвращаясь к выпаду Грина, отметим, что Шекспир ответил на него каламбуром в одном из своих сонетов. В поэтическом переводе не всегда удается передать некоторые оттенки подлинника и тем более невозможно сохранить его дословный текст, а между тем только так обнаруживается намек Шекспира на своего хулителя Грина и на того, кто защитил его от несправедливых обвинений. Поэтому мы приведем это место в дословном переводе: «Твоя любовь и сочувствие прикроют клеймо, поставленное на моем челе злословием черни, и тогда что мне до того, кто отзывается обо мне хорошо или плохо, раз ты взрастишь зелень на том, что во мне дурно, и поощришь то, что во мне хорошо».[20] Последняя строка в подлиннике выглядит так: «So you o'er-green my bad, my good allow». Играя на смысловом значении фамилии Грина — «зеленое», «зелень», Шекспир прибегнул к приему, принятому в тогдашней поэзии. Так как первые сонеты он написал около 1592 года, то и хронология позволяет усматривать здесь отзвук полемики вокруг посмертного памфлета Грина. Далее, заступничество «достопочтенных лиц», на которое ссылался Четл, получает свое подтверждение и в этом сонете. Не исключено, что именно Саутгемптон был не только одним из этих «достопочтенных лиц», но и тем другом, чье заступничество «огринило» «озеленило» — чело Шекспира после того, как Грин «заклеймил» его.

Из разнообразных фактов, оказавшихся доступными нам, вырисовывается достаточно ясная картина первых лет пребывания Шекспира в Лондоне. Актер и драматург, он находится в самой гуще театральной и литературной жизни английской столицы. Его первые творческие опыты вызывают зависть одних и одобрение других. Вокруг него интересная среда людей, охваченных духом нового времени. Он участвует в той бурной деятельности, которая привела к замечательному развитию драматического искусства.

Однако так же, как и тогда, когда мы говорили о противоречиях эпохи Возрождения в целом, так и сейчас, имея в виду условия, в каких Шекспир начинал свою деятельность, надо отметить, что они были отнюдь не мирными. Помимо больших политических событий, связанных с войной против Испании, англичан и, в частности, лондонцев тревожило другое. Как писал великий русский поэт:

Царица грозная, ЧумаТеперь идет на нас самаИ льстится жатвою богатой;И к нам в окошко день и ночьСтучит могильною лопатой…

«Черная смерть», как называли тогда чуму, была страшным бедствием. За год до рождения Шекспира Англию поразила эпидемия, унесшая двадцать тысяч жизней. На протяжении всей молодости Шекспира время от времени возникали эпидемии чумы. Особенно часто они случались в больших городах и в первую очередь в Лондоне. В таких случаях городские власти, борясь против распространения заразы, требовали прекращения всяких сборищ и, конечно, прежде всего театральных представлений. Но так как чума стала бытовым явлением, актеры продолжали играть даже в периоды эпидемий. В ответ на требования властей не играть во время чумы они выдвинули компромиссное предложение: прекращать спектакли тогда, когда количество смертей от чумы будет превышать пятьдесят. С ними не согласились, считая эту цифру слишком большой. Городские власти прекращали спектакли и при меньшем количестве жертв чумы.

В июне 1592 года начался новый длительный цикл эпидемии. Постепенно все театральные представления прекратились. Актеры оставались еще некоторое время в Лондоне. Зимою эпидемия несколько спала, но к лету 1593 года она вспыхнула с новой силой. Несовершенная статистика того времени зарегистрировала одиннадцать тысяч смертей. Театрам пришлось прекратить работу. Часть трупп отправилась бродяжить по стране, давая представления где придется. Некоторые актеры вообще побросали работу. Нечего было делать и драматургам.

Смерть Maрло и конец деятельности «университетских умов»

Вернемся к биографии Марло, этого бурного гения английского Ренессанса.

В бытность студентом Марло был вовлечен разведкой королевы Елизаветы в агентурную работу по борьбе против католиков. Не подлежит сомнению, что Марло при этом руководили не одни только патриотические соображения. Как гуманист, он отлично понимал, что победа католицизма и испанцев будет означать возрождение жестокостей и религиозного мракобесия, как это было в царствование Марии Тюдор, пытавшейся после смерти Генриха VIII повернуть вспять всю английскую политику. Исполняя правительственные поручения, Марло шел на риск и проник даже в католическую семинарию в Нидерландах, где под эгидой римского папы и испанского короля готовились священники, предназначенные для засылки в Англию в целях шпионажа и католической пропаганды. Отойдя от разведывательной деятельности, Марло занялся драматургией. Но тайная полиция не выпускала его из виду, и его связи с ней, по-видимому, сохранялись.