Курс на юг - Борис Борисович Батыршин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Грохот выстрела вырвал Греве из оцепенения. Сразу навалились остальные звуки – вой ветра, волны, скрип рангоута, истошный крик Остелецкого: «Заряжай!» – и матерный рев комендоров, осознавших наконец на какую цель приходится наводить сорокафунтовку.
Грохот.
– Заряжай, молодцы, коли жизнь дорога!
Грохот.
– Задробить стрельбу! – каркнул барон, свесившись с мостика. – Нет уже никого! А может, и не было вовсе, привиделось…
И действительно, жуткий призрак пропал, погасли мертвенно-белые огни, и даже шторм вроде поутих, словно изумленный случившимся.
– Орудие по-походному, зачехлить! Спасибо, ребята!
– Рады стара-а-а… – донеслось с полубака.
– Боцман, всей команде по чарке! – гаркнул воодушевленный Греве, забыв на миг, что он отнюдь не на борту «Крейсера». – А молодцам-комендорам – по две, заслужили!
– Спас-с-с вашброди-и-и…
– Прошу великодушно простить меня, герр Греве… – просипел, поднимаясь на ноги Девилль. Оказывается, он так и простоял все это время на коленях, обняв тумбу нактоуза. – Должен заметить, что на «Луизе-Марии» до сих пор не было такого заведено. И вообще, как можно употреблять спиртное в шторм?
– Не было – так будет! – перебил бельгийца барон. – Что до шторма, то, согласно обычаю, заведенному на кораблях и судах Российского императорского флота, наградные чарки отличившимся следует выдавать во время ежедневной раздачи винной порции. Но в данном случае я бы от этого порядка отступил. Сам подумай головой своей нерусской: как матросам после эдакой страсти – и без чарки? Совершенно невозможное дело!
– А ты, Гревочка, силен! Это ж надо было додуматься: по «Летучему голландцу» – и бомбой! Кто другой рассказал бы, нипочем бы не поверил. Это ж какая байка теперь будет!..
– А что мне было делать? Фигу ему скрутить? – огрызнулся барон. – И вообще, ты уверен, что нам это все не примерещилось? Я вот – не очень.
– А что ж мы, по-твоему, видели? – изумился Остелецкий. – Вроде ты адмиральским чайком не баловался, да и я тоже…
– А пес его знает! Может, и ничего. Мираж, видение… Знаешь, как в пустыне?
Остелецкий сощурился.
– Ты что-нибудь слышал о миражах, которые тают от фугасной бомбы?
– Бомба тут ни при чем. Припоминаешь, как на парусном флоте спасались в открытом море от смерчей? Заряжали пушки холостыми и давали залп! Смерч – это особым образом закрученная ветряная воронка, вот толчок воздуха при выстреле ее и разрушал. А ежели мираж имеет схожее происхождение? Знаешь, как изображение в камере-обскуре, только не на стене в темной комнате, а скажем, на сгустившемся воздухе? Наука умеет много гитик, как говорят в нашем благословенном отечестве…
Остелецкий посмотрел на друга с изумлением.
– Не думал пойти в естествоиспытатели, Гревочка? Нет, я серьезно! Мысль-то недурна…
– Смейся-смейся… – огрызнулся барон. – Не знаю, как ты, а меня после такого пердимонокля так и тянет освятить судно. В Чили, кажется, католическая вера? Найдем монаха…
– А что, лишним не будет, – серьезно ответил Остелецкий. – Да и баронесса, думаю, одобрит.
– Вот только Камилле не вздумай рассказать! – встревожился Греве. – Незадолго до свадьбы мы были в Вене, и черт меня дернул сводить ее в Придворный оперный театр, где давали «Летучего голландца». Не дай Бог, теперь узнает про сие происшествие, непременно потребует поворачивать назад. А характер у нее – сам знаешь.
– Да вы, барон, как я погляжу, еще и романтик! – ухмыльнулся Остелецкий. – Вагнера вот слушаете… Что до вашей супруги, то она все равно узнает. Судно небольшое, такое происшествие не скроешь. Вы скажите, что наш призрак как раз направлялся на ост, откуда мы с вами явились! Вряд ли баронесса захочет за ним последовать. Я вот о чем думаю… – Он потеребил подбородок. – Воля ваша, а эта встреча не к добру. Может, зря мы сюда сунулись?
– Так ведь ты же сам настаивал! – опешил барон. До сих пор он не замечал за другом склонности к суевериям. – Я-то, как и Девилль, тоже хотел идти Магеллановым проливом…
– Настаивал, не спорю. А теперь вот сомневаюсь: а стоила ли овчинка выделки? Ну, увидели бы нас там, узнали, так и что с того? Все равно стоит нам прийти в первый же порт, через два-три дня об этом будут знать все, кому это хоть сколько-нибудь интересно. Зато обошлось бы без этой жути…
– Не бери в голову, Веня, дружище… – Греве поплотнее запахнулся в свою «непромокаблю». Он уже успокоился и вернул себе обычную жизнерадостность. – Встретили, не встретили… Это же самый край географии, тут, небось, и не такое встретить можно. Помнишь, как ты рассуждал о слонах и черепахе, на коих земной диск опирается? Так ведь это тут, недалеко, рукой подать… – И ткнул подзорной трубой на зюйд-ост, туда, где в штормовой пелене растаял зловещий призрак.
II
Июль 1879 г.
Англия. Лондон. «The Daily Telegraph»
«…из Берлина получено сообщение о возобновлении переговоров между Германией и империей Цин. В нем говорится о передаче Китаю двух германских броненосцев и нескольких военных кораблей классом поменьше в обмен на аренду приморских территорий на востоке провинции Шаньдун сроком на 50 лет для строительства военно-морской базы и крепости[10].
Коммандер N, признанный знаток флотов иностранных держав, любезно согласился ответить на вопросы нашего корреспондента. В частности, он отметил, что вместе с уже заложенными на верфи “Вулкан” двумя броненосцами это приобретение выводит Бэйянский флот Китая на первое место среди военных флотов неевропейских стран и позволяет в том числе задуматься о противостоянии в дальневосточном регионе с таким титаном, как Российская империя…»
Август 1879 г.
Берлин. «Berliner Börsen-Courier»
«…снова приостановлена работа международной конференции в Триесте! Третья республика в ответ на обнародование британским посланником списка требований по статусу территорий на Ближнем Востоке заявила о своих претензиях на Британскую Гвиану, что вызвало чрезвычайно резкую реакцию Лондона.
Немного об истории этого конфликта, несомненно, мало известной большинству наших читателей. Во время революционных войн, разразившихся в Европе в конце прошлого века, когда Нидерланды были заняты французскими войсками, а Великобритания и Франция находились в состоянии войны, англичане выслали с Барбадоса экспедиционный отряд для захвата Батавской республики, тяготевшей к Франции. В 1802 году колонии были возвращены по условиям Амьенского договора, но после возобновления годом спустя военных действий Великобритания вновь захватила Эссекибо, Бербис и Демерару. После 1831 года объединенная колония стала
