Исход – заговор ушедших. 2 часть - Heinz Zander
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Миш, ну что ты такое говоришь…», – он склонился к Мишке, погладил его по лицу.. «…Что ты меня как покойника…», – пытался пошутить Мишка, но сомлел и уронил голову. Он присел над Мишкой, стал хлопать его по лицу, трясти. Мишка ненадолго выплыл из забытья.
Он думал вначале забежать в магазин, благо за углом, и позвонить в «Скорую». Но Мишку клонило в беспамятство. С каждым толчком сердца, с каждой каплей крови, с каждой секундой выходила из Мишки жизнь…
Присев, он аккуратно и бережно взял Мишку на руки. Ноги зацепились, когда он выбирался со двора. Он прошел, как утопая, по чему-то мягкому, поднимая ноги как можно выше, и, не оглядываясь, выбежал на улицу.
Он бежал вверх по улице, рыча от тяжести. Мишкина голова качалась в такт толчкам, и Мишкины глаза то открывались, то закрывались на бледневшем лице. «Мишань…Дорогой…Только не засыпай…» , – бормотал он, борясь с дыханием. Тротуар был слишком узок, и он побежал по мостовой, не слыша, как ему сзади бешено сигналят и истошно орут.
Он бежал, задыхаясь от отчаяния и, плача, не чувствуя своих рук, прижимал к себе Мишку…
Дорога пошла круто вверх. В ушах заскрежетало визгом тормозов. Он повел глазами – из остановившейся патрульной машины подбегали двое в милицейских шинелях, подхватили Мишку. «…Давай, поддержи…», – занесли Мишку в машину.
Она помчалась под рев сирены..
…Он сидел, не сняв шинели, на которой оставались следы Мишкиной крови, с опустевшей душой. По коридору ходили, бегали с криками, кого-то вели, несли. Он сидел совершенно безучастный.
Опомнился он от того, что его трясли. «…Ну, вовремя сообразил все, парень. Пять минут промедлил бы и, считай, лишился бы ты своего товарища…», – говорил молодой врач. Он едва понимая, кивал головой. Врач еще что-то сказал и подтолкнул его в плечо. Подсели двое – в форме с погонами майора, другой в штатском. «…Молодцы ребята. Задержали рецидивистов, один в бегах был. Так что обоим по медали. Мы вашему командованию все как надо доложим.» «Как он?», будто вспомнив, спросил он. «Друг твой!?» , – переспросил майор : «Все в порядке. И жить и служить будет. Вовремя ты его принес. Врач говорит, приедь мы минутой-другой позже, не удалось бы спасти. А теперь в училище ваше тебя доставим. Ты, парень натерпелся, да и сидишь ты тут часа два…» Он уже взял себя в руки : «Почему так долго?» Вмешался врач, который, оказывается, никуда не уходил : «Кровь переливали, твой друг литра полтора потерял. Но, слава богу, выкарабкался. Теперь покой, питание и крепкий здоровый сон. И раньше, чем через неделю не приходи – ему в себя надо прийти..» Который в штатском, добавил : «Если сможешь, то здесь прямо напиши обо всем, что случилось. Поподробнее. Понимаю, что нелегко, но, брат, ты себе выбрал службу, где к подобному надо привыкать и, чем скорее, тем лучше…» Он кивнул : «Да, я готов. Где?»
Его усадили за стол в кабинете главврача больницы. Хватило сорока минут, чтобы написать три страницы протокола. «…Хорошо а, главное, очень ясно пишешь. Это сейчас редкость, даже среди военных…», – похвалил его штатский, пробежав глазами написанное: «Вот только под каждой страницей, в самом низу, распишись…»
В училище, на КПП, предупрежденные звонком из горотдела милиции, его ждали. Командир роты, не говоря ни слова, провел его сразу к начальнику курса. Тот, выйдя из-за стола, отмахнувшись от его «Товарищ полков…», с усмешкой проговорил : «Ну, герой, натворил ты нам всем делов. Мало того, что сбежали, как последние разгильдяи, так еще и в хорошенькое говно попали. Товарищ твой с пробитым животом, неизвестно, что будет, а ты тут у нас герой…» Он возразил : «Курсанту Селиверстову опасность для жизни не угрожает.» Про себя он выругался за стиль произнесенной им фразы, но, скорее всего уже завершенная военная служба, видно, изменила его безвозвратно. «…Слава богу, что твой друг, которого ты увел, жив. Иначе, он был бы на твоей совести… И не стыдно самому!? Впрочем, какой тут стыд!? Дезертиров, знаешь, к чему прислоняли в военное время?», – зарычал полковник.
Он ничего не говорил, просто молча смотрел на полковника. Это молчание вывело того еще больше из себя. «Он еще и молчит! Если б парень умер, да я б тебя своими руками пристрелил!!» Командир роты, старшекурсник, сержант Белоев, крепкий осетин, его неудачливый соперник в борьбе, мрачно смотрел в окно. Полковник, так и не выплеснувший ярость, рявкнул : «Пока не пришел приказ об отчислении, будешь не только служить, как устав велит, но и сидеть бессрочно во всех нарядах – от сортира до кухни. Не посмотрим, что чемпион и книжки читаешь. Один устав будешь только читать! До конца службы! А пока – шагом марш под арест! Если только он тебе поможет… Пошел с глаз моих…» Полковник устало махнул рукой. Белоев тихо за спиной скомандовал : «Кругом…»
Опустилась тишина, и он вышел, с силой толкнув дверь. Вылетел в коридор полковник : «Он еще и дверями хлопать… Веди его под арест!! .Ишь, разошелся…Герой….»
Сидеть на гарнизонной гауптвахте ему долго не пришлось. На следущее утро, сразу после построения во дворе и до строевой подготовки, его забрали обратно в училище. На КПП его встретил уже сам начальник курса : «Давай пошел, герой. К генералу идем. Приведи себя в порядок! И чтоб никаких оправданий. Обосрался – так умей отвечать. Пшли…»
Генерал-майор Чикризов долго читал в бумагах, пока они стояли перед ним. Начальника курса генерал попросил удалиться. Как только полковник вышел, генерал поднялся с места. Постоял, вышел из-за стола. «Курсант, Вы знаете, что Вас представили к медали «За отвагу»?» Он ничему не удивился, удивил его только голос генерала, чуть высоковатый с хрипотцой.
«…Сказано – за помощь в поимке опасных преступников…», – генерал снова посмотрел на него. Он пожал плечами.
Генерал прошелся по кабинету, повернулся к нему: «По всем законам и правилам тебя надо выгнать. Даже пусть ты и геройски проявил себя. Я тебя не выгоняю лишь за то, что ты спас своего товарища. И награду ты получишь – я уже подписал приказ! – не за сраных гопников, а за спасение жизни товарища. А что будет стоять в наградном листе, меня
