Повседневная жизнь депутатов Государственной думы. 1993—2003 - Светлана Лолаева

Дума была совершенно не похожа на Верховный Совет, хотя его жизнь Дымов знал только из газет, а думскую действительность он познавал лично, сверяя ее с репортажами парламентских корреспондентов. Читать газеты стало интереснее, поскольку учитель теперь хорошо знал авторов.

Ему нравилось общество думских корреспондентов, несмотря на обиду, — нанесенную ими в первый день работы Думы. Как раз объявили перерыв. Дымов пошел курить, и на него из зала заседаний вышел Владимир Жириновский со свитой. Сотрудник аппарата фракции «Выбор России» гордо отвернулся и хотел было пойти в обратную сторону, однако чуть было не был сметен целой толпой журналистов, кинувшихся к лидеру ЛДПР. Дымов с недоумением смотрел на то, как к Жириновскому тянулись десятки диктофонов и микрофонов, а его охранники — на некоторых из них, правда, были депутатские значки — отталкивали слишком ретивых корреспондентов. Учитель был расстроен интересом демократических СМИ к откровенному экстремисту, который через слово обещал их разогнать и посадить.

Впрочем, через некоторое время он привык к тому, что журналисты берут комментарии не только у демократов и что брифинг с участием Геннадия Зюганова привлекает внимание не меньше, чем пресс-конференция Егора Гайдара или Григория Явлинского.

Дымову запомнился эпизод, когда какой-то корреспондент преградил дорогу вице-премьеру и одному из лидеров ПРЕС Александру Шохину. Государственный муж взял в буфете стакан чаю и, поскольку напиток был горяч, бодро побежал с ним к столику. Тут и подвернулся журналист, начавший выспрашивать Шохина о чем-то, видимо, очень важном. Вице-премьер покорно отвечал, перебрасывая обжигающий пальцы стакан из одной руки в другую. Подтянулись и другие корреспонденты. Через некоторое время танец со стаканом прекратился, а когда журналисты рассеялись, вице-премьер сделал глоток, поставил полный стакан на столик и пошел обратно в зал заседаний. Дымов не утерпел и потрогал пальцем стакан — он был почти холодный.

Журналистов было много. Некоторые газеты, казалось, присылали на Новый Арбат целые редакции. Дымов был свидетелем тому, как Сергей Пархоменко, обозреватель газеты «Сегодня», вошел в зал для прессы и громко скомандовал: «Газета „Сегодня“, встать!» Поднялись семь человек

Дымов очень хотел познакомиться с Максимом Соколовым из «Коммерсанта-daily», однако ни разу так и не встретил любимого обозревателя в Думе. Из разговора с другими журналистами он узнал, что, хотя Соколову и сделали аккредитацию, тот туда ни разу не приходил.

В июне 1994 года, когда Дума уже переехала в здание бывшего Госплана на Охотном Ряду, депутаты обсуждали закон об уполномоченном по правам человека. Должность эта уже была занята Сергеем Ковалевым, известным правозащитником, одним из лидеров «Выбора России». Дума назначила его на этот пост в рамках пакетного соглашения, и теперь Ковалев пробивал закон, который бы более четко описал права главного омбудсмена России. Дымов знал о том, что большинство депутатского корпуса относится к Ковалеву весьма критически, в том числе и те, кто называл себя демократами. Тем удивительнее было, что закон приняли в первом чтении.

После голосования Дымов поспешил поздравить омбудсмена с такой важной победой. Однако он оказался не первым. В коридоре, соединяющем зал пленарных заседаний и холл перед Малым залом, стояли сам Ковалев, его помощники и еще два человека, в которых Дымов признал парламентских корреспондентов газеты «Сегодня». Ковалев давал первые комментарии. «Вы знаете, я так волновался, что выкурил все свои папиросы и теперь спешу в кабинет за новой пачкой „Беломора“, — говорил Ковалев, — я конечно же доволен. С одной стороны, не очень рассчитывал, что первое чтение пройдет успешно, а с другой — все-таки Иван Петрович — мой должник». — «Как это?» — спросил журналист помоложе. «Дело в том, что я был в Счетной комиссии, когда выбирали спикера. И именно мой голос оказался решающим, когда зашла речь об одном из спорных бюллетеней. Я высказался за то, чтобы признать его действительным, хотя большинство фракции „Выбор России“ было против избрания Рыбкина и за него не голосовало. Думаю, что Иван Петрович запомнил добро и сегодня помог правозащитному делу. А это важнее всего». Ковалев улыбнулся журналистам и пошел к своему кабинету.

Еще год назад Дымова шокировала бы эта история. Однако за полгода работы в Госдуме он привык к подобным поворотам политики. И только один вопрос мучил его: рассказать ее Никите Петровичу, с которым, несмотря на разницу в политических убеждениях, они стали приятельствовать, или нет?

Глава 2

Бюрократическая

Материалы к диссертации сотрудника аппарата официального представителя президента в Государственной думе (1999 год)

Валерий Георгиевич Красоткин, ответственный сотрудник представительства администрации президента в Государственной думе, решил написать диссертацию о российском парламентаризме. Знал он об этом много, поскольку последние девять лет его жизнь так или иначе была связана с законодательной властью.

В начале 90-х Красоткин на перестроечной волне попал в Верховный Совет РСФСР Себя он там никак не проявил, но в 1992 году сделал чудовищную ошибку, встав в противостоянии Ельцин — Хасбулатов на сторону спикера Верховного Совета. Радикалом Красоткин не был, поэтому в октябре 1993 года не пострадал. Глядя по телевизору на горящий Белый дом, он окончательно понял, где находится настоящая власть, а где — только ее иллюзия.

Работу бывшему члену Верховного Совета было найти непросто, поэтому он, не думая, согласился пойти в администрацию президента, в подразделение, отвечающее за взаимодействие с парламентом. Первое время хасбулатовское прошлое мешало карьере Красоткина. Однако со временем на Старой площади перестали придавать большое значение обстоятельствам войны с Верховным Советом. Да и возможностей проявить себя с лучшей стороны у Красоткина было немало.

Сам себя он называл «президентским лоббистом», человеком, отстаивающим интересы главы государства в Думе.

В 1999 году это было очень непросто.

В нижней палате парламента большинство составляли явные противники Бориса Ельцина. С этим еще как-то можно было бы управиться, если бы власть могла сама для себя сформулировать, что она собственно хочет. Однако меньше, чем за год до выборов в парламент, и чуть больше, чем за год до президентских выборов, Кремль находился то ли в апатии, то ли в предсмертной коме. Власть уплывала из рук ельцинской команды.

Красоткин понимал, что появление в Кремле нового хозяина может стоить ему работы. Надо было использовать все еще имеющиеся возможности для подготовки запасного аэродрома. И диссертация точно не была бы лишней.

У Красоткина были подчиненные: несколько молодых людей, которые с утра до вечера носились по Думе, собирая необходимую информацию. Именно на них и была возложена обязанность по сбору необходимого для диссертации материала. По красоткинской легенде, заказ исходил от нового главы кремлевской администрации, желавшего получить более полное представление о работе всех подразделений.

В назначенный час на рабочий стол Красоткина легли три объемные докладные записки.

Первая бумага касалась распорядка думской жизни. Ее Красоткин листал без особого интереса.

Понедельник — работа комитетов и комиссий.

Вторник 10.00 — заседание Совета Думы, 12.00–15–00 — собрания фракций и депутатских групп,

15–00 -18.00 — парламентские слушания.

Среда. 10.00–18.00 — пленарное заседание.

Четверг. 10.00 — заседание Совета Думы, 11.00–16.00 —работа комитетов и комиссий, 16.00–18.00 — собрания фракций и групп.

Пятница. 10.00–18.00 — пленарное заседание[52].

Тут Красоткин поставил на полях галочку. Описание пятничного заседания было не подробным, поскольку не упоминались ни час ратификаций, ни правительственный час, ни час для заявлений фракций и депутатских групп.

На самом-то деле Дума не слишком соблюдала установленный распорядок работы. Комитеты собирались не когда положено, а когда им было нужно.

На формирование повестки дня регламентом отводилось 20 минут. Меньше 40 минут эта процедура не занимала. Бывало и так, что депутаты затягивали «разминку» и на полтора часа, а однажды, в 1997 году, повестку дня обсуждали чуть ли не до обеда.

Депутатская разминка была одним из любимых развлечений думских телевизионщиков, поскольку самые острые (но совершенно бессмысленные, с точки зрения Красоткина) заявления делались именно в эти минуты. Валерий Георгиевич точно знал, что как только Василий Шандыбин предложит внести в повестку дня вопрос об ответственности администрации президента за кризис в стране, а телеканал НТВ покажет колоритного депутата во всей красе, ему, Красоткину, позвонят из Кремля и потребуют объяснить, что там такое происходит. Он много раз объяснял, что болтовня в начале заседания не может повлечь за собой реальных решений. Однажды Красоткин даже попросил начальство провести работу с руководством телеканалов, чтобы оно не увлекалось трансляциями думских разминок Все было впустую.