В Институте Времени идет расследование - Ариадна Громова

— Так что же ты надумал, товарищ Темин, за срок с девяти ноль-ноль до четырнадцати ноль-шесть текущего дня? — спросил он, присаживаясь на краешек дивана у самой двери.

— Я ведь не только о твоем деле думал! — поспешно заявил Валентин. — У меня, понимаешь, как раз проходит одно дело о шантаже. Я сопоставил фактики, проанализировал…

«Плагиат из речей Эдика Коновалова, — подумал Линьков, — а впрочем, даже и не плагиат… Такой лексикон — это общественное достояние».

— И что же?

— Имеются совпадения! Верно говорю! Я считаю, что ты определенно дожжен заняться этой версией.

Линьков невольно усмехнулся: ну и денек — с кем ни поговори, каждый тебе в обязательном порядке навязывает новую версию.

— Я ведь для тебя по дружбе стараюсь, — огорченно сказал Валентин.

— Не много же ты настарался, — констатировал Савченко, старательно завязывая тесемки разбухшей папки. — Вчера шантаж, сегодня шантаж…

— Сегодня уже два шантажа вместе, — поправил Линьков. — Мой шантаж плюс его личный шантаж. Ты как собираешься продолжать. Валя, в арифметической прогрессии или в геометрической? Да ладно, не обижайся! Я же ценю! Спасибо, друг, друзья познаются в беде, пришла беда — отворяй ворота, но, вместе с тем, семь бед — один ответ! Понятно тебе?

— Иди, иди, Александр, — сказал Савченко, ухмыляясь. — Ты, того гляди, начнешь нам таблицу умножения наизусть цитировать! Нечего тут своим культурным уровнем щеголять, мы сами с усами.

— И то пойду! — Линьков, кряхтя, поднялся с дивана. — Дома, конечно, лучше, но в гостях тоже весело. Пойду повеселюсь малость.

— В институт идешь? — завистливо спросил Валентин, уже забывший обиду.

— И в институт, и еще кое-куда, — таинственно прошептал Линьков. — До свидания, друзья, и благодарю за все, включая шантаж!

В городской библиотеке Линьков предъявил свое удостоверение и сказал нарочито небрежным тоном, что его интересует один вопрос: можно ли при помощи библиотечного учета установить, кто и сколько времени был в читальном зале в тот или иной день. Заведующая читальным залом, маленькая энергичная женщина, проницательно поглядела на него сквозь толстые линзы очков.

— Это вы для алиби? — деловито осведомилась она. — Кто конкретно вас интересует?

«Ишь ты, какая прыткая!» — удивился про себя Линьков.

— В данном случае я хочу выяснить лишь принципиальную возможность, — сугубо официальным тоном ответил он. — Существует, по вашему мнению, такая возможность или нет?

Заведующая опять просверлила его взглядом.

— У нас есть солидный контингент постоянных читателей. Их все наши сотрудники в лицо знают. Если это кто-либо из них… — Она многозначительно замолкла.

— Речь идет не о конкретных личностях, — вежливо повторил Линьков, — а о принципе. Сколько времени у вас хранятся взятые книги?

— Неделю. Периодика — три дня.

— Отлично. Возьмем тогда ближайшие три дня… — Линьков сделал вид, что колеблется. — Например, двадцать первое мая… или двадцатое. Могли бы вы точно установить, кто работал двадцатого мая в читальном зале?

Они разговаривали в подсобном помещении читальни, среди стеллажей с пачками отложенных книг. Заведующая повела взглядом по этим пачкам и с сомнением покачала головой.

— Это заняло бы слишком много времени, — сухо сказала она. — Мне просто некого поставить на такие розыски.

— Розысками я и сам могу заняться, вы только объясните принцип, — поспешно заявил Линьков; это его вполне устраивало.

— Принцип простой, — несколько смягчившись, сказала заведующая. — Вот видите, в книгу вложена закладка. — Она вытащила узкую полоску бумаги. — Тут написано, какого числа взята книга и на какой номер. Вы можете посмотреть, на каких закладках стоит дата «20/V», и проверить, чей номер тут обозначен. Видите, на номер 472 книга взята восемнадцатого мая. Проверяем по картотеке, — она подошла к столу, на котором стояли длинные деревянные ящички с карточками, порылась в одном из ящиков, — и видим, что книгу эту читает Меркулов Сергей Поликарпович.

— То есть ясно, что книгу эту он выписал восемнадцатого мая, — заметил Линьков. — А приходил он после этого в читальный зал или нет, узнать нельзя?

— Я думаю, нельзя… — неуверенно ответила заведующая.

— Понятно… Ну что ж, я с вашего разрешения попробую кое-что проверить на выборку, — вздохнув, сказал Линьков.

«Стружков мог сдать книги в тот же вечер, не оставлять за собой, — раздумывал он, проглядывая закладки. — Или мог взять их раньше, не двадцатого… Ничего я, похоже, не найду…»

Однако ему повезло. Четвертая стопка книг с закладкой, помеченной двадцатым мая, как выяснилось, хранилась для Стружкова Бориса Николаевича, научного сотрудника НИИВ. Линьков для маскировки проверил еще одну закладку и потом снова спросил, можно ли определить, сколько времени пробыл в читальном зале тот или иной посетитель. Ему опять ответили, что в принципе это невозможно, разве если дежурный библиотекарь хорошо знает посетителя и поэтому запомнил, когда тот пришел и когда ушел.

Линьков поблагодарил за оказанное содействие и откланялся.

«Да, в общем-то, этих сведений, пожалуй, достаточно, — думал Линьков, шагая к институту. — Был Стружков двадцатого мая в читальне? Был. И именно вечером, поскольку весь день находился в институте. Из института он вышел вместе со всеми и назад не возвращался, это тоже установлено. Алиби, хоть и не железное, но достаточно надежное… Разве только он сделал все… что „все“, неизвестно, ну да ладно… сделал все до шести часов, а потом ушел. Но известно, что Левицкий сразу после пяти куда-то уходил и вернулся не раньше чем в двадцать минут шестого, а лаборатория минимум четверть часа была заперта… Положим, время все же оставалось.». И вообще все это известно со слов самого Стружкова и Нины Берестовой. Только с их слов! — Линьков покачал головой и тихонько вздохнул. — А давать ложные показания способны даже самые симпатичные люди. По тем или иным побуждениям… Ну, уж если Стружков врет, — с некоторым даже озлоблением подумал Линьков, — то ему прямая дорога во МХАТ, реалистически он очень все изображает! А вот Нина… Нина говорила как-то все же странно. И в глаза мне ни разу не глянула, и думала явно о чем-то своем… И деталь эта странная, с одеждой Аркадия… Ведь не подтверждается это фактами, смахивает, пожалуй, на неудачную выдумку… Ах, чтоб тебе!»

Последние слова Линьков произнес почти вслух, и даже неизвестно в точности, к чему они относились, — то ли к показаниям Нины Берестовой, то ли к тому странному факту, что следователь прокуратуры попытался проникнуть в Институт Времени, не предъявляя пропуска, и был остановлен суровым возгласом вахтера.