Иная реальность Часть I - Максим Шейко

* * *

Продолжение тоже вышло на загляденье — как в старые добрые времена. Друзья как раз приканчивали вторую бутылку "Бордо", когда вечер воспоминаний перешел в новую фазу — в зал ресторана вошел наряд французской полиции. Вновь прибывшие направились к той самой шумной компании, которой побрезговал, чтящий старые боевые традиции, Телкамп и потребовали покинуть заведение. Реакция была предсказуемой:

— Was ist das fuer die Scheisse?[5]

Эсэсовская молодежь хоть и не участвовала в разгроме Франции три года назад, но уважения к бывшим противникам и нынешним союзникам всё равно не испытывала ни малейшего. В результате, коллективными усилиями был разработан подробный ответ, который, с помощью извлеченного из под стола шарфюрера-эльзасца, кое-как перевели на французский язык и довели до сведения доблестных стражей порядка. Успешно исполнивший свою миссию, шарфюрер с чувством выполненного долга опять сполз под стол, а лица представителей местных властей тем временем приняли насыщенный багровый оттенок. Конфликт стал неминуем.

Ганс, краешком глаза следивший за развитием событий, тронул Телкампа за плечо и кивнул себе за спину:

— Кажется, у наших посиделок будет веселое продолжение.

Предположение упало на благодатную почву. Фриц находился как раз в том состоянии, когда стоять на ногах без посторонней помощи уже не мог, но зато вполне мог набить кому-то морду. Сообщение Нойнера отвлекло его от идеи приземлиться лицом в миску со свежим салатом, которую он очень старательно обдумывал. Повернув голову в указанном направлении, Телкамп некоторое время глядел затуманенными ностальгическими воспоминаниями и приличной дозой алкоголя глазами на развернувшуюся потасовку. Затем до него начал постепенно доходить смысл происходящего: жандармы, к которым как раз подошло подкрепление, вытаскивают из-за стола слабо брыкающихся сопляков из ЕГО дивизии. Ганс буквально видел как ярость, шипя и булькая, подымается в душе "бешенного Фрица".

— Ну что, камрад, напомним лягушатников, как это было три года назад?

Вместо ответа Телкамп отбросил согнутую между делом вилку, вскочил, опрокинув стул и едва не завалившись навзничь сам, и заревел как бизон на случке:

— Французские шавки, с чего вы взяли, что можете тявкать на солдат фюрера?!!!

Вряд ли французы поняли адресованные им слова, но тон, которым их произнесли и весь вид, опирающегося на стол оратора, не оставляли никаких сомнений в смысле происходящего. Пара жандармов, нахмурившись, двинулась к очередному перепившему гуляке… Постигшее их затем разочарование невозможно описать словами. Фриц, не вдаваясь более в разговоры, с ходу врезал ближайшему ажану в рыло, отправив его в неконтролируемый полет до ближайшей стены, по которой тот тихо сполз на пол, обильно орошая хорошо выглаженную форму кровью из сломанного носа. Второго он, не долго думая, просто приложил мордой об стол (стол всё-таки не выдержал и медленно завалился набок, подогнув сломанную ножку и рассыпая с мелодичным звоном остатки неубранной посуды). Ганс же, с помощью метко брошенного стула, заставил рассыпаться тесную группу жандармов, паковавших вдрызг пьяный молодняк и, издав воинственный клич, ринулся в атаку на растерявшихся от такого поворота событий полицаев. На помощь ему, перевернув стол, двинулись четверо хмурых унтеров-артиллеристов, до сих пор, сосредоточенно нагружавшихся коньяком в дальнем конце зала. Сами "зеленоклювые", послужившие детонатором возникшего конфликта, также проявили повышенную активность. Особенно отличился эльзасец, который, активно пинаясь, начисто сорвал попытку сразу трех жандармов извлечь его с крепко занятой позиции под столом.

Дальнейшее действо проходило в лучших традициях кабацкой драки с мордобоем, битьем посуды, крушением мебели, визгом разбегающихся посетителей и посетительниц, и выбрасыванием полицейских из окон. В последнем особенно преуспели артиллеристы, которые, разбившись на пары, споро таскали бренные останки жандармов, словно ящики со снарядами, и, раскачав, вышвыривали их на мостовую. Вся операция заняла не более пяти минут, после чего побоище плавно перетекло в триумф победителей. Сдвинув несколько уцелевших столов, эсэсовцы устроили "пир на костях", отмечая свою очередную победу над французами. Однако, в разгар празднования, когда Нойнер под крики "зиг хайль!" провозглашал очередной тост во славу германского оружия, полиция возжелала взять реванш.

На сей раз, жандармы озаботились созданием подавляющего превосходства в силах — к захваченному ресторану заявилась чуть ли не вся полиция города. На немедленный штурм, правда, французы так и не решились, предложив вместо этого окруженным немцам безоговорочную капитуляцию и перейдя к планомерной осаде. Эсэсовцы, в свою очередь, в грубой форме на трех языках отклонив предложение о сдаче, забаррикадировались по всем правилам фортификации и забросали осаждающих пустыми бутылками, коих скопилось уже немало. Ситуация зашла в тупик, и в этот критический момент на поле боя прибыли свежие силы — вояки из "Дас Райх", гулявшие в другом ресторане за два квартала от эпицентра событий, пришли на помощь товарищам по оружию.

Удар с тыла, подкрепленный контратакой осажденных под командой Ганса, привел к полному и безоговорочному разгрому всей местной службы охраны порядка. Вошедшие в раж буяны, организовали преследование разбитого противника, загнав большую часть крепко битых жандармов в ближайший полицейский участок, после чего предприняли попытку вынести двери участка с помощью вывороченного где-то столба и добить врага в его логове. Под бодрые команды Нойнера "и рраз, и рраз!" и жалобные вопли полицейских, эсэсовцы ритмично бухали бревном в трещащие двери, и только появление сразу нескольких военных патрулей спасло осажденных аборигенов от окончательной расправы.

На следующий день местные французские газеты вышли с заголовками: "Новая оккупация Франции", "Неужели гунны вернулись?" и "Тевтонская ярость германских "союзников"". А Нойнер с подбитым глазом и Телкамп с шишкой на лбу и ссадиной во всю щёку стояли навытяжку перед бригаденфюрером Германом Приссом и объясняли: как они дошли до такой жизни.

Впрочем, особых репрессий не последовало. Бригаденфюрер Матиас Кляйнхестеркамп, новый командир дивизии "Дас Райх", решил вопрос просто: боевое братство, скрепленное кровью — превыше всего! Бойцы его дивизии не могли бросить в беде своих товарищей по оружию, поэтому о наказании его людей не может быть и речи. Приссу было сложнее — его вояки выступили инициаторами драки и последующего погрома, но он поставил вопрос ребром: или мы, или французы? Хауссер безоговорочно встал на сторону своих солдат, напрочь отрицая право французских гражданских властей применять карательные санкции к военнослужащим СС. За правильное поведение солдат и офицеров, пребывающих в увольнении, должны отвечать военные патрули, а не полицейские жабоедов! В конце концов, конфликт удалось замять, никто из участников не понес никакого наказания, если не считать морального внушения, но командование сделало вывод: подчиненные вполне отдохнули и энергии у них — через край. В результате, после того памятного случая, процесс тренировок был разноображен и существенно интенсифицирован, количество увольнительных несколько сократилось, а количество выделяемых патрулей из фельджандармерии СС — резко возросло.

Ганс же, после этих событий получил ироничное прозвище "Гроза Аквитании" и заслуженную славу двукратного покорителя Франции. Как ни крути, а это было самое памятное его приключение в этой стране.

Примечания

1

в качестве эпиграфа использован фрагмент песни Ханса Баумана "Es zittern die morschen Knochen", перевод В.Солоухин

2

Фрагмент старой солдатской песни Wir sind die alten landser, перевод Р. Федорова.

3

"тыловые жеребцы" — на немецком солдатском жаргоне тех времен собирательное название для военнослужащих, проходящих службу в глубоком тылу.

4

Мадемуазель, я не ел шесть дней! (фр.)

5

что это за х**ня? (нем.)