Черная вселенная - Макс Максимов

– Черт! – Мишкин подскочил на кресле.

– Ты чего? – спросил Храмов. – Приземлитесь, переждете, и всё. Грозы тут обычное дело.

– Мы не можем приземлиться, под нами все в этих глыбах острых!

– Торосы?

– Да!

– Твою же мать… – выругался Храмов.

– Может, развернуться? – предложил Марк и задумался над своими словами.

– Если разворачиваться, то до плато нам лететь больше трех часов, – рассуждал Мишкин, – шторм гарантированно застанет нас над торосами. А если продолжим лететь вперед, то появится шанс, что мы вылетим на удобное для посадки место.

– Лучше лететь дальше, – сказал Храмов.

– Скорость фронта шестьдесят километров в час, – произнес Марк, – можно попробовать уйти от него в сторону.

– Мы идем по гирокомпасу. Если мы свернем с прямой линии, то мы не вернемся к «Гефесту», – сказал Мишкин.

– Если вас ветром будет сносить, то вы так и так уйдете с прямой, – сказал Храмов.

Решили пока лететь дальше. Выбора не было. Мишкин смотрел вперед, надеясь вдали в свете прожекторов увидеть хоть небольшую ровную площадку, где можно было бы сесть, но торосы, словно огромная щетина планеты, все появлялись и появлялись из тьмы. Через полчаса ветер начал усиливаться и приборы сообщили, что дрон сносит на восток. ИИ в реальном времени вносил поправку в курс движения, но сделать точно это было невозможно и проверить, насколько дрон отклоняется, тоже невозможно.

Бросив взгляд на мельтешащее под ногами кристальное нагромождение острых твердых многогранников, растущих один из другого, Мишкин вдруг представил эту картину так, будто под ними вертятся лезвия бензопил, в которые вскоре придется нырнуть.

На лобовом стекле начали появляться линии капель воды, тянущиеся от центра к краю. Изображение впереди помутнело. Мишкин включил стеклоочистители, которые не успевали справляться с дождевым потоком.

– Надо садиться, пока ветер не усилился, – сказал Мишкин, – сейчас я пока еще смогу посадить дрон так, чтоб не травмировать нас.

– До фронта еще больше часа, – сказал Храмов, – но, наверное, ты прав. Да и пока вас не сильно снесло в сторону, нам будет проще найти вас.

Навигация сигнализировала об уходе с курса. Мишкин плавно остановил транспорт. Они висели на высоте шестьдесят четыре метра, дрейфуя на ветру в сторону востока. Ливень хлестал нещадно.

– Садимся, – произнес Саша.

Между торосами было в среднем метра полтора, но учитывая, что из основных кристальных столбов торчали во все стороны зубья-многогранники, всё это поле в итоге сливалось в один ребристый покров тверже любой каменной породы.

Дождавшись, пока пройдет очередной порыв ветра, Мишкин принялся снижаться. Марк залез с ногами на сиденье и вцепился руками в ручки на потолке. Зубья приближались снизу. Дрон завис в метре над острым покрытием планеты. Из-за ветра приходилось постоянно корректировать положение штурвалом.

– Готов?! – крикнул Мишкин.

– Давай!

Храмов молча слушал и видел все у себя на мониторе.

После отключения двигателей дрон сел днищем на торчащие кристаллы. Тряхнуло людей в салоне несильно. Дрон зацепился лыжей за торос и накренился. Мишкин завалился на спинку сиденья, которая теперь находилась в горизонтальном положении. Стало слышно завывание ветра в торосных лабиринтах и скрежет металла. Люди покачивались в повисшем транспорте. До поверхности было чуть более двух метров, если считать от боковой двери, и метр от задней части дрона.

– Все? – нервно спросил Марк. И в этот момент дрон с грохотом рухнул. От удара треснуло боковое стекло. Дрон стоял вертикально.

– Теперь все, – сказал Саша.

– Как пройдет гроза, мы вылетаем за вами, – раздался голос Храмова.

– Ну… что ж, все оказалось не так уж и страшно, – произнес Мишкин.

– Оставайтесь внутри, – сказал Храмов.

– Я выйду датчик поставить, чтоб все это не зря было. А то чего летели-то тогда? – ответил ему Марк.

– Да, датчик поставить надо, – согласился Мишкин.

Дождь бил по дрону. Сквозь стекающую по стеклам воду Марк видел тысячи мутных экранов на гранях торосов. Вокруг на сотни километров во все стороны был лишь этот мертвый лес. Марк повернул дверную ручку и толкнул дверь так, что та поднялась наверх. Салон наполнился ледяным воздухом. Несколько капель сразу же попали Марку на лицо и обожгли. Он смахнул их рукой. Когда сейсмолог вылез из дрона, он понял, что ориентироваться в таком пространстве совершенно невозможно. Если бы не дрон, вид которого являлся мостиком в реальность, можно было бы сойти с ума из-за изображений на бесчисленных экранах-поверхностях многогранных отростков. Марк повернулся, и все его изображения повернулись вместе с ним. Сейсмолог сглотнул и поежился. Увидеть, что находится буквально в нескольких метрах от тебя, невозможно, потому что, куда бы ни упал взгляд, он всегда попадал на какое-нибудь кривое изображение тебя самого, и между любыми торосами чуть дальше находились еще торосы и еще, и еще…

– Ты чего? – спросил Мишкин.

– Погибнуть в этом месте – это самое ужасное, что может случиться, – произнес Марк, робко перетаптываясь и оглядываясь.

– Давай ставь свой датчик и иди в кабину.

Установка сейсмодатчика заняла несколько минут. Теперь Марк снова сидел под Мишкиным в салоне дрона на спинке сиденья. Вой ветра становился все громче. Экраны бурлили от падающих капель, но продолжали показывать людям их же самих. Фронт дошел до места крушения дрона. Спутниковая связь на время пропала, но перед этим Храмов успел сообщить, что гроза по прогнозу, который, конечно же, тут не может быть точным, продлится от трех до десяти часов. Все старались сохранять спокойствие, хотя и понимали, что времени в обрез, ведь добраться до Саши с Марком можно лишь на другом дроне, который сейчас находится в расщелине и неизвестно когда вернется. Кислорода осталось менее чем на двое суток.

* * *

Дрон постоянно трясло из-за порывов ветра, а капли барабанили по его поверхности. Обтекая торосы, ветер издавал жуткий вой, меняющийся по тону от свиста до баса. Разные тональности накладывались друг на друга, и создавался музыкальный диссонанс, будто играл оркестр, инструменты которого были расстроены, а сами музыканты, словно зомби или големы, не понимали, что творят, и продолжали сводить с ума запертых с ними слушателей. Такой вой нельзя услышать нигде на Земле. Вдобавок к вою все вокруг скрежетало, шипело и стучало. Мишкин лежал на спине на спинке кресла, уперевшись согнутыми ногами в боковое стекло, и смотрел в черное небо. Вода ручьем стекала с дрона. Молчали. Не хотели обсуждать очевидное, а именно – свою смерть, вероятность которой выше, чем вероятность выжить, а говорить о чем-то другом в такой ситуации они не могли. Сквозь трещину в стекле в салон пытался забраться холод, но печка пока что успешно справлялась.