Бесконечная свобода - Джо Холдеман

— И это все? — спросила она. — Только «нет», и больше ничего?

В моем сознании осталась лишь одна, неотвязно повторявшаяся мысль:

— «Каркнул ворон: „Никогда“.

— Есть еще некоторые детали, — он извлек некий четырех — или пятистраничный документ, сложил листки вдвое и положил на кофейный столик. — Прежде всего Дерево выражает вам благодарность за проделанную работу и выплачивает каждому из ста пятидесяти добровольцев одну стопятидесятую долю стоимости корабля.

— Несомненно, в земных кредитах, — заметил я.

— Да… Но сюда же прибавляется и поездка на Землю, где вы сможете потратить эти деньги. Это на самом деле великое счастье, и оно может сделать жизнь каждого из вас легче и гораздо интереснее.

— И всех нас сто пятьдесят людей, возьмут на борт?

— Нет. — Шериф улыбнулся. — Ведь можно отправиться и куда-нибудь, помимо Земли.

— Кто из нас и сколько?

— Семнадцать, и вы в том числе. Во время полета все будут находиться в анабиозных камерах — из соображений безопасности.

— А Человеки будут управлять полетом и жизнеобеспечением? Сколько вас будет?

— Мне не сообщили. А сколько потребуется?

— Наверно, двадцать, если десять из них будут крестьянами. (Мы в своих расчетах не старались вычислить минимально необходимую численность экипажа) Среди вас есть крестьяне?

— Я не знаю ни одного. Хотя мы очень быстро обучаемся.

— Надеюсь, что это так. — Настоящий крестьянин ответил бы совсем по-другому.

— Ты угостила шерифа сидром? — обратилась Мэригей к дочери.

— Я не могу задерживаться, — сказал шериф. — Я только хотел, чтобы вы двое узнали об этом до общего сообщения.

— Это было великодушно, — ответил я. — Спасибо. Он поднялся и принялся одну за другой надевать на себя одежды.

— Я же знаю, что для вас это представляет особый интерес. — Он потряс головой. — Я был сильно удивлен. Мне казалось, что проект обещает одну только выгоду и никаких реальных потерь, и все мы здесь были, конечно, согласны в этом. — Он указал на столик. — Правда, это было решением не только нашего Целого Дерева. Это очень любопытно.

Я проводил его на улицу. От крыльца к дороге вела траншея по пояс глубиной. Солнце снижалось, и морозный воздух сразу же высосал все тепло из моего тела. Два выдоха, и мои усы смерзлись в сосульки.

Всего два года до весны. Реальных года.

Когда я вернулся в дом, Мэригей уже почти дочитала злосчастные бумажки. Она с трудом сдерживала слезы.

— Что там написано?

Не отрывая взгляда от последнего листочка, она протянула мне первые три.

— Тельциане. Это проклятые богом тельциане.

На первой паре страниц, как я и ожидал, приводились экономические расчеты, в которых со скрупулезной справедливостью признавалось, что для отстранения нас от использования временного челнока не было оснований.

Но их групповое сознание соединилось с тельцианским групповым сознанием, и тельциане однозначно сказали: «Нет». Это было слишком опасно — не для нас, а для них.

И они не могли объяснить почему.

— Они заявили, что «существуют вещи, о которых человек не имеет никакого понятия». — Я посмотрел на детей. — В данном случае, говоря «человек», они имели в виду нас.

— Это все, что они добавили, — сказала Мэригей. — Ничего похожего на настоящее объяснение. — Она пощупала нижний край последнего листа. — Здесь что-то написано по-тельциански. — Эти существа составляли официальные документы при помощи письменности, похожей на наш брайлевский шрифт для слепых. — Кто-нибудь из вас может это прочесть?

— Это не так уж сложно, — сказала Сара. Она провела пальцем по строчкам. — Хотя нет. После школы я возьму это в библиотеку и там просмотрю.

— Спасибо, — сказал я. — Уверен, что это все прояснит.

— О, папа. Иногда они вовсе не кажутся странными. — Сара поднялась. — Посмотрю на цыплят. Они, наверно, уже почти готовы.

Обед был прекрасным. Сара поджарила в фольге на угольях картофель и морковь с чесночным соусом и травами.

Но этот прекрасный обед оживляли только дети. Мы с Мэригей были для них плохой компанией. После обеда мы часа два смотрели в кубе шоу фигурного катания, и я подогрел еще сидра.

И лишь наверху, когда мы собирались ложиться спать, Мэригей наконец расплакалась. Просто молча вытирала непрерывно катящиеся слезы.

— Думаю, что к этому следовало быть готовыми, — заметил я. — Правда, я и не думал о тельцианах. Человек обычно ведет себя разумно.

От холода мы укрылись простыней, одеялом и стеганым одеялом.

— Еще двадцать месяцев холодов, — промолвила Мэригей.

— Не для нас, — возразил я.

— Что ты хочешь сказать?

— К черту тельциан и их мистику. Возвращаемся к плану А.

— Плану А?

— Мы ограбим этих ублюдков.

В полдень Сара вернулась домой с расшифровкой тельцианского текста.

— Библиотекарша сказала, что это ритуальная фраза, нечто вроде финала молитвы: «Внутри чуждого неведомое, за его пределами непознаваемое». И еще сказала, что это лишь приблизительное содержание. В человеческом языке нет точного соответствия этим концепциям.

Я нашел ручку, попросил Сару медленно повторить перевод и печатными буквами записал его на обороте листа. Дочь вошла в кухню, чтобы сделать себе бутерброд.

— Ну и что? — спросила она оттуда. — Что ты собираешься делать после этого?

— Ничего, кроме того, что было намечено сделать до четырех часов. Неужели ты думаешь, что я могу заниматься всем сразу. — Повинуясь неясному импульсу, я внес в дом все сельскохозяйственные и рыболовные орудия, имевшие режущие кромки или острые концы, и принялся чистить и точить их. Все это множество блестящих лезвий валялось на полу в гостиной. — Откладывал и откладывал это дело и дотянул до тех пор, пока не стало слишком холодно работать под навесом.

Я не ожидал, что кто-нибудь вернется домой так рано. Но Сара спокойно кивнула. Она выросла среди этих инструментов, и ей было трудно представить их в качестве оружия.

Мы поели в дружелюбном молчании, читая, а вокруг нас лежали топоры и остроги.

Сара доела бутерброд и посмотрела мне в лицо.

— Папа, я хочу лететь с вами. Я был поражен.

— Что?

— На Землю. Ведь вы входите в эти семнадцать человек, не так ли?

— Да, твоя мать и я. Так было сказано в записке. Правда, там не говорилось, как будут выбирать пятнадцать остальных.

— Возможно, они позволят выбирать вам.

— Не исключено. Ты будешь в первой же строке моего списка.

— Спасибо, папа. — Она поцеловала меня в щеку, торопливо оделась и поспешила назад в школу.