Личный пилот Гитлера. Воспоминания обергруппенфюрера СС. 1939-1945 - Ганс Баур

Вторая серия полетов во время избирательной кампании

В конце июня я обсуждал детали второй агитационной летной кампании с адъютантом Гитлера. Мы должны были вновь пересечь Германию вдоль и поперек с 15 по 30 июля на старом «Рорбахе D-1720». Первый полет проходил от реки Изар до Тильзита на реке Мемель. После семичасового перелета, большую часть которого не было видно землю из-за густого облачного покрова, мы добрались той ночью до Кёнигсберга. Оттуда Гитлер отправился на машине в маленькие деревушки в районе Мазура. Из Кёнигсберга мы полетели в Мариенбург в пятом часу вечера. Оттуда Гитлер также совершил поездку на машине. В седьмом часу мы направились в Шнайдемюль и Коттбус, где промежуточная посадка длилась немного дольше, поскольку Гитлер выступал сразу на нескольких митингах. Из Коттбуса мы полетели в Варнемюнде.

Погода не благоприятствовала: облачность на высоте всего 50 метров, сильный ветер и буря. Я не знал этого аэропорта. Мы должны были прибыть туда примерно в десять часов вечера, но мне пришлось отказаться от посадки в этом маленьком аэропорту, который, помимо всех прочих недостатков, не имел радиостанции. Гитлер согласился со мной, что следует лететь до Рехлина, расположенного в 100 километрах к северу от Берлина. Он хотел выступить в Штральзунде. Колонна автомобилей уже находилась на пути в Варнемюнде. Как ее обогнать? Из Коттбуса было отправлено срочное сообщение гаулейтера в Берлин. Там смогли связаться с местными партийными организациями, имевшимися на этой территории, и в результате колонну машин направили в Рехлин.

Самолет авангарда поднялся в воздух, а затем приземлился в кромешной тьме в девять часов вечера в Рехлине. Мы должны были прилететь туда в десять. В 50 километрах от Берлина мой радист поймал сообщение, запрещавшее нам посадку в Рехлине. Получив это сообщение, я не мог просто его проигнорировать, и мне пришлось повернуть в Берлин. Гитлер был чрезвычайно возбужден и попросил меня объяснить, что происходит. Я ответил, что военные не хотят обнаружить местоположение секретной авиабазы, о которой ходили смутные слухи. В Берлине Гитлер и Брукнер немедленно отправились к телефону и связались с Герингом, который к тому времени уже был избран депутатом рейхстага. Он навел справки и добился для нас разрешения на посадку в Рехлине. Около одиннадцати я вновь поднялся в воздух. Тем не менее меня настигло срочное распоряжение не задерживаться в Рехлине. В то же время не было никаких признаков, указывавших на то, что там собралась большая толпа народа. Мне предстояло искать другое место для ночной стоянки.

Тем временем погода над Рехлином ухудшилась. На летном поле и на дорогах не было освещения, только в стороне вспыхивали сигнальные огни. Посадить самолет в полной темноте не просто. И оказалось, что я приземлился примерно в 100 метрах до аэродрома, пришлось выруливать по картофельному полю. Я добавил газу и направился в сторону сигнальных огней. Несмотря на сильный ветер и дождь, посадка в целом прошла успешно. На аэродроме в Рехлине был маленький ангар. Его охраняли часовые, один из которых встретил меня со словами: «Герр Баур, я получил приказ, согласно которому вы не должны оставаться здесь на ночь ни при каких обстоятельствах. Мы понимаем, что погода этой ночью стоит такая плохая, что никто не выгонит на улицу свою собаку. Мне очень жаль, но у меня приказ!» Я заверил этого человека, что не в обиде на него, и немедленно снова поднялся в воздух. Еще во время полета я отправил запрос в Штеттин. Пришлось довольно долго ждать, пока хоть кто-нибудь ответит на мой вызов. В конце концов в 12.30 мы получили разрешение на посадку в Штеттине.

На следующий день я прилетел на маленький аэродром в Варнемюнде. Он располагался недалеко от воды, так что там также могли садиться и самолеты-амфибии. В тот день там находился капитан Кристиансен вместе со своим самолетом Do-X. Он отложил свой вылет до прибытия Гитлера и встретил его словами, что ему очень понравился вчерашний митинг. Люди ждали Гитлера до двух часов ночи, лишь бы только послушать его выступление, рассчитанное на двадцать минут. Они совсем замерзли, поскольку в брезентовом сооружении для встречи было очень холодно. Подобного успеха больше не было ни у кого. Я обратил внимание Гитлера на то, что капитан Кристиансен будет наверняка рад показать ему свой Do-X. Он осмотрел его, но высказал свое мнение позднее, заявив, что наш самолет ему нравится больше, чем это «громадное чудовище». Позднее, однако, он вылетел из Штарнберга именно на таком «чудовище».

Мы посетили Киль, Гамбург и Альт-Харбург, где разыгрались весьма драматические события. Еще в Гамбурге офицер полиции сказал нам, что там распространяются листовки – он даже принес несколько из них с собой. В них говорилось, что, если у Гитлера хватит наглости выступить в Альт-Харбурге, оплоте коммунистов, они гарантируют, что он оттуда не выберется живым. Гитлер показал этот ультиматум Зеппу Дитриху. Тот придерживался мнения, что сил, выделенных для охраны зала, будет достаточно. Через два часа Гитлер вернулся. Начались волнения, но, согласно последним данным, Гитлер там одерживал верх и завоевал симпатии многих сторонников коммунистов. Он даже выступал на митинге дольше, чем обычно, и покинул зал без всяких эксцессов. Он так сформулировал тактику, которой придерживался в отношении коммунистов: «Если мне удается выступать перед ними в течение десяти или пятнадцати минут, исчезает всякая опасность, что меня сгонят с трибуны. Они успокаиваются и начинают меня слушать – сначала с недоверием, а затем и с воодушевлением». Это свидетельствует о том, что Гитлер рассматривал свой ораторский дар в качестве инструмента, который сначала заставляет противников умолкнуть, а затем превращает их в его восторженных поклонников.

Мы посетили Бремен, Ганновер, Брауншвейг, затем, 22-го числа, – Кассель, Бреслау и Найссе; 23-го числа мы побывали в Бреслау, Гляйвице, Гёрлице, Дрездене, Лейпциге и Дессау; 24-го числа облетели Дюссельдорф, Эссен, Оснабрюк и Эрфурт, прибыв в конечном итоге в Веймар. Там мы предполагали задержаться на целый день. Когда мы приземлились, Гитлер сказал мне: «Баур, вы так хорошо справлялись со своими обязанностями, что я хочу посвятить весь завтрашний день вам». В первой половине следующего дня мы поехали во дворец Бельведер. Во время двухчасовой прогулки по прилегавшему к нему парку Гитлер весьма обстоятельно расспрашивал меня об участии в мировой войне. Он был очень оживлен и весьма интересовался отдельными деталями.

Женщины и Гитлер

Во время прогулки за нами следовали Зауккель и несколько других партийных лидеров. Внезапно Гитлер обернулся к Зауккелю и сказал: «Смотри, чтобы ты обязательно пригласил нескольких женщин за наш столик этим вечером. Весь день я слышу только хриплые мужские голоса. Я хочу снова услышать приятные женские голоса». Чуть позднее, примерно в пять вечера, мы сидели за столиком на террасе отеля в смешанной компании. Зауккель привел пятнадцать девушек, в возрасте от восемнадцати до двадцати трех лет. Между тем разговор вертелся вокруг посещения Гитлером Веймара. Из отеля выходило немало любопытных, которые прогуливались мимо террасы. Многие люди выходили из автомобилей или же проезжали мимо на небольшой скорости. Я запомнил одну такую машину. За ее рулем была женщина. Гитлер толкнул меня локтем и сказал: «Смотри, Баур, изящная, словно сошедшая с картинки женщина, прекрасная женщина!» Я ничего не знал о личной жизни Гитлера в то время, точно так же ничего не знал и о его взаимоотношениях с женским полом. Несмотря на это, я не смог удержаться от замечания: «Мне искренне вас жаль». – «Почему?» – спросил он. «Потому что вы общаетесь с женщинами только на расстоянии». На это Гитлер ответил: «Ты совершенно прав. Я не могу себе позволить поддерживать с ними близкие отношения. Из-за женщин могут возникнуть различные сплетни, а я как человек, находящийся в центре общественного внимания, должен их избегать. Если ты заведешь интрижку, до этого никому нет дела, но если я позволю себе подобные вольности, то скоро не смогу появиться на публике. Женщины не умеют хранить молчание».

Теперь Гитлер был окружен группой привлекательных юных девушек, которые поначалу стеснялись, но вскоре начали оживленно щебетать. Я пытался поддерживать разговор с одной из них, сидевшей рядом со мной, но это было бесполезно, поскольку она смотрела только на Гитлера. То же самое пришлось испытать и всем остальным мужчинам из нашей компании. Все юные красавицы смотрели только на Гитлера. Постепенно они окружили его плотным кольцом. Когда Гитлер заметил, что мы все сидим за столом без соседок, он стал более сдержанным. Наконец, их щебетание стало раздражать его, и он объявил: «Юные дамы! Мы хотим попить кофе. Я приглашаю вас присоединиться к нам в артистическом кафе». Излишне говорить, что это предложение встретили с большим энтузиазмом. Там Гитлера снова окружили женщины. Он позвал Брукнера и через него попросил доктора Ханфштангеля сыграть на пианино. Затем, извинившись, Гитлер отстранился от женщин. Ханфштангель был прекрасным пианистом. Гитлер любил слушать музыку и хотел посидеть один, наслаждаясь мелодией. Ханфштангель сел за пианино и сыграл два отрывка, после чего покинул наше общество.