Она была создана для меня - Джен Моррис

Я встречаю ее жесткий взгляд. Есть что-то такое в том, чтобы быть с ней здесь ночью, что так отличается от того времени, которое мы проводим вместе днем. Что-то, что подталкивает меня сказать: — Я определенно не хочу, чтобы ты уходила.

Ее брови сужаются под челкой.

— Тогда почему с тобой было так трудно? Когда мы встретились в "Джо", ты был милым, и мы действительно сблизились, но работать с тобой… ты как будто совершенно другой человек.

— Я знаю, — бормочу я. Я был другим человеком — человеком, которого я даже не узнаю. Исчез беззаботный парень из штата Мэн, который никогда не брал на себя больше, чем мог осилить, который жил тщательно выстроенной жизнью, чтобы оставаться психически и эмоционально здоровым. Теперь я — парень, который беспокоится, что взялся за слишком большую для него работу, парень, у которого возникли неуместные чувства к дочери его лучшего друга. Я стал парнем, который с трудом засыпает по ночам, у которого звенит в ушах от подкрадывающегося чувства тревоги из-за всего этого.

Я вытираю рукой лицо, расстроенный. Щеку все еще покалывает от ее нежных прикосновений, и мне отчаянно хочется сказать ей правду — что я не могу перестать думать о ней с тех пор, как мы познакомились, а работа с ней только усугубляет ситуацию. Но я знаю, что, сказав ей, я не смогу взять свои слова обратно, и я не уверен, как это отразится на наших рабочих отношениях.

Хуже того, я не уверен, как это отразится на моих отношениях с Ричем.

— Мне жаль, Вай. Правда в том, что мне было трудно работать с тобой.

Я пытаюсь пройти по тонкой грани между тем, чтобы не раскрыть слишком многого, но при этом быть честным с ней. Она выглядит обиженной, и я качаю головой, поспешно добавляя: — Дело не в твоей трудовой этике или знании проекта. Ты поразила меня тем, как многому научилась за такое короткое время.

Она скрещивает руки, ее брови все еще опущены. — Тогда в чем же дело?

Я потираю затылок, избегая ее взгляда. Ненавижу это. Это несправедливо, что она оказалась в таком положении.

— Я… я не могу объяснить. — Я хочу оставить все как есть, но в тусклом свете подвала слышу, как продолжаю. — Мне просто… тяжело, вот и все. Каждый раз, когда ты смеешься или улыбаешься мне…

Я прервался, заметив, как она наклонила голову, изучая меня.

Черт, я сказал слишком много. Надо было держать рот на замке.

Она долго смотрит на меня, ее лицо ничего не выдает. Я неловко смещаюсь. Она открывает рот, чтобы что-то сказать, и я безмолвно молюсь, чтобы она не попросила меня рассказать подробнее. Когда она снова закрывает рот, я испытываю в равной степени облегчение и разочарование.

Мы молча смотрим друг на друга, и слова, которые я не произношу, заполняют пространство между нами. Воздух становится таким густым, что я почти боюсь сделать вдох.

— Ну, дом — это самое главное, — наконец пробормотала она. — Все это временно — мы здесь только до тех пор, пока не закончим проект, а потом оба вернемся к своей настоящей жизни. Верно?

Я киваю, не позволяя себе думать о том, какой будет моя жизнь, когда ее в ней больше не будет. Это абсурдная мысль после того, как мы знакомы всего неделю, но тем не менее она есть.

— Так что давай сосредоточимся на работе, — добавляет она, — и постараемся не мешать друг другу.

Несмотря на то, что это именно то, что мне нужно, это все равно кажется ударом в самое нутро, потому что я не хочу держаться от нее подальше. Я хочу обратного.

И я никогда не смогу этого получить.

Я заставляю себя кивнуть.

— Хорошая идея, — говорю я, не имея в виду ни слова. Я поворачиваюсь к двери, прежде чем сказать что-нибудь еще, что не смогу взять назад. — Спокойной ночи, Вайолет.

— Спокойной ночи, Кайл.

Она тихо вздыхает, когда я выхожу из комнаты, и я делаю вид, что не слышу.

12

Вайолет

Надувной матрас в десять раз удобнее, чем диван Сэди, и мне не приходится слушать, как кто-то занимается сексом в нескольких футах от меня.

И все же я почти не сплю.

Вместо этого я всю ночь гадаю, где в доме спит Кайл, и пытаюсь понять смысл нашего разговора. Он выглядел таким взволнованным, когда я спросила его, почему между нами возникла напряженность, и не смог объяснить, почему именно. Я предположила, что его раздражает моя неопытность в этом проекте, но вчера вечером он ясно дал понять, что дело не в этом.

Каждый раз, когда ты смеешься или улыбаешься мне...

Я лежу в постели, и свет раннего рассвета просачивается сквозь полуоконные проемы подвала, перебирая в памяти его слова, сказанные накануне вечером. Я затаила дыхание, когда он произнес эти слова. Слова, которые он не закончил.

Что? Я хотела спросить его. Что происходит, когда я делаю такие вещи?

Я была так занята, пытаясь узнать все, что могла, об этом проекте, беспокоясь, что он считает меня бесполезной, что не заметила того, что бросилось мне в глаза: он борется, потому что его тянет ко мне. Он ведь так и говорил, верно? Я знаю, что он не говорил именно эти слова, но электричество между нами прошлой ночью, взгляд в его глазах, когда я придвинулась ближе и коснулась его щеки…

При воспоминании об этом по телу пробегает дрожь, и я в раздражении переворачиваюсь и бью подушку. Это ведь неважно, правда? Из этого ничего не выйдет, ведь мы договорились держаться на расстоянии.

Не то чтобы я думала, что между нами что-то произойдет, но после нашего вчерашнего разговора — самого откровенного разговора с тех пор, как мы были «у Джо», — я все время вспоминаю его слова, жалея, что он не закончил фразу. Хотелось бы, чтобы он действительно сказал, что хочет меня. Боже, как же я хочу услышать от него эти слова.

Но он никогда так не скажет. Он хороший парень, а папа — его лучший друг. Он знает, что нехорошо приставать к дочери друга, даже если вы оба совершеннолетние. Возможно, именно поэтому он так и не признался, что пригласил меня на свидание в день нашего знакомства, он пытался поступить правильно. Пытался