Скарлетт - Александра Риплей

Она быстро пробежала фамилии старинных семейств Атланты. Все думают, что я должна быть в глубоком трауре по Мелли, нет смысла звать их. И также нет необходимости укутываться в черное. Она не была моей сестрой, только свояченица, и в этом я даже не уверена, ведь Чарльз Гамильтон был моим первым мужем, а после него у меня было еще два.

Плечи Скарлетт тяжело опустились. Чарльз Гамильтон тут ни при чем, как и черная одежда. Она по-настоящему горевала по Мелани. Она была одинока. Скарлетт приехала из деревни только два дня назад, но уже познала достаточно одиночества, чтобы в ее сердце зародился страх.

Она могла бы рассказать Мелани о том, что Ретт уходит, Мелани была единственным человеком на земле, кому бы она доверила такую ужасную весть. Мелли сказала бы ей то, что ей хотелось услышать: «Конечно, он вернется назад, дорогая, он любит тебя так сильно». Именно эти слова произнесла она перед смертью: «Будь умницей с капитаном Батлером, он так тебя любит».

Даже мысль о словах Мелани заставила Скарлетт почувствовать себя лучше. Если Мелли сказала, что Ретт любит ее, значит, он действительно любит. Скарлетт стряхнула с себя тоску, выпрямила спину. Ей необязательно быть одинокой. И не важно, если «старая гвардия» Атланты больше никогда не будет с ней разговаривать. У нее полно друзей. Список приглашенных уже занимал две страницы, а она дошла только до буквы «л».

Друзья, которых Скарлетт собиралась развлекать, были самыми удачливыми из ватаги разгребателей грязи, высадившейся в Джорджии во времена правительства Реконструкции. Многие уехали после смены правительства в 1871 году, но большинство осталось, наслаждаясь большими домами и огромными состояниями, накопленными ими. У них не было стремления уехать «домой». Их происхождение было преспокойно забыто.

Ретт презирал их. Он называл их «отбросами» и уезжал из дома, когда Скарлетт устраивала свои щедрые вечеринки. Скарлетт думала, что он вел себя глупо, и говорила ему это.

— Богатые намного веселее бедных. Их одежды, экипажи, драгоценности намного прекраснее, и они угощают тебя вкусными обедами, когда ты заезжаешь к ним в гости.

Но приемы, которые устраивала Скарлетт, были самыми шикарными, а этот, она была абсолютно уверена, будет самым лучшим из них. Она начала новую страничку списка, озаглавленного «не забыть», с заметки заказать дичь, десять ящиков шампанского и новое платье. Ей придется поехать к портнихе сразу после того, как она завезет приглашения переписчику.

Она в восхищении тряхнула головкой, любуясь белыми хрустящими складками шляпки в стиле Марии Стюарт. Шляпка подчеркивала черные дуги ее бровей и светящиеся зеленые глаза. Ее шелковые волосы выбивались из-под складок. Кто бы подумал, что траурный наряд может так идти ей.

Она поворачивалась в разные стороны, разглядывая свое отображение в зеркале. Струйки бисера и кисточки поблескивали.

«Обычный» траур был не таким ужасным, как «глубокий», при котором вы не могли показать ослепительно белую кожу в глубоком вырезе черного платья.

Она быстро подошла к трюмо и слегка надушила шею и плечи. Нужно поспешить, гости вот-вот придут. Она слышала, как музыканты настраивают инструменты. Скарлетт взглянула на белые карточки, брошенные в беспорядке среди ее расчесок и ручных зеркал. Приглашения стали поступать, как только друзья узнали, что она возвращается в водоворот жизни. Она будет занята многие недели. А затем последуют другие приглашения, и она устроит очередную вечеринку, а может, танцы в сезон Рождества. Да, все будет просто замечательно. Она волновалась так же, как молоденькая девочка, впервые пришедшая на праздник. Но это и не удивительно. Уже больше семи месяцев она не появлялась в свете. За исключением поездки к Фонтейнам после возвращения Тони домой. Она улыбнулась, вспоминая Тони. Она бы хотела, чтобы он был у нее сегодня. У всех бы глаза полезли на лоб, если бы он показал им свой трюк с шестизарядками!

Ей надо идти — музыканты уже играют.

Скарлетт спешно спустилась по покрытым красным ковром ступенькам, с удовольствием вдыхая запах цветов, в огромных вазах расставленных в каждой комнате. Ее глаза светились радостью, когда она ходила из комнаты в комнату, убеждаясь, что все готово. Все было безупречно. Слава небесам! Панси вернулась из Тары, а она очень хорошо умела заставлять работать других слуг.

Раздался звонок. Она ослепительно улыбнулась и пошла в коридор встречать гостей.

Дом заполнялся шумом голосов, запахом духов, яркими цветами шелков и сатина, рубинов и сапфиров.

Скарлетт двигалась через толпу, улыбаясь, слегка заигрывая с мужчинами, принимая неискренние комплименты женщин. Они были так счастливы увидеть ее снова, они так скучали по ней, никакие другие вечеринки не были так хороши, как ее, ничей дом не был так красив, ничье платье не было так модно, ничьи волосы так не блестели, ничья фигура не была такой юной.

«Я прекрасно провожу время, это великолепная вечеринка».

Она взглянула поверх серебряных блюд и Подносов на длинном полированном столе: пополняют ли их слуги. Количество еды было очень важно для нее, так как она никогда не забудет, что значит голодать. Ее подруга Мамми Барт уловила этот взгляд и улыбнулась. Полоска жирного соуса капнула из уголка ее рта на бриллиантовое ожерелье. Скарлетт в отвращении отвернулась. «Мамми станет однажды такой же здоровой, как слониха. Слава Богу, я могу есть все, что мне захочется, и не пополнеть ни на грамм».

Взрывы смеха привлекли ее внимание, и она направилась в сторону веселящейся троицы. Ей бы очень хотелось услышать что-нибудь смешное, даже если это одна из шуток, которые было не положено понимать леди.

— …и я говорю себе: «Билл, паника одного человека приносит выгоду другому, и я знаю, кем из этих людей будет старина Билл».

Скарлетт отвернулась. Она хотела хорошо провести время, а разговоры о панике не входили в ее представление о веселье. Хотя, может быть, она узнает что-то. Она была умнее даже в полудреме, чем Билл Уэллер в свои лучшие дни, она была твердо уверена в этом. Если он делал деньги на панике, она хотела бы знать, как он это делал. Она бесшумно подошла поближе.

— …эти тупые южане, они были проблемой для меня с того момента, как я приехал сюда, — признавался Билл. — Ты просто ничего не поделаешь с человеком, у которого нет природной человеческой жадности, так что все облигации и сертификаты, умножающие деньги втрое, которые я высыпал им, легли на дно без дела. Они работали больше, чем когда-либо работали даже негры, и откладывали каждую заработанную ими монетку на черный день. Оказалось, что многие из них имели полные коробки облигаций, выданных правительством Конфедерации. — Смех Билла заглушал смех остальных.