Похождения соломенной вдовы - Галина Куликова

Возможно, в моей квартире был убит не профессор, а кто-то загримированный под него. И этого двойника потом унесли. Зачем? Чтобы уже окончательно убедить окружающих, что я сошла с ума? А вдруг убийства вовсе не было? А профессор Усатов в сговоре с моими врагами?

Его загримировали под труп, он пришел ко мне и просто некоторое время полежал в коридоре. Я ведь не трогала тело и не подносила зеркальце к его губам! Может, он был жив-здоров и просто притворился мертвым?

Мне захотелось увидеть профессора воочию. Жаль, я не знаю, где он живет. И на работе его вряд ли разыщешь, раз он на конференции. Если только узнать, где проходит эта самая конференция, и съездить туда?

Я вспомнила еще и о своем настоящем муже, который сейчас находился в Питере. Как ему удалось при виде меня так замечательно сыграть неведение? Он же не шпион и не может похвастать железной выдержкой. Впрочем, может, он как раз шпион? Я ведь ровным счетом ничего не знаю. А что, если своим появлением я его вспугнула, и он куда-нибудь смылся? Ведь это ниточка для умелого сыщика, несомненно. Если он участник аферы, то поторопится эту ниточку оборвать.

Подумав про умелого сыщика, я тут же вспомнила, что в кошельке у меня осталось тридцать рублей. Ничего не поделаешь, придется доставать свой НЗ — у самозванца денег просить не буду. Заначку я прятала на антресолях — в старом ботинке, зашнурованном под самое горлышко. Вся обувь была тяжелой — чтобы в ней не поселилась моль, я засовывала внутрь мыло. За время долгого лежания под стелькой все деньги пропахли мылом. Когда я стала их пересчитывать, жасминовый запах начал щекотать ноздри. Я чихнула.

— Мы уже идем! — откликнулась из комнаты Катерина.

Я была зла на нее. Несмотря на то что мы родные сестры, она так легко переметнулась на сторону врага! Конечно, объективности ради следует заметить, что со стороны мое поведение выглядит не самым лучшим образом. И все-таки…

Мне удалось убедить лже-Туманова и сестрицу в том, что я ложусь в постель. Посмотрев на меня, свернувшуюся калачиком под одеялом, они поспешили вернуться каждый к своим делам и на цыпочках вышли из квартиры.

Минуты две я еще полежала неподвижно — для контроля, а потом вскочила на ноги. Энергия мщения бурлила во мне, словно варево в котле Гингемы.

Глава 5

Научные работники всех мастей роились в институте, словно мухи особой породы — белые лабораторные.

«Никогда не видела такого количества людей в очках одновременно», — подумала я, озираясь по сторонам. Возможно, небольшой процент неочкариков носил контактные линзы. В том самом кабинете, где накануне я проходила тестирование, находились два молодых человека, которые перед моим появлением орали друг на друга, используя громоздкие термины. Возможно даже, в качестве ругательств. Одного звали Марат, другого Макар. Как выяснилось в ходе дальнейшей беседы, их призванием была геронтология, как, впрочем, и профессора Усатова.

Аномальные явления были его хобби, ни больше, ни меньше.

Честно говоря, меня сейчас мало заботила специализация Ник-Ника. Я спросила, где находится профессор в настоящий момент и можно ли его отыскать. Макар, не слишком далеко обогнавший меня на возрастной дорожке, загорелся желанием помочь. Оккупировав телефон, он в два счета выяснил, что конференция проходит в Химках и профессор выступает там с докладом о новом изобретении института — биостимуляторе «К-Стар-14».

Название поразило мое воображение. Возможно, это означает: «Конец старости?» Но почему четырнадцать? Вероятно, первые тринадцать образцов себя не оправдали.

— Послушайте, ребята, — сказала я, панибратски оглядывая обоих. — Если профессор сегодня вернется, передайте, что его ищет Лера Сердинская. Я на всякий случай оставлю свой телефон. Вдруг у него не будет с собой записной книжки?

— A что, можно вам позвонить? — спросил Макар с детской непосредственностью, разглядывая бумажку с телефоном.

— Можно. Только заранее придумайте хороший повод. Потому что по вечерам к телефону подходит мой муж.

Я ни секунды не сомневалась, что надо ехать в Химки.

Я должна увидеть профессора Усатова своими глазами.

Во-первых, мне очень хотелось изгнать из памяти ужасное видение с простреленной головой. А во-вторых, я чувствовала, что идти по горячим следам — совсем не то, что раскапывать старые могилы.

На землю уже опустились сумерки, когда я наконец нашла здание, в котором проходила конференция геронтологов. Самое ужасное, что меня не захотели пустить внутрь. Жуткая тетка, голова которой напоминала медную мочалку для чистки пригоревшей посуды, пошла на меня грудью, словно партизан на танк.

— Сюда нельзя! Здесь ученые заседают! Посторонним вход воспрещен!

У меня не было ни подходящих «корочек», ни желания подкупать ее и тратить свою заначку на столь бездарное создание. Зато у меня наготове было воображение.

— А я не просто так! — важно сказала я и хвастливо выступила вперед. — Я являюсь живой моделью профессора Усатова Николая Николаевича. Он испытывал на мне свой новый препарат «Четырнадцать концов старости».

Чувствуя, что название препарата переврала, я усилила атаку:

— Мне сорок шесть лет, а как я выгляжу, а?

— Выглядите на двадцать, а пропуска у вас нет, — мстительно заявила тетка.

Мужчина и женщина, стоявшие поблизости, смотрели на меня, вытаращив глаза. Потом неуверенно приблизились.

— Вы не пошутили насчет возраста? — спросил мужчина, выкручивая шею из плотно застегнутого воротничка рубашки.

— Зачем мне это? — откликнулась я, шныряя глазами по сторонам. — А вы профессора Усатова не видели?

Мужчина переглянулся со своей спутницей и сказал:

— Не видели. Но теперь, познакомившись с вами, очень сожалеем об этом.

— В свете вашего появления очень жаль, что он не приехал, — подхватила спутница. Потом немного помолчала и добавила:

— А что, если?..

Она уперлась мрачным взглядом в переносицу своего спутника. Тот с жаром поддержал ее невысказанную мысль. Видимо, они так давно сотрудничают, что общение у них уже перешло на телепатический уровень. Обогнув тетку с медной проволокой на голове, они подхватили меня под руки и потащили в какую-то дверь. Пока я путалась в пыльной шторе, кто-то сказал в невидимый микрофон:

— К сожалению, профессор Усатов не смог сегодня присутствовать на конференции, но у нас есть возможность выслушать его помощницу, лично участвовавшую в испытаниях новейшего препарата, который институт считает проектом года.

Потом кто-то подошел сзади и, положив горячие руки мне на лопатки, сильно толкнул вперед. Я потеряла равновесие и секунду спустя оказалась на сцене. Зал был большой. Он искрил и переливался стеклами с диоптриями, что меня почему-то страшно развеселило. В самом деле, полный зал очкариков. С ума можно сойти! И все наверняка умные, как сволочи. Что я могу им сказать?

— Расскажите им о себе, — шепнула мне вслед та дурочка, которая спровоцировала мое появление перед ученой публикой.

— Здрасьте, — сказала я, втискиваясь в узкую кафедру. Ясно как дважды два: надо что-то говорить. Но что?

Стоит мне открыть рот, и меня разоблачат. Впрочем, где наша не пропадала! Я кашлянула и начала:

— Ну.., что можно сказать о старении? И много, и мало. Старость — это такая вещь, которую всякий хочет отложить на потом. Те люди, которые особенно боятся старости, поступают в медицинские вузы и становятся геронтологами. Чем они занимаются всю свою жизнь?

Хотят ее продлить. Но время идет, вымирает уже не первое поколение геронтологов, а воз и ныне там. — Я чувствовала, что доклад пошел, и воодушевилась. — С одной стороны, изобретено много биодобавок, методик и прочей ерунды. С другой стороны, никакого серьезного прорыва еще никто из нас не сделал. То есть, с одной стороны, результаты есть. С другой стороны, пожилые люди как умирали, так и умирают в совершенно непочтенном возрасте.

Я еще раз откашлялась. Если бы в зал вдруг сдуру залетела муха, она подумала бы, что оглохла, — так там было тихо.

— Расскажите им о себе, — вполголоса сказали из-за кулис. Уверена, это предложение услышали абсолютно все.

— Меня зовут Валерия Сердинская, — покорно сказала я. — Мне сорок шесть лет. — Я помолчала и добавила:

— Я так думаю.

По залу пронесся шепот. Он, словно мягкая волна, поднялся на галерку и через несколько секунд разбился о подножие кафедры. Честное слово, я не знала, как выпутаться из ситуации. Поэтому глотнула воды из стакана и заявила:

— Я состою на учете в психдиспансере номер тринадцать. Домашние думают, что я сошла с ума.

Из-за кулис, громко хлопая в ладоши, появился тот дядька, который выпихнул меня на сцену. Такую широкую — от уха до уха — улыбку, по моему мнению, можно было сделать только хирургическим путем. Вместо того чтобы тащить меня с кафедры, дядька поступил умнее — он вытащил у меня из-под носа микрофон и сжал его двумя руками.