Письма 1855-1870 - Чарльз Диккенс

Во-вторых, - ах, нет, это уже в-третьих, - о рождественском номере. Я собираюсь кончить мои чтения так, чтобы освободиться к 15 ноября. И значит, у меня будет достаточно времени, чтобы написать хорошую вещь, если мне что-нибудь придет в голову. Как Вы смотрите на то, чтобы нам построить рождественский номер на мысли, которую я Вам сейчас коротко изложу? Какой-нибудь разочарованный человек, мужчина или женщина, преждевременно - с причиной или без причин - возненавидев свет (этот человек, по-моему, должен быть молодым), уединяется в каком-нибудь старом доме, расположенном в пустынной местности, или на старой мельнице, или еще где-нибудь, с единственным слугой, и решает скрыться там от мира и не искать с ним никакого общения. Единственный слуга видит нелепость этой мысли, притворяется, что сочувствует ей, но на самом деле старается ее опорочить. Все, что с ними случается, любой человек, оказывающийся вблизи, каждый намек на человеческие интересы, который доносится в старый дом из деревни, или пустоши, или с перекрестка двух дорог, вблизи которых он расположен и откуда в пего забредают усталые путники, ясно показывает, что нельзя отгородиться от мира, что вы живете в нем, принадлежите ему и оказываетесь в нелепом положении, как только попытаетесь оторваться от жизни, что вы должны жить в нем, и жить как можно лучше, и к тому же стараться стать как можно лучше.

Если мы сможем найти способ сделать это вместе, я не побоюсь взяться за свою часть, а если нет, то не можем ли мы найти способ сделать это, использовав чужие рассказы? Если же это невозможно (но я в это не верю), не вернуться ли нам вновь к циклу новелл? Но если возможно, я хотел бы без этого обойтись. Вы об этом подумаете?

Остаюсь, дорогой Уилки, любящий Вас.

79

У. Г. УИЛСУ

Вокзальный отель, Нью-касл,

в пятницу днем, 24 сентября 1858 г,

Дорогой Уилс,

Возвращаю подписанный чек.

Я только что явился сюда из Сандерленда в час дня и сумел лишь посмотреть на зал. Его обновили с тех пор, как мы здесь играли. Он стал большим и может вместить немалые деньги. Надеюсь, он их и вместит сегодня вечером и завтра.

Вы удивитесь, услышав, что вчера вечером в Сандерленде мы не получили почти никакой прибыли. Я читал в очень красивом новом театре, и зал, казалось, был полон, но он оказался не настолько полон, чтобы принести прибыль. В последнем тамошнем банковском крахе пропало полмиллиона, принадлежащих только Сандерленду, и, говорят, город с тех пор так и не сумел поднять головы. Вероятно, те, кто там присутствовал, либо не потеряли никаких денег, либо снова их нашли. Мне еще не доводилось видеть столь восторженной публики. И они - вместе со сиеной, чему я никогда не умел сопротивляться, - заставили меня проделать такое количество новых вещей в "Песне", что Артур и все наши стояли за кулисами вне себя от удивления и вопили и топали ногами, как будто слушали совсем новую книгу, превосходящую все остальные. Непременно приезжайте в какой-нибудь хороший город и послушайте "Песнь". Я думаю, вы ее просто не узнаете.

Литл Дарлингтон - в ветхой, старой концертной зале без фонаря над входом, так что, когда я отправился туда читать, я раз десять прошел мимо, пока ее отыскал, - покрыл себя славой. Из окрестностей собралось множество людей, и город до поздней ночи упивался "Песнью". В Дургаме у нас тоже была великолепная публика, возглавляемая настоятелем собора и всем капитулом, за которыми смиренно следовал мэр и местный скучный муниципалитет. Однако ни зал, ни город не были достаточно велики для целей Вашего друга.

Вот так мы и разрабатываем свой путь дальше на север. Я прогулялся из Дургама в Сандерленд и запечатлел в уме интереснейшую фотографию страны шахт, которая в один прекрасный день отлично подойдет для "Домашнего чтения". Проделывая это, я не мог не прийти к заключению, что мозг мой прекрасно изготовленная и высокочувствительная пластинка. И я сказал без малейшего самодовольства (как Уоткинс мог бы сказать о какой-нибудь своей пластинке): "Работать с тобой просто приятно, так хорошо ты воспринимаешь изображение".

Я помечаю это письмо "срочным", так как забыл упомянуть, что хотел бы, чтобы Вы внимательно просмотрели статью Уилки про уигеновского директора школы и изъяли все, что может быть излишне оскорбительным для среднего класса. Он всегда склонен перегибать палку в этом отношении - а такая тема слишком для него соблазнительна. Не бойтесь правды, но не будьте несправедливы.

Артур шлет Вам наилучшие пожелания. Кланяйтесь от меня миссис Уилс. Надеюсь, мое полезное влияние еще сказывается?

Искренне Ваш.

80

ДЖЕЙМСУ МЭЙПСОНУ

Ньюкасл-на-Тайне,

суббота, 25 сентябри 1858 г.

Дорогой сэр,

Ваше письмо бесконечно меня растрогало. Я глубоко чувствую его искренность, скромность и благородство и никогда их не забуду. В моих глазах это придает новую цену тому, что Вы написали обо мне, и, благодаря Вас, я могу от души сказать, что горжусь этим.

Ваши слова о роли писателя, какая она есть и какой должна быть, выражают то, к чему я стремился всю мою творческую жизнь. Я никогда не позволял, чтобы писателя патронировали, или снисходительно терпели, или чтобы с ним обходились как с паинькой или скверным мальчишкой. Выполняя мой прямой долг по отношению к литературе, я всегда воодушевлялся надеждой, что помогу тупоголовым чуть-чуть лучше понять ее.

Простите меня за то, что, заканчивая эту короткую записку, я не могу не упомянуть о трех сонетах, которые я прочел сегодня в Вашей газете и которые, я полагаю, принадлежат Вашему перу. Они привлекли бы мое внимание при любых обстоятельствах. Особенно второй, где очень удачно подана глубокая мысль.

Остаюсь, дорогой сэр, искренне Ваш.

81

У. Г. УИЛСУ

Тзвисток-хаус, Тэвисток-сквер, Лондон,

Другими словами: Данди,

суббота, 2 октября 1858 г.

Дорогой Уилс,

Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, не берите стихов, если только они не безусловно хороши. Без них нам гораздо лучше: "Предел" - это уж действительно предел всего, что может быть скверным, по крайней мере, я ничего хуже не видел.

Вы сообщили Пейну и Уайту, что среди рассказчиков не может быть Жильца Дома. Я этого не понимаю. Жилец может придать вещи некоторое разнообразие и (насколько я вижу) нисколько не ослабит основную мысль.

На вопросы Уилки я отвечаю:

1. На мой взгляд, обрамление мне лучше всего написать от первого лица если только я не придумаю чего-либо совсем нового и оригинального. Но во всяком случае, я не стану этого делать в третьем лице, как будут писаться новеллы.

2. Я еще не решил насчет того, чтобы проследить судьбу старых материалов и сделать их гибельными. Мне кажется, это придаст концу мрачность, не подходящую к случаю. Если я смогу построить из них хорошую школу, иди приют для престарелых, или детскую больницу, или еще что-нибудь в том же роде, это сделает конец куда более приятным, а всю вещь - гораздо более светлой.

3. На месте Уилки я, разумеется, сделал бы рассказ о людях, снимавших этот дом, главным рассказом, если это только не противоречило бы основной мысли. И по-моему, мы об этом уже договорились.

* * *

Несомненно, в Эдинбурге чувствовалась какая-то холодность прежде, чем чтения начались. Я упоминаю об этом для того, чтобы Вы поняли, почему я считаю свой успех там самым главным из моих триумфов. Город был взят штурмом и покорен. "Колокола" потрясли его; "Маленький Домби" взорвал его. В последние два вечера толпа была необъятна, и тем, кто не сумел попасть на чтения, нет числа. Повсюду были слышны только похвалы, а больше всего в лавке Блеквуда, где, конечно, нельзя было прежде подозревать склонности к похвалам. Это была блестящая победа, которую нельзя выразить только в деньгах. Я получил здесь 20 фунтов. В Ньюкасле я получил 170 фунтов (зал там очень большой). Всего за сентябрь я получил 900 фунтов. Без сомнения. Эта цифра перевалит за тысячу футов еще до того, как я начну следующую тысячу в Глазго.

Я буду читать "Песнь" один раз в Бирмингеме и Ноттингеме. Мне кажется, туда Вам легче всего добраться.

Мои нежный привет миссис Уилс, к которому присоединяются и девочки. Они были в восторге от Эдинбурга и, пользуясь прекрасной погодой, осмотрели и город, и его окрестности. В Хотернден с нами ездил Пейн, и мы хохотали весь день. Представьте, он рассказал мне, что мисс Мартино однажды объяснила ему и некоему озерному доктору, почему "Таймсу" так удаются заграничные корреспонденции, - дело в том, что они держат для этого ясновидящую!!! "Вы. может быть, заметили, - говорит она, - что "Дейли ньюс" за последнее время сделала большие успехи в этом отношении. А почему? Потому что они недавно тоже наняли ясновидящую!"

И под этим внушительным доказательством надменного самодовольства, таящимся под смирительной рубашкой, прошу позволения подписаться:

Всегда анти-политико-экономический, антидеморганский и т. д.

82