Исповедь авантюристки - Наталия Орбенина

И сторож тотчас же продемонстрировал передовые методы воспитания на первом же попавшемся затылке. От полученной оплеухи малец уткнулся носом в парту.

– Но… – Аполония хотела сказать, что бить детей нельзя, что надо уважать их личность и прочее и прочее.

– То-то же! – прогудел сторож и протопал из класса.

Наступила тишина. И первый раз урок прошел так, как его задумала учительница.

Постепенно ее отношения с детьми наладились. Она узнала их ближе, они привыкли к ней и относились теперь довольно дружелюбно. Во всяком случае, встречая ее вне школы, они снимали шапки и степенно здоровались с ней. Правда, это не мешало им пропускать уроки, особенно в страду, когда каждый работник в крестьянской семье на вес золота.

Взрослые жители деревни смотрели на городскую девушку скорее как на чудачку, маленькую дурочку, белоручку. Зачем она при-ехала сюда, кому нужно это ученье? Бабы снисходительно ухмылялись ей вслед, молодые мужики и парни отпускали сальные шутки. Ее прическа, городская одежда и обувь, совершенно непригодные для деревенской жизни, – все вызывало их насмешки.

Учительница попыталась и родителей своих учеников приобщить к печатному слову. Но уже первая попытка убедила ее в том, что путь этот даже более тернист, нежели занятия с детьми. Аполония читала крестьянам занимательную книгу по естественной истории, наивно полагая, что жизнь природы должна быть крестьянам наиболее близкой и интересной. Крестьяне слушали ее тихо, но безучастно. Когда она закончила читать, одна из крестьянок, глядя на тонюсенькое колечко на пальце девушки, полюбопытствовала:

– Золотое? Чай, дорого дала?

А старик, зевнув, прошамкал беззубым ртом:

– Лучше бы чего-нибудь божественное почитали.

– За божественным вам надо обратиться к батюшке, – с досадой ответила Аполония.

Местный батюшка преподавал в школе Закон Божий. Новую учительницу он невзлюбил: умная слишком, подрывает его авторитет. Аполония сначала вздумала дружить с поповской семьей, шумной и многодетной, полагая найти понимание и христианскую доброту. Но вскоре вынуждена была отказаться от этого общения. Батюшка жил так же, как и крестьяне, мало чем отличался от них по широте кругозора. К большому удивлению Аполонии, он оказался подвержен тому же пороку, что и сторож школы. Зеленый змий поборол его тело и душу.

Но в одиночестве жить невозможно, надо было с кем-то общаться. Постепенно она познакомилась со всем местным обществом: членами земской управы, тупыми, хамоватыми и вороватыми, местным помещиком с семейством. В доме помещика принимали учительницу несколько раз. Сынок помещика, великовозрастный скучающий лоботряс, однажды явился к Аполонии с незамысловатым предложением стать его любовницей. Когда девушка, задыхаясь от гнева, попыталась выставить его вон, то молодой негодяй захохотал:

– Погоди еще, взвоешь зимой от тоски и скуки, сама приползешь. Глупая!

Он даже сделал попытку силой овладеть девушкой, но та вдруг проявила необычайную прыть и выскочила из избы, голося на всю деревню.

Потом пришла зима. Все покрылось снегом, и жизнь замерла. Старуха хозяйка жарко топила печь и целыми днями лежала на ней. Аполония каждый день мучительно преодолевала огромные сугробы, пробираясь к школе. Однажды она брела по рыхлой тропинке, утопая в снегу. Неожиданно сзади она услышала скрип полозьев. Крестьянин в санях погонял лохматую лошадь. Учительница замахала ему рукой, чтобы он подобрал ее. Но тот словно спал, не видя и не слыша ничего вокруг. Лошадь бежала прямо по тропе, Аполонии пришлось невольно посторониться, и она провалилась по пояс в глубокий и рыхлый снег. Девушка невольно вскрикнула. Седок безразлично глянул на нее, махнул обледенелой бородой и стеганул лошадь.

– Посторонись! Н-но! Пошла, милая!

Аполония осталась сидеть в сугробе, обливаясь слезами обиды и бессилия.

«Сколько можно? – вдруг возопил ее внутренний голос. – До каких пор ты будешь приносить себя в жертву? Разве твоя вина еще не искуплена? Да и в чем ты виновата?»

Глава 14

Однажды в дом супругов Липсиц совершенно неожиданно явился гость. Это был бывший наставник Аполонии господин Хорошевский. Аделия была смущена его визитом. Она не знала, как ей отнестись к гостю. Слава богу, что Антона Ивановича не было в тот момент дома. Возможно, он бы встретил визитера совсем неласково. Роль Хорошевского в истории с письмом так и осталось непонятной. Быть может, он и впрямь вольно или невольно пробудил в сестре сильные чувства? Тогда он, по крайней мере, должен был принять участие в ее судьбе, поинтересоваться, как сложилась ее дальнейшая жизнь после тех драматических событий. Об этом в весьма деликатной форме Аделия сказала гостю.

– Вы правы, – печально ответил Андрей Викторович. – Я припозднился с визитом. Но лучше поздно, чем никогда. К тому же меня немного оправдывает моя собственная чрезвычайно тяжелая ситуация, которая сложилась после моего ухода из Института. Впрочем, я не затем пришел, чтобы жаловаться на жизнь. Я действительно хотел бы просить дозволения встретиться с вашей сестрой, если позволите, в вашем доме, и спросить ее о той записке. Мы с ней тогда даже словом не перемолвились!

– Это невозможно, – последовал ответ.

– Я понимаю вас, – мягко продолжал настаивать Андрей Викторович. – Вероятно, вы считаете меня повинным в злоключениях Аполонии Станиславовны. Поверьте, моей вины тут нет, как и ее. Мы стали жертвами гадких людей и ужасных обстоятельств.

– Вы не поняли меня, – с досадой сказала Аделия. Разговор был ей неприятен. – Дело не в моем нежелании, а в том, что Аполония теперь далеко. Она служит земской учительницей в Н-ской губернии.

– Давно?

– Пошел второй год.

– И каково ей там?

– Судя по письмам, ужасно!

– Отчего же вы не вернете ее домой?

– Она не слушает нас. Она выбрала свою дорогу и упорно идет по ней. К тому же… – Аделия задумалась, стоит ли говорить? – К тому же она считает себя виноватой в том, что вас уволили.

– Бедная девочка! Как она несправедлива к себе! – воскликнул Хорошевский. – Позвольте попросить ее адрес, позвольте я напишу ей, мы объяснимся! Ведь я не виню ее и никогда не винил!

– Простите, но без согласия Аполонии я не могу дать вам адреса. Я не знаю, захочет ли она этого. Ведь вы пропали, не давали знать о себе. Она справедливо решила, что вы оставили ее, что вините во всех злоключениях.

Уже прощаясь, Хорошевский в дверях столкнулся с хозяином дома.

– Господин Хорошевский? Что вам угодно? – Антон Иванович насупился.

За гостя ответила жена.

– Надеюсь, Аделия Станиславовна, что вы не передали адрес вашей сестры господину учителю и не сделаете этого впредь?