Вдали от дома - Тимофей Печёрин

Брыкин принял правила здешней игры если не с восторгом, то хотя бы с осознанием их необходимости. Поселок искателей виделся ему не то как несколько необычная братва, не то как коммерческая фирма, но уж точно не благотворительная организация или пункт выдачи гуманитарной помощи. В дополнение к естественному отбору здесь действовал закон взаимной выгоды: еще один закон, который остался в этом мире. И следование которому способствовало, а не препятствовало выживанию.

Разумеется, до полного довольства Хриплому было далеко. И виной тому были не терзания морального порядка, а пресловутая жаба — что, если верить поговорке, должна была передушить уже большую часть человечества. Из разговоров с новыми коллегами-соседями Георгий Брыкин узнал, что за пределами поселка существуют и другие населенные пункты… а, главное, в них наличествуют даже товарно-денежные отношения, почти полноценные.

Это знание и призвало для Брыкина жабу, упомянутую выше. Очень быстро землянин сообразил, что находки с Полигона Рыжий Квайл сбывает отнюдь не за талончики и баллы. И едва ли тратит всю выручку исключительно на провиант и на амуницию для подчиненных. Хоть фирма это, хоть братва, а главарь-директор-предводитель в любом случае не упустит возможности погреть руки за ее счет.

Впрочем, все эти подозрения никак не повлияли ни на дисциплину Брыкина в новом коллективе, ни на его добросовестность. Уже в первый день землянин вновь вызвался идти на Полигон, а вернулся оттуда с полным мешком деталей и обломков, среди которых встречались и ценные находки.

При этом для новичка Хриплый сработал предельно экономно: он не израсходовал полностью даже тот минимальный боекомплект, что был дан ему, так сказать, авансом. Нехитрое же ремесло искателя землянин освоил на второй, максимум, на третьей вылазке. Когда полезных находок у него стало больше, а никому не нужного хлама — наоборот.

Что касается женщин, то их роль в поселке была вспомогательной: что-то вроде обслуживающего персонала. На них ложились такие задачи как приготовление пищи, уборка и, как ни странно, техобслуживание. В частности, две технически подкованные и сильно курящие мадамы лет сорока работали в мастерской при арсенале. Где они починяли оружие, пострадавшее в очередной вылазке.

Что касается Руфи, то она сама напросилась в столовую, поскольку в свое время, еще дома, научилась прилично готовить. Впрочем, в этом мире талант юной Зеленски не имел возможности раскрыться в полной мере. По той простой причине, что провиант, поставляемый людям Рыжего Квайла, состоял главным образом из овощей и мяса животных — тех, которые приспособились к здешней экологии и выращивались местными крестьянами. Некоторое разнообразие вносили консервы, изготовленные еще до Размежевания и извлекаемые время от времени из «тайных» схронов, коих успели наделать видимо-невидимо.

Надо ли объяснять, что блюда, приготовляемые из подобного «ассорти», с одной стороны не были лишены питательности, а с другой, как ни печально, выходили на редкость неаппетитными. Вдобавок запах, что царил на кухне и во всем столовом бараке в процессе приготовления, был таков, что с непривычки и вовсе отбивал аппетит.

Хотя, с другой стороны, на искателей, проползавших весь день по пересеченной и крайне негостеприимной местности Полигона, привычные критерии аппетитности не распространялись.

Так прошло недели две, а может и все три. Руфь Зеленски и Георгий Брыкин вроде бы освоились в чужом мире, вписались в новый коллектив. Планы проникнуть вглубь Полигона и добраться до артефакта Создателей все откладывались и откладывались на потом. И продолжали бы откладываться, пройди очередной вечер в поселке по-другому…

Все больше людей хотело жить в праздности и достатке. И все меньше — умирать от непосильного труда или погибать в сражении. И однажды люди придумали машины: искусственные существа, предназначенные для облегчения жизни. А где-то могущие даже заменить людей.

Первые машины были просты; их мог собрать чуть ли не каждый взрослый человек. Эти машины полностью зависели от людей и давали оным лишь некоторые преимущества. Благодаря первым машинам люди могли выращивать больше еды, делать больше полезных вещей, и, конечно же, быстрее и вернее убивать себе подобных.

Поколение за поколением создавались все новые машины. И все меньше сил требовалось от людей, чтобы выжить и прокормить себя. Все больше люди зависели от машин — и все меньше машины зависели от людей.

Машины перестали требовать постоянного управления; потом они научились изготовлять себе подобных, и, наконец, обрели свойство самообучения. С тех пор-то они не нуждаются в людях — ибо даже улучшать и совершенствовать себя они могут сами. И по сей день на оставшихся в мире заводах днем и ночью идет создание новых и новых машин.

«Сказание о Размежевании» из архива Ордена Некротехов.

В поселок Брыкин вернулся в составе целой группы из шести искателей, ни один из которых не мог пожаловаться на безуспешность вылазки. По пути Хриплый не удержался от того, чтобы поведать коллегам о встрече со Стальным Червем. За это он удостоился похлопывания по плечу и одобрительной реплики от самого Дрея — старожила и почти легенды среди искателей поселка.

«Поздравляю! Считай, настоящим искателем стал!».

Стоит уточнить, что «старость» Дрея было весьма относительным понятием. По возрасту он был даже помладше Брыкина; другое дело, что стаж его работы на Рыжего Квайла равнялся аж двум годам — больше, чем у любого другого искателя в поселке. Или всего двум годам, если мерить трудовой стаж земными мерками.

Судя по всему, на искательском поприще работники не задерживались. Кто-то из них погибал в очередной вылазке, а кто-то, как видно, уходил сам. Когда ему надоедало работать на дядю за паек и с каждодневным риском в придачу. В какой бы заднице вроде бы ни пребывал этот мир, а люди в нем не сильно отличались от землян. Они так же хотели для себя лучшего и стремились к оному изо всех сил.

С другой стороны в работе искателя кадры не решали по большому счету ничего — так что в них не было необходимости. Не такая это сложная работа, чтобы ей обучаться годами. Соответственно и многолетний опыт такого работника говорил скорее не за, а против него. Ведь с годами человек отнюдь не молодеет, не становится здоровее и проворнее. Соответственно и профпригодности ему не прибавляется.

И уж тем более никого в поселке не интересовал прошлый трудовой опыт вновь прибывших. Законы профессии здесь были таковы, что неумеха получал увольнение практически сразу, автоматом и посмертно. И вредил этим только себе, ведь свои вылазки каждый искатель выполнял в одиночку. Таков был закон «защиты от дурака» — и он ни разу не подводил поселок.

Будь Брыкин в прошлой жизни каким-нибудь менеджером среднего звена, молящимся на карьерный рост, подобные условия труда он счел бы жестокими, а положение самих искателей бесправным и незавидным. Но Гога Хриплый был тем, кем он был — и, соответственно, не видел в этих условиях ничего, кроме суровой необходимости. Ибо отношение людей в категориях «нужен — не нужен» ему уже приходилось испытывать на собственной шкуре. Причем не один раз.

Да и не переживал Хриплый особенно: ни в поселке, ни в этом мире как таковом он задерживаться не планировал. Во всяком случае, на годы. Надежды выбраться отсюда Хриплый не потерял, и даже вылазки на Полигон стремился использовать, в том числе и для разведки местности, поиску более-менее безопасного пути. Другое дело, что полезность такой разведки оставляла желать лучшего.

Полигон был слишком велик: занимаемого им места хватило бы, как минимум, на мегаполис размером с Москву. И машины, нападающие на людей, там не переводились, невзирая на все усилия искателей. Наверное, легче было вычерпать ложкой реку, чем истребить всю тамошнюю хищную машинерию.

И, наконец, единственная путеводная нить, черный кубик Создателей, все-таки по-прежнему оставался у Руфи. В отличие от этой девушки, Брыкин не был столь чувствительным к малейшим переменам в его температуре; брать же Руфь с собой землянин пока не решался. Считал опасным для них обоих; не говоря уж о том, что ходить на Полигон не в одиночку запрещалось самими правилами поселка.

В общем, на объективный взгляд надежды и трепыхания Брыкина больше напоминали способ убиения времени. И сильно отдавали надеждами на чудо, на «рояль в кустах»… или, учитывая обстановку, скорее на «бога из машины». В глубине души землянин даже признавал сей малоприятный факт… однако альтернативы для себя не видел. Не оставаться же в странном и негостеприимном мире на всю жизнь. Не говоря уж о стезе искателя.

А вот Дрей придерживался прямо противоположной точки зрения. И по взглядам сильно расходился не только с Брыкиным, но и с большинством других своих коллег. Его верность профессии граничила с личной преданностью Рыжему Квайлу, отчего злые языки записывали этого искателя в сыновья или младшие братья главы поселка. Еще более злой язык подозревал Квайла и Дрея… в любовных отношениях — причем, конечно же, нетрадиционных.