Бывший 2. Роди мне сына (СИ) - Лина Коваль

Невозможный человек. Качаю головой.

Момент близости уходит безвозвратно, когда помощник режиссера начинает обратный отсчет до начала съемок.

Эфир мы снимаем быстро. Выборы, слава богу, прошли. Народ успокоился. Почти без нервов обсуждаем повышение коммунальных тарифов и окончание отопительного сезона.

Инстинктивно накрывая живот ладонью, завершаю эфир стандартной отбивкой:

"Поговорите с близкими и скажите, как сильно вы их любите! С вами была я, Вера Стоянова, телерепортер и ведущая, которой всегда есть что сказать…"

— Снято. Всем спасибо.

Наконец-то набравшись смелости, кидаю взгляд на последний ряд. От досады до боли закусываю губу.

Место Адриана оказывается пустым.

Не то, чтобы я ждала более личного, чем полагается, внимания. Нет. Просто такая показная холодность и безразличие ранят… Искренне ранят. Возможно, дело в беременности и пресловутых гормонах?..

Я ведь действительно его отпустила…

В груди царапается разочарование, которое я тут же заклеиваю лейкопластырем — принимая шумные поздравления коллег, натягиваю широкую улыбку. В конце концов, ничего особенного не случилось.

— Вера! Предлагаю собрать всех ребят, поужинать где-нибудь и отметить, — громко объявляет Ирина.

Коллеги, разбирающие тарелки с тортом, часто кивают.

Марсель кричит из-за камеры:

— Я с вами. Вера не вздумай отказываться.

— Я и не собираюсь, — смеюсь, захватывая свою порцию с розовой начинкой и букет мелких ромашек. — Конечно, я согласна. Сейчас немного отдохну и поедем.

Неспешно двигаясь по полупустым коридорам, добираюсь до кабинета. Там, решив не переодеваться, усаживаюсь за туалетный столик. Приятный теплый свет от лампы ласкает взгляд, ярко-сиреневое шелковое платье переливается. Смываю специальным средством грим и прохожусь по сцепленным лаком кудрям расческой. Затем покрываю лицо увлажняющим кремом, а губы мерцающим блеском.

Смотрюсь в зеркало. Улыбаюсь счастливо.

— Ну, давай знакомиться, золото моё? — шепчу, кивая подбородком на выступающий живот.

Заметив на краю столика блюдце с тортом, отвлекаюсь. Выглядит аппетитно. Кондитер постарался на славу. Склоняюсь и веду носом.

Блин.

И пахнет безумно вкусно.

Детством. Ванилью. Домом…

Чувствуя себя нарушителем правопорядка, хватаюсь за ложку и подцепляю краешек бисквита с розовым кремом. Сглатываю слюну.

— Да пошло всё к черту, — морщусь.

Боясь, что передумаю, прячу всё это непотребство во рту и запрокинув голову, громко и протяжно постанываю. Нежный бисквит тает во рту.

— А я думаю, чем ты тут занимаешься? — раздается низкий голос сзади.

— Адриан? — неловко оборачиваюсь и киваю на столик. — Хочешь? Ты ведь так и не попробовал.

— Не буду вас объедать, — в его голосе слышится улыбка.

— Да я только ложечку. Мне больше нельзя. Вот уйду в декрет и буду объедаться, пока никто не видит.

— А я бы посмотрел…

Растерянно окидываю его взглядом.

Расстёгнутый воротник рубашки, короткие волоски в вырезе на груди, плоский живот, блестящая пряжка на ремне, идеально-отглаженные темно-серые брюки. На этом мужчине мне нравились и выцветшие джинсы с косухой, но, надо признать, деловой шик будто создан для Макриса.

— Ты довольна результатом, Вера? — Спрашивает Адриан, припадая плечом к дверному косяку и складывая руки на груди.

Снова посматривает на розовую начинку в торте.

— Вполне, — отворачиваюсь, чтобы скинуть в сумку косметику с туалетного столика. Сюрприз в блестящей коробке решаю оставить до завтра. — Мне правда было всё равно… я буду любить одинаково и сына, и дочь. А ты? Расстроился, наверное? Ты ведь сына хотел…

— Не расстроился, — отвечает он спокойно.

Тишина словно разгоняет неловкость между нами до максимального уровня. Двое людей, которых, по сути, объединяет не родившийся ребенок и общее, скомканное прошлое.

Молча меняю обувь и накидываю на плечи тренч.

— Ладно, Андрей, — проговариваю, захватывая букет. — Мне пора. Приятно было поболтать.

Любезно улыбаюсь. И чуть нахмуриваюсь, потому что уходить мой гость не собирается.

— Поужинаем вместе, Вера? — предлагает Адриан, так и не сдвинувшись с места. — Отметим?..

Поужинаем?.. Отметим?..

Хм…

— Я… мне…

Теряюсь мгновенно.

Грек снова одним предложением выбивает у меня землю из-под ног. Он как кусок самого сладкого и вредного торта — стоит только попробовать ложку… и понеслась. Уже стонешь в потолок…

А это мы уже проходили.

— Вера, — приоткрытая дверь распахивается, и я вижу Марселя. Он очень мило выглядит в роли спасителя. — Готова?

— Да, — наблюдаю, как Адриан, убирает ладони в карманы брюк и усмехается.

— Букет, пожалуй, я донесу, — предлагает оператор.

— Да, он тяжелый, — выпускаю из рук цветы. — Адриан Константинович? — обращаюсь к Макрису, приподнимая брови.

Демонстративно потряхиваю ключами от кабинета. Грек мажет взглядом по моему животу, вороху ромашек в руках Марса. И молниеносно разворачивается.

— Хорошего вечера, — уходя, тихо произносит.

На секунду замираю, потому что своей реакцией Адриан вспарывает старые швы на сердце.

— Всё в порядке? — интересуется Марсель.

— Вполне, — выхожу из оцепенения и делаю то, что собиралась.

Закрываю кабинет и отлично провожу вечер в компании коллег.

А потом, когда Степан, доставляет меня уставшую, но счастливую домой, на кухонном столе нахожу два огромных букета гиацинтов.

Один — абсолютно волшебного, нежно-розового оттенка, а второй — не менее прекрасного, небесно-голубого.

Оставив замызганные за вечер ромашки на комоде при входе, приближаюсь и рассматриваю букеты. Пальчиками пробегаюсь по объемным соцветьям.

Вскрываю записку, размещенную под одной из ваз.

«Я тоже буду любить Её, но честно… надеюсь, что твой узист ошибся…»

Глава 24

Субботним утром, решив наконец-то выспаться, отключаю будильник, но уже через два часа просыпаюсь от настойчивого звонка.

— Черт, — ворчу, пытаясь разлепить глаза.

Весеннее солнце светит прямо в лицо, поэтому хватаю орущий телефон с тумбочки и прячусь с ним под одеяло, снова закрывая тяжелые веки.

— Да.

— Вера, привет, — слышу в трубке робкий, знакомый голос.

Сквозь сон пытаюсь вспомнить его обладательницу.

— Да-да, — ещё раз отвечаю.

— Это Хлоя.

— Хлоя? — подскакиваю на кровати, выбираясь из одеяльного кокона. — Привет. У тебя что-то случилось?

— Нет, — смеется она. — Я просто хотела спросить, приедешь ли ты?

И снова напрягаю память, чтобы вспомнить какой сегодня день. Интересно, беременность всегда действует на женщину как средство для потери памяти? Важные даты, неотложные дела, запланированные встречи — уровень моей забывчивости зашкаливает.

— А что сегодня? — непонимающе спрашиваю.

— Мой день рождения, — возмущенно выговаривает дочь Адриана.

Вспоминаю, как записывала дату в ежедневник и вчера вечером оставила его в офисе, вместе с блестящей подарочной коробкой, которую так и не открыла. В телецентр довольно часто кто-то из массовки приносит гостинцы. Что-то я отдаю съемочной группе, что-то особо понравившееся оставляю себе.

— Блин, прости, пожалуйста, Хлоя. У меня и подарок есть, а вот по датам я растерялась.

— Ну, слава богу, — смеется Хлоя. — Главное это подарок, Вера. Я отмечаю в «Колизее», гости приглашены в полдень.

Закатываю глаза, потому что «Колизей» — это стандартное место проведения