Сердце Тьмы - Антон Леонтьев

— Ты и есть тюфяк, — заявляли ему друзья. — Позволил Светке себя охомутать и вить из себя веревки, и кто, кроме тебя самого, виноват в этом?

Ответ Илья Евгеньевич знал — никто. Однако он оправдывался и говорил обычно:

— Света, конечно, дракон в юбке, но у нас ведь дети. Да и, кроме того, я ее люблю…

В последнем он уже не был уверен. Хотя иногда, доставая из ящика стола свадебную фотографию, умилялся, вспоминая безоблачные первые две недели их совместной жизни.

В субботу, когда произошло убийство Олега Татищева и его бывшая жена, основная свидетельница по другому делу — смерти Лаймы Мироновой и ограблению ее особняка, — позвонила Илье Евгеньевичу, в семействе Татарчуков был большой постирочный день. Это означало, что престарелая Галина Семеновна, мать Ильи, подбадриваемая резкими окриками Светочки, вытаскивала из необъятных недр кладовки старую стиральную машинку. В принципе зарплата Ильи Евгеньевича вполне позволяла приобрести для семьи новую импортную машину-автомат или, на худой конец, отечественную, а Светочка, ставшая директором крупного супермаркета, получала еще больше, однако именно госпожа Татарчук выступала против пустопорожнего растранжиривания денег.

— У нас трое детей, а на твою зарплату, Илья, не прокормить даже наших морских свинок, — заявляла она. — И вообще, у твоей матери на книжке есть накопления, она могла бы подарить нам новую стиральную машинку. И телевизор. И микроволновку! И…

Галина Семеновна, которая от всей души ненавидела невестку, вступать с ней в открытую конфронтацию боялась, однако всячески саботировала покупку за собственный счет новой бытовой техники. В отместку Светочка заставляла пожилого терапевта заниматься домашним хозяйством, при этом подвергая нещадной критике любые действия свекрови.

Илья Евгеньевич давно понял, что с женой ему не совладать, и с ужасом ждал выходных, когда супруга устраивала сезон всеобщей чистки. Он молился про себя, чтобы произошло очередное преступление, желательно кровавое убийство с большим количеством трупов, и он имел бы полное право покинуть семью и отправиться на работу.

В тот момент, когда позвонила Ирина, Светлана, выворачивая брюки мужа, чтобы положить их в гудящую, как иерихонская труба, стиральную машину, обнаружила в кармане записанный на сложенном вчетверо листке телефонный номер.

— Ага, завел себе любовницу, плешивая башка! — взвилась Светлана. — И не ври мне, что это телефон патологоанатома или твоего заместителя. Я все твои трюки, Татарчук, знаю!

Они находились в крошечной узкой ванной, с почерневшим от многолетней плесени потолком и сизой блеклой плиткой на стенах. В клубах пара, которые окутывали унылое помещение, монументальная супруга казалась Илье Евгеньевичу ужасным чудовищем, которое вырвалось из преисподней, дабы пожрать грешника — то есть его. И неужели были времена, когда он питал нежные чувства к Светлане… Как же давно все это было!

— Светочка, я все объясню, — сказал Татарчук. — Это телефонный номер одного из свидетелей по делу, которое я веду…

— Так я и поверила! — вскрикнула жена. — А вы, Галина Семеновна, не лезьте! — она хлопнула дверью перед носом матери Ильи, привлеченной очередной склокой.

Именно в этот момент Ирина и попросила к телефону Илью Евгеньевича. Тот, проклиная громогласную Светлану, выслушал несколько сумбурный рассказ Татищевой. Писательница произвела на него впечатление хотя и несколько изнеженной, но вполне здравомыслящей особы.

— Я вас понял, — сказал он. — Где вы сейчас? Так, у вас дома. Когда вы покинули особняк вашего супруга? Да, да, прошу прощения, бывшего супруга? Примерно сорок пять минут назад. Диктуйте мне адрес. Нет, ваш мне не требуется, он у меня есть, адрес супруга, я хотел сказать, бывшего супруга, Олега Татищева. Записываю… Мой вам совет — оставайтесь дома, никому дверь не открывайте, будьте осторожны с телефонными звонками. Я свяжусь с вами, как только все выяснится.

Илья Евгеньевич, положив трубку, возликовал. Убийство экс-депутата Татищева, который был героем недавнего скандала, — это великолепный повод, чтобы улизнуть из дома. Он связался со знакомым оперативником и кратко обрисовал ему ситуацию. К особняку Олега Татищева следовало выслать патрульную машину и «Скорую». Хотя медицинская помощь, судя по рассказу Ирины, Олегу уже не требовалась.

— И куда это ты намылился, Илья? — окликнула его Светлана, с подозрением следя за тем, как Илья Евгеньевич мечется в поисках брюк. — Стоило этой вертихвостке позвонить тебе, как ты уже покидаешь жену и детей!

— Света, — перебил он ее, — где мои брюки, они только что лежали здесь? — Он указал на кресло с прохудившейся обивкой.

— Я их стираю, — ответила с торжеством Светлана. — Все твои брюки, Илья. Так что придется тебе остаться дома и пропустить сеанс эротического массажа у этой Ирины!

ДЕЛО ОБ ИСЧЕЗНУВШЕМ ТРУПЕ

(окончание)

Ирина, не спрашивая следователя Татарчука, исполнила все, о чем он говорил. Она проверила надежность дверных замков и убедилась, что никакой убийца, даже самый изощренный, не сумеет проникнуть в квартиру. Телефон предательски молчал, никто не беспокоил ее.

Она включила телевизор и попыталась сконцентрироваться на старой советской комедии. Однако ее занимали совершенно иные образы.

Олега нет в живых, она собственными глазами видела его… труп. Как это ужасно — потерять близкого человека! За две недели это повторяется уже в третий раз. Неужели над ней навис некий рок, проклятие…

Проклятие дольмеков. Но каким образом связан с ним Олег? Он лишь шапочно знал Владимира, с Лаймой не общался, искусством, тем более доколумбовым, не увлекался. И все же Ирина никак не могла отделаться от ощущения, что убийство Олега — одна из тех необъяснимых смертей, которые окружали статуэтки дольмекских богов.

Кто сказал, что это — человек, вдруг возразил настырный и насмешливый голос у нее в голове. Неужели там, за портьерой, прятался монстр, пришедший из мифов исчезнувшей цивилизации? Олега ведь застрелили, чудовища, в особенности кровожадные, не убивают таким образом, технический прогресс им неизвестен, у них имеются когтистые лапы и клыкастые пасти.

Ирина вдруг поняла, что смерть Олега не причинила ей ни малейшей боли. Почему? Их ведь связывало многое, а теперь все закончилось… Нелепая мысль закралась ей в голову — несмотря на то что она всем представляла Олега как своего бывшего мужа, развод не был еще документально оформлен. Это значит, что, с точки зрения закона, она по-прежнему является его женой. И, по всей видимости, единственной наследницей. Олег когда-то показывал ей завещание, она еще тогда пошутила, что не собирается в ближайшие пятьдесят лет становиться вдовой. У Олега были дальние родственники, он оставил им крупные суммы, но все остальное имущество, как движимое, так и недвижимое, завещал ей.

Надо же, как повернулась судьба, подумала Татищева. Олег, конечно же, сто раз мог изменить свое завещание, в особенности после их разрыва. Да и не нужны ей его деньги, большая часть которых нажита не самым честным путем. Но ей все равно жалко его. Умереть так страшно… И все-таки кто может стоять за его смертью?

Внутрипартийные разборки, сведение счетов или неудачное любовное приключение? Олег публично грозился в случае, если партия откажется от него, предать огласке позорные сведения о многих крупных политиках. Его из партии, несмотря ни на что, исключили, выкинули из парламента, сделали парией. Но обладал ли Олег реальным компроматом? Скорее всего, нет, это была неуклюжая попытка задержаться во власти, его угрозы никто не воспринимал всерьез — или все же воспринял?

Ирина подошла к двери и в который раз потрогала металлическую ручку. Дверь заперта, отчего же она так волнуется? Если убийца видел ее, то он захочет устранить опасную свидетельницу. Но свидетельницей чего она была — нашла застреленного Олега? Так это все равно стало бы известно, не сегодня, так завтра или послезавтра. Убийцу она не видела, только непонятное шевеление за портьерами — не более того. Но ведь он этого не знает, у киллера могло сложиться впечатление, что Ирина напала на его след. Да нет же, убийца должен быть хладнокровным и разумным человеком, у него имелась прекрасная возможность уничтожить ее прямо там, в кабинете.

А вдруг киллер все же не человек? Назойливая и жужжащая как комар мысль не оставляла ее. Что, если там, за пыльными занавесками, притаившись у оконной ниши, ее поджидало не человеческое существо, а нечто?.. Нечто, не поддающееся осмыслению разумом. Что за глупости, фантазия разыгралась, она же взрослая женщина — и писательница. Понятно, теперь во всем она готова видеть заговор теней или проделки потусторонней силы. И дольмеки, запомни, Ирина Вениаминовна, не имеют к преступлению ни малейшего отношения. Она пыталась убедить саму себя в этом, но безуспешно.