Хранитель Азирана. Слышащая - Радмила Бронская

аквариновые глаза завораживали. Она зачерпнула грязи и прикоснулась к его груди. Он перехватил ее руку. Они стояли и смотрели друг на друга, пока другой воин не подошёл к Муне. Он тоже был чужаком, а его волосы горели красным пламенем на солнце.

— Красавица, а мне не хочешь помочь? Я был бы не против, если бы твоя нежная рука коснулась меня. — В зелёных глазах ревность и издёвка. Он явно был не доволен вниманием Муны к Азирану. Девушка встрепенулась, вырвала руку от Азирана, развернулась и ушла. Ещё раньше она бы с улыбкой ответила чужаку так, чтобы у того не оставалось сомнений в его превосходстве. Но сейчас всё ее мысли занимал этот беловолосый мужчина, который не был воином. И в случае своего проигрыша, он погибнет.

— Великий Тагун, любишь ли ты меня так же сильно, как в детстве? — Муна опустилась на колени перед могучим ванакой. Тот милостиво улыбнулся. Он знал, что ее покорность — это уловка.

— Что случилось моя красавица? — Тагун помог подняться девушке. — Когда ты начинаешь говорить о любви я понимаю, что ты что-то задумала. И это мне не понравится.

— Столько достойных воинов погибло. Лучшие среди других. И ради чего? Ради женщины? Возможностью обладать ею? Неужели красота стоит того, чтобы за нее умирали? — Ванака не верил своим ушам. Раньше Муна радовалась, что ради нее будет проливаться кровь. Но сейчас племянница говорила такие вещи, которые были не понятны ему.

— Подожди Муна. Я ничего не могу понять. Что ты хочешь? Отменить поединки? Сказать всем, кто прибыл издалека, что невест не будет? Или отдать наших женщин просто так? Ты так ценишь свою красоту и молодость? Кто вселился в тебя и чьи я речи слышу сейчас? Я тебя не узнаю.

— Нет Тагун. Не так. Я прошу только одного. Сражаться до первой крови, а не до последнего вздоха. Пусть воины останутся живы. Не хочу быть причиной того, что кто-то не вернётся домой сегодня.

— Раньше тебя это не волновало. Я думал, что ты собрала столько людей для того, чтобы видеть как много мужчин готовы распрощаться с жизнью, ради тебя. Или твое сердце кто-то украл? И ты боишься за его жизнь? — Муна понимала, что если ванака поймет насколько он близок к правде, то не согласиться с ней. Не изменит древний обычай. Здесь нужно быть хитрее и давить на то, с чем не справится даже ее дядя. На тщеславие.

— Все говорят, что Тагуна нельзя победить. Великий воин — жестокий и беспощадный. О твоей силе и могуществе слагают легенды за пределами нашего племени. Тебя бояться. Но каким запомнят ванаку наши потомки? Глупцом, неумеющим слышать свой народ, или мудрым правителем, который сам создает нерушимые законы? Сила — держит людей в страхе, но милосердие — это оружие, которое не сломать. Оно дарит любовь народа. А ради любви человек способен на великие подвиги.

Тагун молчал. Это был хороший знак. Значит Муна нашла правильные слова. Осталось только убедить его в том, что ее просьба выгодна и ванака поступит так как она хочет. Снова.

— Подумай о том, что в поединке участвуют лучшие. Тот меч, который мог бы служить тебе и разить твоих врагов.

— Как быть с воинами других племен? Их меч и сила вернуться домой. А с их смертью я лишаю племена достойного соперника.

— Тогда проигравший не сможет вернуться. Пусть платой за жизнь будет преданность тебе — милосердному и мудрому правителю.

Тагун смотрел на племянницу с восхищением. Она не только красива, но и умна. Ни разу он не пожалел о законах недели Невест. Женихи прибывали с дарами, что делали племя богаче. Раньше он держал людей в страхе. Но сейчас его люди рады подобным развлечениям. Женщины не плачут, не страдают о своей горькой судьбе. А сами спорят за лучшего жениха, да и матери могут побыть с дочерьми дольше, обучая быть женой воина. Муна права. Жестокостью и силой нельзя править. Так не достичь величия. А именно этого хотел Тагун.

— Моя племянница открывает мне глаза на многое. Не знаю как буду без тебя справляться, моя Муна. Не хочу отдавать тебя в другие племена. Может и здесь ты что-то придумаешь?

— Я подумаю. Спасибо, Великий. — Муна добилась того, чего хотела. Каким не был бы исход поединка, Азиран останется живым. Он не воин. Она знала это точно. Ни разу даже не видела оружие в его руках. Даже справиться с простыми людьми не смог, когда те обвинили его в воровстве. Старец Мера помог. Сказал людям правду. И все же он решил сражаться за нее. За Муну. Девушку, сердце которой он все же украл.

Красавица пропустила Круг Отбора, поэтому не знала, кто будет сражаться в поединке за нее. Сила для отбора была не важна, скорее всего изворотливость и желание остаться в круге. А она дала понять всем, кого желает видеть в победителях. Когда Тагун объявил шестой закон, то толпа начала шуметь и возмущаться. Женщины радовались, так как лучшие женихи остануться в живых и смогут бороться за них тоже, а мужчины недоумевали. Все были готовы сражаться на смерть. Тагун одним "Довольно" прекратил гомон толпы. Шестой закон неизменен. Такова воля ванаки.

Вперёд вышли победители круга. Одним из них был тот, красноволосый чужак, наглый и дерзкий, заговоривший с Муной перед отбором. А следующим вышел юноша, чьи волосы были золотыми, а глаза черными. Тоже из других земель. Не Азиран. Муна не могла поверить. Она была уверена, что он будет вторым, кто станет бороться за нее. Но Азиран был среди толпы. Даже не среди проигравших. Когда они встретились взглядами, то юноша улыбнулся, поклонился и ушел. Этого выдержать Муна не могла. Просто ушел? Без сожаления и грусти? Она догонит его и потребует объяснения. До самого поединка ей нет дела.

— Азиран остановись. — Найти его было трудно, но ещё сложнее догнать. Приблизившись к юноше, Муна взглянула ему в глаза и спросила.

— Почему уходишь? Не останешься посмотреть как другому достается та, ради которой ты не смог победить? — Она была зла. Как он смел сдаться? Азиран не был воином, но и трусом его не назвать. Муна это знала, долго за ним наблюдала.

— Не смог? — юноша засмеялся. — Ты действительно считаешь, что я проиграл? Ты не так умна, как мне казалось раньше. Я вышел из круга сразу же. Ты мне не интересна. — Муна замерла. Как так? Теперь она совсем ничего не понимает.

— Если это правда, зачем ты вошёл