Девочка и пёс - Донтфа Евгений Викторович

Так или иначе, подъезжая к воротам, Цыс понимал что это самый сложный участок его пути. Он аккуратно пристроился в очередь тех, кто желал покинуть город, встав за телегой с шумной семьей черноволосых черноглазых адаров, одетых в пестрые рубахи и разноцветные платки и шали.

Близился вечер и народу у ворот было уже немало. Цыс быстро вычислил троих подозрительных бездельников с зелеными метками. Они стояли недалеко от большой жаровни, на которой некий предприимчивый бородатый субъект в грязно-сером халате готовил шашлыки. Поблизости слонялась пара облезлых бездомных псов и тут же, в пыли, сидело двое чумазых детей и играли в камешки. Цыс предположил, что дети были родственниками бородатого шашлычника. Трое парней весело переговаривались и как будто ждали когда приготовятся сочные кусочки мяса на металлических шампурах. Но у двоих из них Цыс разглядел зеленые веревочки на левом запястье, а у третьего тулья широкополой шляпы, в данный момент откинутой за спину, была обернута зеленой же ленточкой. Совпадение? Цыс заметил, что время от времени парни бросают цепкие внимательные взгляды на проходящих или проезжающих мимо людей. Нет, он не верил в совпадение и нисколько не сомневался, что под кожаными куртками молодчиков скрываются ножи и может быть даже пара ножей на каждого.

Очередь двигалась медленно, но все-таки двигалась. Лейтенант и двое рядовых стражников внимательно оглядывали тех кто желал покинуть город. Еще пятеро стражников в серых одеяниях бродили поблизости, не занимая никакого определенного места и находясь как бы повсюду. Снаружи, за городскими стенами находилось еще восемь солдат, чьей задачей было проверять тех кто двигался в обратном направлении, то есть в город. Впрочем ближе к вечеру этот поток практически иссякал и работы у внешней стражи практически не было. Но свой пост никто не смел покидать. Служба в Привратницком батальоне считалось невероятно ответственной и почетной и оплачивалась соответственно по гораздо более высоким ставкам, чем в обычных армейских частях. Специальные инспектора из Судебной Палаты контролировали и оценивали работу батальона, доходя до того, что они переодевались обычными путниками и ходили туда-сюда через ворота, чтобы лично наблюдать работу стражников. Впрочем Цыс считал это выдумками. Судейские, по его мнению, были слишком ленивы для этого. Хватало и того, что солдаты прекрасно знали, упусти они что-нибудь важное и если это докажут, им непременно болтаться на крюках в Доме Ронга.

К лейтенанту и двум стражникам приблизилась длинная телега с адарской семьей. Молодой лейтенант поднял правую руку и повозка остановилась. Адары стихли и внимательно следили за стражниками. Лейтенант подошел к краю телеги, равнодушно всматриваясь в ее пассажиров. Те с каменными лицами отводили глаза в сторону. Двое других стражников приблизились к крупу левой лошади и также равнодушно разглядывали возничего, темного большеглазого большеносого мужчину лет тридцати с черными курчавыми волосами. При этом их правые ладони лежали на рукоятях мечей, как будто они собирались вот-вот броситься вперед и изрубить адара на куски.

Молодой офицер приподнял тяжелый холст, прикрывавший груз в телеге.

– Что в мешках? – Спросил он.

– Зерно, – ответила одна из женщин, та что была помоложе.

Лейтенант поглядел на нее, словно ждал дальнейших объяснений. Однако никаких объяснений не воспоследовало.

– Что за зерно? – Медленно проговорил привратницкий воин.

Адарка чуть заметно пожала плечами и, поправив свою красочную шаль, ответила:

– Ячмень.

– Где брали?

– На рынке, – все также нехотя проговорила молодая женщина.

– У кого именно? – Настойчиво потребовал лейтенант.

– А он забыл имя себе на лбу написать, – дерзко ответила адарка и наконец посмотрела занудному лейтенанту прямо в глаза. Однако тот ничуть не смутился и насмешливо сказал:

– А даже если бы и написал, тебе бы это как помогло? Ты же неграмотная как дикий козёл с Алуанских гор.

Темные глаза молодой адарки сверкнули черным огнем, но она ничего не сказала. Она прекрасно знала, что акануранцы не любят ее народ, считая их колдунами и ворами, и здесь, сейчас, все были против них, и солдаты, и болтающиеся поблизости обычные горожане.

Лейтенант откинул холст в сторону, набросив его, то ли случайно, то ли намеренно, на длинную темно-синюю юбку дерзкой адарки, быстро вытащил кинжал и вспорол один из мешков. Из образовавшегося разреза хлынули светло-коричневые ячменные зерна.

– Что ж ты делаешь, золотарь проклятый, – заголосила пожилая женщина, сидевшая спиной к спине с возницей, который в следующий момент резко обернулся, чтобы узнать причину ее вопля.

– Да что же это такое, тут же за каждое зернышко горбатишься, – продолжала возмущаться старая адарка. – Что ж, ты нелюдь бездушный, творишь?! Ну возьми, развяжи мешок по человечий и суй туда свою носяру сколько влезет. Резать то зачем? Али совсем тямы нет?

– Завыла сука черножопая, – со злобной насмешкой прокомментировал происходящее один из трех парней, которых Цыс причислил к подручным Золы. Сказал он это намеренно громко, нисколько, по-видимому, не опасаясь быть услышанным адарами.

Черноволосый мужчина, правивший телегой, грозно посмотрел в сторону насмешника. Но на того это не произвело никакого впечатления и он с вызовом крикнул:

– Что, курчавый, уставился? Сказать что-нибудь хочешь?

Адар ничего не ответил, кажется он прекрасно понимал с кем имеет дело. Он отвернулся и каменным взглядом вперился перед собой.

Лейтенант с легкой насмешкой поглядел на молодую женщину в синей юбке, словно бы полный приятных щекочущих ощущений власти и силы. Адарка сидела, опустив глаза.

– Да ладно, красавица, не расстраивайся, – неожиданно весело и добродушно сказал он. – Ведь неравенства Белла нарушаются и значит всё обретает значение лишь только когда мы смотрим на это. Так что просто не смотри и забудь.

Девушка с недоумением поглядела на него. Он улыбнулся ей.

– Пропускай, – громко приказал лейтенант, вернул кинжал в ножны и сделал Цысу знак приблизиться. Тот слегка шлепнул послушную лошадку и та медленно тронулась вперед.

Цыс натянул поводья, когда круп его лошади поравнялся с лейтенантом. Грозный хранитель городских ворот внимательно посмотрел на очередного возничего. Последний ответил ему тем же, хотя и понимал, что это не совсем подходящее поведение, но ему было очень любопытно с кем он имеет дело. Лейтенант выглядел достаточно молодо, лет 26-27. У него было очень бледное лицо с проступающими голубыми жилками на висках и лбу и кроме того какие-то синюшные тонкие губы. В его карих глазах горел насмешливый озорной огонек.

– Что в бочке? – задал он стандартный вопрос.

– Вино, – спокойно ответил Цыс, чувствуя как внутри живота растет напряжение. Наступил решающий акт сегодняшней пьесы.

Лейтенант оглядел громадную бочку.

– А куда тебе столько вина? Ты конечно дядька внушительный, да думаю все равно не потянешь.

– Я же не себе. Это вино моего хозяина.

– А кто твой хозяин?

– Его Светлость граф Ливизан.

– М-м, граф Ливизан, – протянул офицер и медленно прошелся вдоль левого борта повозки, заглядывая внутрь.

– А бочка откуда?

Цыс не совсем понял о чем его именно спрашивают. То ли о самом вине, то ли о деревянной емкости, в которой оно хранилось. Он повернулся на козлах, чтобы видеть собеседника и ответил:

– Из дома графа.

– Я спрашиваю где вино покупали?

– Откуда ж мне знать? Мое дело маленькое. Я вино для графа не покупаю. Мне сказали отвезти его в Шикольский замок и все.

– В Шикольский замок. Так ты сам в замке живешь?

– Да.

– И давно?

– Да третий год уже. – Цыс знал что вступает на зыбкую почву, но тем не менее говорил вполне уверенно. В конце концов, и такой граф, и такой замок действительно существовали.

– А ты чего кибу напялил, женщины что ли не любят? – Спросил лейтенант, остановившись у бочки.