Избранное - Иван Ольбрахт

на свете, следили за всем с настороженным вниманием, стремясь обнаружить, способствует или мешает это их будущему творению. Проходили годы, менялась политическая ситуация, таких людей бывало больше и бывало меньше, а иногда их вовсе насчитывались единицы, но Владимир Ильич Ульянов с ранней молодости был среди них всегда. Ульянов — пролетарий и вечный изгнанник. Его революционный псевдоним — Ленин.

«Что вы делаете? — сказал им как-то венский социал-демократ Виктор Адлер{298}, глядя на них сквозь очки своими добрыми глазами. — Ведь так вы из тюрьмы никогда не выберетесь и пролетариату пользы не принесете!» Старый Виктор Адлер был неправ. В январе 1912 года в Праге состоялся съезд левых русских социал-демократов{299}. Заседания затягивались до утра, а из помещения в пражском партийном доме, предоставленного съезду, по ночам доносился гул жаркого спора, выкрики. Чешские социал-демократы, снисходительно улыбаясь, пожимали плечами: ведь сами-то они в это время вели с правительством Штюргка{300} переговоры о новом законодательстве для государственных служащих! Но Ленин не унывал. «Не хныкать и не терять голову!» — говорил он всегда. Владимир Ильич чувствовал себя уверенно и ни разу не изведал колебаний. Он знал, к чему стремится и что принесет завтрашний день. Теперь, когда многое свершилось, его способность исторического предвидения поражает. Имеются свидетельства того, как он на годы вперед предсказывал ход событий, так что большевики шутили: «Голосуй с Лениным, никогда не ошибешься!»

Еще в 1901 году на страницах «Искры» Ленин развернул свою позитивную программу. Он пишет статью, явившуюся первым наброском знаменитой книги «Что делать?». Эта книга стала «Капиталом» будущего большевизма. В ней Владимир Ильич четко, без каких бы то ни было оговорок сформулировал требование вооруженного пролетарского восстания. Он разрабатывает и тактику революции. В своей основе она здесь та же, что и в знаменитых тезисах 1917 года.

Наступает 1905 год. Поп Гапон собирает вокруг себя огромные толпы простого люда, и со святыми образами они идут к царскому дворцу, чтобы просить царя об избавлении от нищеты и голода. Самодержец не принял депутацию рабочих и ответил так, как государи отвечают на все народные движения: он выслал против безоружных людей войска и казаков. Раздались ружейные залпы, засверкали казачьи клинки, полилась кровь. Мостовая перед дворцом покрылась трупами. Ленин, не медля ни минуты, спешит из-за границы на родину и через Швецию и Финляндию приезжает в Петроград. Он встает во главе революционного движения, организует рабочие боевые группы, пропагандирует большевизм и в нелегальных газетах «Новая жизнь»{301} и «Свобода»{302} призывает пролетариат к вооруженному восстанию. Владимир Ильич агитирует в Москве, В Таммерсфорсе (Финляндия) он руководит конференцией большевистской партии. Но революционный подъем, несмотря на все старания коммунистов, остановился на полпути. Все дальнейшие их усилия оказались тщетными. Ленин вынужден снова уехать за границу.

В феврале 1917 года был свергнут царь. Уже в апреле Ленин в России. Момент, о котором он всю жизнь мечтал, стремительно приближался. Владимир Ильич целиком отдается лихорадочной работе. Падение романовской колокольни, по его мнению, только первый небольшой шаг вперед: теперь очередь за рабочими, которые своими молотами должны разрушить до основания всю насквозь прогнившую постройку. События развертываются со скоростью несущегося на всех парах локомотива (Ленин очень любил сравнивать с ним революцию). В июле происходят кровавые столкновения в Петрограде. Центральный Комитет большевистской партии обсуждает вопрос о целесообразности захвата власти. «Нет! Еще не время, — говорит Ленин. — Армия продолжает верить Керенскому и разобьет питерских рабочих». Армия действительно подавляет волнения, и Ленин вынужден исчезнуть из Петрограда. Пока полиция лихорадочно ищет его по городу, Владимир Ильич скрывается в шалаше на одной из пригородных станций и дописывает книгу «Государство и революция». Однажды он здесь чуть не сгорел. По соседству возник пожар; к месту происшествия сбежались люди, а Ленин не решался, выбраться из своего тайника. Позже он нелегально живет в семье рабочего на окраине Петрограда. Затем уезжает в Финляндию.

Это было время наибольшего разгула буржуазных страстей. Вожди рабочих подвергались арестам, пролетарские организации разгонялись, в Москве устраивались контрреволюционно-шовинистические демонстрации и погромы. Однако по сравнению с июльскими днями обстановка резко изменилась. Рабочий класс горит нетерпением. Он хочет, чтобы его вели на баррикады. Но начинается корниловщина. Бывшие царские генералы наступают на Петроград. Крупная буржуазия призывает немцев ввести свои войска в страну и спасти ее от революционной опасности; мелкая буржуазия, которая одинаково боится и царя и немцев, находится в полной растерянности. В корниловском заговоре замешан и Керенский. Корниловщина оказалась высшей точкой подъема антирабочей агитации. Долгожданный момент настал.

«Сейчас или никогда! Немедленно берите власть в свои руки, иначе будет поздно!» — обращается Ленин из Финляндии к рабочим Петрограда. А Центральному Комитету большевистской партии он пишет: «Всю работу сосредоточьте на заводах! Куйте железо, пока горячо! Окружите Александринку{303}, разгоните весь этот контрреволюционный сброд и захватите власть!»

Тем не менее Центральный Комитет колеблется и боится принять решение. Ему кажется, что меньшевики и эсеры еще слишком сильны. А медлить нельзя! Дорога каждая минута! Ленин садится в поезд и едет в Петроград. Его можно видеть всюду. Он произносит речи на массовых митингах, до изнеможения работает в ЦК партии, в редакции, в революционном штабе. Каждый день он ночует у разных товарищей, порой не спит вообще, ходит переодетый и носит парик. Керенский издает приказ за приказом о его немедленном аресте. Но рабочий класс «штурмует небо» и захватывает власть в свои руки. Возможно, что через месяц и для пролетариата и для Ленина сделать это было бы уже поздно.

И вот Владимир Ильич выступает со сцены московского Большого театра. Он напоминает массам о необходимости организации труда, и его спокойные выразительные слова, его категорические жесты говорят: так, так и так! Речь его убедительна; ничто ей так не чуждо, как лесть; это язык элементарнейших истин и опыта. Он не терпит фразерства. Революции не оставляют непроверенной ни одной «фразы», и в этом их одна из самых прекрасных особенностей… И массы слушают Ленина. Кажется, что перед тобой огромный бронзовый барельеф застывших в неподвижности голов и бюстов. Тысячи взглядов, устремленных из партера и лож, скрещиваются в одной точке, и эта точка — рот Ильича. На губах у всех застыла одинаковая улыбка, тихая, едва заметная, нежная улыбка великой любви. Ведь Ленин — плоть от плоти и кровь от крови этих масс, и уста его ни разу не произнесли слова, которое одновременно не было бы их словом.

«Ильич» — называют они его просто. «За выздоровление доброго человека Владимира Ильича!» — с этими словами после