Сборник "Лучшее". Компиляция. Книги 1-9 - Казанцев Александр Петрович

По улице, едва освещенной из окон пастора, с видом наслаждающегося погодой человека разгуливал сыщик в промокшем пальто и набухшем котелке.

Пастор сложил молитвенно руки и подумал, что бог карает неблагочестивого Петерсена, который обделил служителя господа в памятный день посещения жилища дьявола.

С сокрушением, но не без некоторого торжества следил пастор, как два санитара выносили из двора Петерсена носилки.

Первый санитар был коренастый, огромного роста и только покрякивал; второй был тоже высок, но худ, горбился и, видимо, готов был выронить из рук ношу.

— Не хотел бы я быть на носилках, — подскочил к пастору сыщик в надежде что-нибудь выведать. — Сейчас их уронят в грязь. Кто это такой грузный заболел?

— Ах, почтенный господин! — сказал пастор. — Бог видит, что фру Петерсен добрая женщина, и не надо ей ставить в вину ни ее толщины, ни жадности мужа.

Тут и сам Петерсен появился на наружной лестнице дома, громко выкрикивая, что не заплатит ни полкроны и напрасно бессовестный санитар пытается у него чего-нибудь выудить.

Пастор сокрушенно покачал головой и многозначительно посмотрел на сыщика. Тот понимающе усмехнулся. Он умел с одного взгляда разгадывать людей.

Низенький санитар и Петерсен, спускаясь с лестницы, продолжали спорить о каких-то кронах. Потом дверца автомобиля хлопнула, шофер со второй попытки завел ручкой мотор, и карета не спеша двинулась по раскисшей грязи.

Петерсен продолжал кричать вслед:

— Пусть у них лопнут глаза и шины! Будят ночью порядочных семейных людей, когда в доме все здоровы, включая даже откормленную свинью! Врываются, как грабители, и требуют платы за напрасный вызов!

Сыщик заинтересовался, пастор вытянул шею.

— Послушайте, любезный, — спросил сыщик, подходя к Петерсену, — разве у вас никто не заболел?

Крестьянин стал призывать бога в свидетели, что он, Петерсен, не подозревал даже, что бывают кареты «скорой помощи», и уж, во всяком случае, он ничего не станет платить.

Достойный последователь Шерлока Холмса молча нырнул во двор Петерсена.

Петерсен хотел пойти за ним следом, но вспомнил, что стоит на лестнице в туфлях, длинной ночной рубашке и колпаке. Через улицу он заметил своего врага под зонтиком и погрозил кулаком.

Появился очень довольный сыщик. Петерсен осветил его фонарем.

— Пахнет хлороформом, — объявил сыщик. — Я сразу все понял.

— Где ощутили вы столь странный запах, почтенный господин? — осведомился пастор.

— В хлеве, патер. В хлеве этого хозяина! — И он указал на белую фигуру.

— Я отлично знаю, чем пахнет в хлеве, — буркнул Петерсен.

— Но вы не знаете, что он пуст, — заметил сыщик.

— Как так — пуст? — завопил Петерсен и метнулся во двор, напоминая перепуганное привидение.

Через секунду он выскочил на улицу, размахивая фонарем:

— Грабят! Моя свинья! Она весила двести три килограмма!

— Ее было очень тяжело нести на носилках, — продолжал наслаждаться видом Петерсена сыщик. — Я думал, уронят носилки в грязь.

— Бог мой! — воскликнул пастор. — Они недостойно усыпили ее хлороформом, и пока скаредный господин Петерсен…

— Ах, да замолчите вы, молитвенник в человечьем переплете! Боже мой! Моя свинья, моя толстенькая хрюшка! Надо просить владетельного господина из замка догнать грабителей…

— Я могу сообщить мистеру Вельту, — задыхаясь от смеха, сказал сыщик. — Он вдоволь позабавится.

Вельт действительно хохотал, когда услышал от промокшего под дождем Ганса всю эту историю. Тот знал его причуды и был уверен, что босс не разрешит гнаться за мнимой каретой «скорой помощи». Вельт, развеселившись, решил, что ловкие грабители заслужили вознаграждения. И карета «скорой помощи» беспрепятственно неслась среди ютландских вересковых степей.

Внезапно она остановилась в пустынной местности. Задняя дверца кареты открылась, и из нее вытолкнули огромную свинью. Свинья упала на дорогу, потом встала на ноги и очумело огляделась вокруг.

Начинало светать, шел мелкий дождь. Автомашина умчалась. Свинья улеглась в дорожную грязь.

— Какой ужасный запах, не правда ли, Иван Алексеевич? — сказал низенький санитар, снова открывая заднюю дверцу машины. — Пусть в целях гигиены карета «скорой помощи» немного проветрится. Мы, японцы, особенно ценим свежий воздух.

— Я не понимаю, зачем вы способствовали моему бегству? — спросил второй санитар, худой и высокий.

— О, господин Кленов, только во имя интересов великой страны Ямато! Однажды бог воздуха Шанаи, беседуя с супругой и задумчиво глядя на облако, окунул свое копье в пурпуровое море. Капли, упавшие с копья, затвердели и образовали Страну Восходящего Солнца. Этой стране невыгодно, чтобы господин Вельт вынудил господина Кленова открыть тайну сверхбомбы.

— Эта тайна никогда и никому не будет открыта!

— О! Теперь я в этом уверен. Пусть так — никому. Все же нам, извините, выгодно вырвать господина Кленова из рук Вельта… Почтительно умоляю, не благодарите. Сентиментальность некоторых лиц, помогавших вам нести носилки, чужда вашему покорному слуге.

— Слуга! — усмехнулся Кленов. — Вы действительно когда-то были слугой.

— О, я часто вспоминаю с восхищением об этом времени! Харбин, 1913 год. Почтенный и больной профессор Баков и его молодой, извините меня, ассистент Кленов… Как сейчас вижу вас обоих в тайге, а потом в харбинском кабачке. Верьте мне, я искренне сожалел о смерти замечательного русского ученого, но плохого верноподданного Российской империи профессора Бакова, скончавшегося в Сан-Франциско на наших с вами руках. Ведь в то время я подумал, что от молодого ученого будет мало пользы. Слава императору, я ошибся. Вы великолепно продолжили дело своего учителя, реализовали его идею…

— Вы действительно были живым свидетелем всей истории этого изобретения. Многие позавидовали бы вашей осведомленности.

— Это мое призвание. Еще в Томске, где я держал парикмахерскую, я узнал, что профессор Баков сослан в тунгусскую тайгу. Я счастлив, что мои друзья рекомендовали меня вам, который полюбился еще в университете профессору Бакову. Ах, эти студенческие волнения! Зачем было профессору Бакову, который высказал столь интересные мысли о трансурановых элементах, проповедовать еще и опасные взгляды? Ему пришлось не только подать в отставку, но и отправиться в ссылку. Я сочувствовал ему как ученый и был просто обрадован, узнав, что он получил приглашение от Холмстеда, который славился своей готовностью поддержать любого смелого исследователя, невзирая на его политические взгляды… Сожалею и о том, что профессор Баков, находясь в моих руках во время перехода границы, еще не сделал своего открытия.

— Вы говорите страшные вещи, господин Кадасима!

— Служение долгу, только служение долгу, Иван Алексеевич! И вот теперь мой долг повелевает помочь вам достигнуть берегов Америки.

— Мне тяжело пользоваться вашей помощью.

— О, не переоценивайте моей помощи! — загадочно улыбнулся японец.

Пока шофер стирал с кузова знаки красного креста, Кадасима и Кленов гуляли по пустынной отмели. Уже рассвело. Далеко в море — берега Ютландии отличаются мелководьем — виднелся моторный бот. От него к берегу шла шлюпка.

— Я позаботился обо всем, — говорил Кадасима. — Спрячьте ваши новые документы. Полагаю, что они уберегут вас от Вельта. Осмелюсь пожелать вам тысячу лет жизни! Любите человечество, заботьтесь о нем и храните свою тайну!

Кленов взял протянутый ему Кадасимой бумажник и потер свой бритый, порезанный подбородок.

— Пусть кошка научится плавать, если я знаю еще где-нибудь такое чертово мелководье! — послышался голос из шлюпки. — Тысяча три морских черта! Джентльмену придется промочить ноги, чтобы добраться до шлюпки.

— Прощайте, господин Кадасима. — Кленов решительно вошел в воду.

— Счастливейшего плавания! — расплылся в улыбке Кадасима, выставляя редкие зубы. — Наука бездонна. Почтительно желаю вам достичь невиданных глубин! Осмелюсь напомнить, что бот должен курсировать в заданном квадрате близ американских берегов. За вами придет, извините меня, береговой катер! — И Кадасима снова обнажил свои выпяченные зубы.