Социальная психология - Стивен Нейберг

Социально-когнитивная перспектива

Социально-когнитивная перспектива позволяет иметь дело с событиями реального мира, например, когда родитель угрожает ребенку, что оставит его без сладкого. Но что делать, если расшалившийся ребенок не слышит угроз родителя или не верит в них? Наши реакции на социальный мир зависят от умственных процессов – восприятия, интерпретации, оценивания и запоминания – процессов, которые находятся в центре внимания социально-когнитивного подхода, пользующегося наибольшим влиянием в современной социальной психологии (например, Malle, 1999; Sherman et al., 2009; Tesser & Bau, 2002).

Выбор социально-когнитивной перспективы помогает нам понять реакцию одного из агентов ФБР на речь Кинга на марше протеста в Вашингтоне. Агент заявил, что «страстная демагогическая речь» убедила его в том, «что коммунисты сумели оказать влияние на Мартина Лютера Кинга-младшего», и что «мы должны рассматривать его… как самого опасного негра… с точки зрения угрозы коммунизма… и вопросов национальной безопасности». Как могла речь, содержащая ссылки на Конституцию США и «Боевой гимн Республики», быть проинтерпретирована таким образом? Социально-когнитивная перспектива открывает нам те моменты, на которые обратило внимание ФБР, проводящее расследование возможной связи между коммунистами и движением за гражданские права, и которые особенно обеспокоили директора ФБР Гувера, практически повсюду видевшего следы коммунистического заговора.

Поскольку социально-когнитивная теоретическая перспектива играет ключевую роль в нашей собственной интеракционистской модели, без ее применения не обходится ни одна глава этой книги. Например, различие между «автоматической» и «осмысленной» когнитивной обработкой занимает центральное место в исследованиях процесса убеждения и изменения социальных установок (например, Gregg, Seibt & Banaji, 2006). Процессы социальной атрибуции (как при принятии решения о том, является ли комплимент искренним или преследует цель манипуляции) занимают центральное место в нашем обсуждении вопросов дружбы, любви, просоциального поведения, агрессии и стереотипизации. А поиск информации является целью, которая лежит в основе самых разных форм социального взаимодействия.

Социально-когнитивная перспектива тесно связана с другими теоретическими перспективами. Без ежеминутной когнитивной обработки было бы невозможно научение, а без научения или участия мозга, который эволюционировал, чтобы организовывать сложную информацию о социальном мире, не было бы каузальной атрибуции, социальных схем, суждений на основе эвристик или формирования групповых стереотипов. Факторы культурной среды также оказывают большое влияние на то, чему человек уделяет внимание в социальной ситуации и каким образом он интерпретирует то, что видит (например, Miyamoto, Nisbett & Masuda, 2006). На рисунке 14.3 изображен только один пример таких связей, высвечивающий некоторые из взаимодействий между социальным познанием и социальным научением.

Рис. 14.3. Взаимодействие когнитивных процессов и научения. Чтобы узнать, стоит ли нам испытывать расположение или неприязнь к другой группе, мы должны заметить эту группу и зафиксировать свой опыт взаимодействия с ней в долговременной памяти. После того как мы приобрели привычный способ реагирования на других, это выученное поведение будет влиять на нашу более позднюю тенденцию замечать и запоминать их. Вот один из примеров того, как взаимосвязаны научение и когнитивные процессы.

Вообще говоря, между любыми теоретическими перспективами существуют аналогичные взаимосвязи (как уже было показано при рассмотрении связи между социокультурной и эволюционной перспективами). Важность рассмотрения вопроса более чем в теоретической перспективе обнаруживается в различных подходах к гендеру.

Вспомните результат какого-нибудь социально-психологического исследования, о котором вы узнали в начале этого семестра. Что заставило вас обратить внимание на это исследование и запомнить полученный в нем результат? Попробуйте поставить этот результат в связь с социальными нормами, эволюционным эгоизмом и/или социальными вознаграждениями и наказаниями.

Где находится источник гендерных различий – в наших генах, в усвоенном нами культурном опыте или исключительно в наших умах?

Если вы не сможете по акценту определить, откуда родом человек – из Бостона или Нью-Йорка, то, возможно, вам будет все равно и вы даже не поинтересуетесь этим. Однако если по внешнему виду человека вы не сможете сразу сказать, является ли он мужчиной или женщиной, то этот факт привлечет ваше внимание и вызовет интерес.

Почему эти редкие случаи гендерной неопределенности вызывают повышенный интерес? Именно потому, считают социальные психологи Сьюзен Кросс и Хейзел Маркус (Cross & Markus, 1993), что гендер является важной социальной категорией. Является человек мужчиной или женщиной, видно невооруженным глазом. Во многих повседневных ситуациях данное различие имеет существенное значение. Эти исследователи выбрали когнитивную перспективу, в которой действие гендерных стереотипов не отличается от действия любых других стереотипов, включая расовые. После того как мы относим человека к какой-либо простой категории, не приходится прикладывать дополнительные когнитивные усилия, чтобы понять его или вступить с ним во взаимодействие.

В соответствии с этой теоретической перспективой, маленькие дети, которые видят человека, чье поведение не соответствует их гендерным стереотипам, мысленно искажают наблюдаемое поведение таким образом, чтобы соответствие было восстановлено. Например, пяти– и шестилетним детям показывали, как девочка пилит бревно. Впоследствии они «вспоминали», что видели мальчика, пилящего дрова (Martin & Halverson, 1983). Взрослые также корректируют свое восприятие с целью приведения его в соответствие со своими схемами гендерных ролей. В одном исследовании взрослые оценивали реакцию малыша на действие игрушки «Джек из коробочки». Испытуемых спрашивали, что означал крик ребенка – испуг или гнев? Как правило, взрослые, которые считали, что ребенок был девочкой, говорили, что она испугалась; те, кто думал, что это мальчик, видели в крике проявление гнева (Condry & Condry, 1976).

Результаты, подобные этим, указывают на гендерные предубеждения в социальном суждении. Но означают ли они, что гендер существует «исключительно в наших умах»? Кэрол Мартин (Martin, 1987, 2000) предположила, что гендерные стереотипы, как и некоторые другие стереотипы, содержат в себе здравое зерно. Испытуемые из Канады сообщили о существовании значительных гендерных различий между типичным «североамериканским мужчиной» и типичной «североамериканской женщиной». Мужчины воспринимались как более доминантные, агрессивные, стремящиеся отстаивать свою позицию; женщины – как гораздо более нежные, ласковые, сострадательные и дружелюбные. Люди, которые говорили о себе, отмечали у себя те же стереотипные черты, но в гораздо меньшей степени. Так, представители мужского пола считали «типичного мужчину» крайне агрессивным, напористым и холодным, а себя – умеренно агрессивным, немного менее напористым и не таким холодным. Таким образом, когнитивные искажения могут заставить нас преувеличивать незначительные, но фактически существующие гендерные различия (Martin, 1987).

Гендерные схемы. Мы всегда обращаем внимание на людей, пол которых трудно определить с первого взгляда. Соответствующие исследования свидетельствуют о том, что гендерные схемы являются мощными и важнейшими ментальными категориями.

Элис Игли (Eagly, 1995) проанализировала большое количество исследований, посвященных изучению как фактических гендерных различий в поведении, так и стереотипных представлений об этих различиях, и пришла к выводу, что люди достаточно тонко чувствуют, какие различия являются значительными (например, физическое насилие и отношение к добрачным связям), а какие – незначительными (например, чувство гнева и взгляды на долгосрочные отношения). Почему люди, несмотря на все свои когнитивные искажения, достаточно точно оценивают фактическую величину гендерных различий? Потому, считает Игли, что гендер является заметной, бросающейся в глаза когнитивной категорией – люди обращают огромное внимание на сходство и различия между мужчинами и женщинами.

Почему же тогда мужчины и женщины ведут себя в соответствии с гендерными стереотипами? Это по-прежнему спорный вопрос, который нуждается в дальнейшем изучении. Не вызывает сомнения факт, что еще в раннем возрасте дети узнают, что одни образцы поведения являются более подходящими для мужчин, а другие – для женщин (Eagly & Wood, 1999). Некоторые из этих норм исполнения гендерных ролей являются общими для мужчин и женщин в различных культурах, тогда как другие отличаются (Archer, в печати). Например, в России врачами чаще становятся женщины, нежели мужчины. Но в Соединенных Штатах верно обратное. Однако в обеих странах женщины реже совершают убийства и тратят значительно больше времени на уход за грудными детьми. Наблюдение за сходством и различиями между гендерными ролями, несомненно, способствует развитию у ребенка представления о роли мужчин и женщин и предписывает мальчикам и девочкам, как следует себя вести.