Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том 2 - Гэв Торп

Ласло Лёвенштейн был мертв.

Но Вечный Дракенфелс жив. Или будет жив, как только его тело согреет кровь девчонки-вампирши. Дракенфелс перевел взгляд с Освальда на сцене, трясшегося от страха, как уже было однажды, на Освальда в зрительном зале, улыбавшегося с решительным видом и прижимавшего нож к горлу Императора.

И Дракенфелс вспомнил…

Гарпия пронзительно вопила в клетке. Вампирша валялась без чувств. Из гнома неспешно вытекала кровь, он сжимал обрубок руки пальцами. А мальчишка с мечом смотрел на него, слезы текли по его обезумевшему от страха лицу.

Дракенфелс занес руку, чтобы сокрушить принца, размозжить ему голову одним ударом и покончить с этим. С вампиршей он позабавится после. Может, она протянет в его руках целую ночь, прежде чем будет сломлена, использована и прикончена. Так погибали все, кто бросал вызов Тьме.

Принц упал на колени, всхлипывая, забыв про брошенный меч. И Великий Чародей опустил руку. У него возникла идея. Ему в любом случае скоро придется подвергнуться обновлению. Этим можно было бы воспользоваться. Мальчишка может оказаться очень полезным. И он сумеет победить Империю.

Дракенфелс поднял Освальда и встряхнул, будто котенка. Он предложил ему сделку.

— Принц, я властен над жизнью и смертью. Твоими жизнью и смертью и моими жизнью и смертью.

Освальд утер лицо и попытался справиться с рыданиями. Он был похож на пятилетнего малыша, на которого накричала мать.

— Тебе не обязательно умирать здесь, в этой крепости, в такой дали от дома. Если только пожелаешь, тебе не нужно будет умирать вовсе…

— Как… — прорыдал принц, глотая всхлипы, — …как это?

— Ты можешь дать мне то, что я хочу.

— А чего ты хочешь?

— Империю.

Освальд непроизвольно вскрикнул, почти взвизгнул. Но он боролся с собой, заставлял себя смотреть на Великого Чародея. Дракенфелс улыбнулся под маской. Теперь мальчишка был его.

— Я прожил много жизней, принц. Я износил много тел. Я уже давным-давно сменил ту плоть, что была моей от рождения…

Дракенфелс помнил свои первые вздохи, свои первые любови, свои первые убийства невообразимо много лет назад. Свое первое тело. Среди голой пустынной ледяной равнины он был брошен жестокими соплеменниками, приземистыми и коротконогими, которые сейчас показались бы родней скорее обезьянам Аравии, чем людям. Он выжил. Он будет жить вечно.

— Я во многом похож на эту девчонку. Я должен брать у других, чтобы продолжать жить. Но она может взять просто немножко свежей крови. Подобные ей недолговечны. Несколько тысячелетий, и они становятся все более хрупкими. Я могу обновлять себя вечно, забирая жизненный материал у тех, кого победил. Я окажу тебе честь, мальчик. Я собираюсь позволить тебе увидеть мое лицо.

Он снял маску. Освальд заставил себя взглянуть. Принц завопил во всю силу легких, распугивая мертвых и умирающих этой крепости, и Великий Чародей рассмеялся.

— Не слишком красиво, да? Просто кусок гнилого мяса. Это я, Дракенфелс, тот, кто вечен. Я тот, кто есть Неизменность. Узнаешь свой нос, принц? Крючковатый благородный нос фон Кёнигсвальдов. Я взял его у твоего предка, до отвращения благородного Шлихтера. Он совсем износился. Всей этой туше скоро придет конец. Тебе следует знать все это, принц, потому что ты должен понять, почему я собираюсь позволить тебе убить меня.

Гарпия застрекотала. Освальд почти пришел в себя, настоящий юный принц. Дракенфелс верно разгадал его, увидел эгоизм, стоящий за этим путешествием, отчаянное стремление превзойти своих предшественников, пустоту в его сердце. Этот непременно сделает.

— Да, ты должен победить меня, повергнуть в прах. И ты станешь героем. Ты обретешь великую власть. Однажды, спустя годы, в твоих руках окажется Империя. И ты отдашь ее мне…

Теперь Освальд улыбался, воображая свой триумф. Вылезла на поверхность его тайная ненависть к Карлу-Францу, этому жалкому сыну Люйтпольда. Он никогда не станет, как его прародители, лизать башмаки никому из Дома Вильгельма Второго.

— Потому что я восстану из праха. Ты отыщешь меня, когда я буду возвращаться. Отыщешь в человеке с мелкой душонкой, человеке, по уши погрязшем в крови. Ты будешь его покровителем, и я войду в него. Потом ты отдашь мне своих друзей. Я заберу у них то, что мне будет нужно для существования. Все, кто сегодня с тобой здесь, умрут, чтобы я возродился.

На губах Освальда затрепетал протест, но так и умер невысказанным. Он взглянул на Женевьеву, распростертую на полу, и в сердце его не было сожаления.

— Потом мы подчиним выборщиков нашей цели. Большинство будут преследовать собственные интересы. Остальных мы убьем. Император умрет, и его наследники умрут тоже. И ты сделаешь меня Императором вместо него. Мы будем править Империей вечно. Никто не устоит перед нами. Бретония, Эсталия, Тилея, Кислев, Новые Земли, весь мир. Все склонятся перед нами, или мы опустошим их так, как ни одну страну со времен Зигмара. Люди станут нашими рабами, а все прочие расы будут забиты, как скот. Мы превратим храмы в бордели, города в мавзолеи, континенты в кладбища, леса в пустыни…

Теперь внутри Освальда разгорелся огонек, огонек честолюбия, жажды крови, алчности. Дракенфелс знал, что он стал бы таким и без заклинания. Это был тот Освальд фон Кёнигсвальд, каким он всегда намеревался стать.

— Встань передо мной на колени, Освальд. Поклянись в верности нашему плану. Верности на крови.

Освальд преклонил колени и вытащил кинжал. Он колебался.

— Ты не смог бы убить Великого Чародея, не получив пару-другую царапин, верно?

Освальд кивнул и полоснул себя по левой ладони, по щеке и по груди. Под взрезанной рубашкой на его коже появилась красная черта. Дракенфелс прикоснулся пальцами в перчатках к ранам Освальда и поднес кровь к свисающим лохмотьями губам. Он отведал крови, и Освальд стал его навеки.

Он торжествующе взревел и вихрем закружился по залу, круша вещи, которыми дорожил тысячи лет.

Он схватил клетку с гарпией и сдавливал огромными ладонями, расплющивая до тех пор, пока несчастное создание внутри не умолкло. Изогнутые прутья ее тюрьмы глубоко вонзились в тело гарпии. Он запустил дубовым столом в окно из цветных стекол и услышал, как тот грохнулся на скалы в тысяче футов внизу, а вокруг него дождем застучали разноцветные осколки.

Заклинание распространилось по крепости, губя его слуг. Плоть обращалась в камень, а камень становился золой. Демоны обрели свободу или были отброшены назад в преисподнюю. Целое крыло замка осыпалось и рухнуло. И по всему миру меньшие маги почувствовали, что его время истекло.