Вельяминовы. Начало пути. Книга 1 - Нелли Шульман

Слуга предусмотрительно поставил на стол курильницу с благовониями, но это мало помогало. «Не хотел бы я с ним оказаться в закрытой комнате», — сказал себе Петя, глядя на Орсини. Его подвезли в кресле почти к самому столу, и двое охранников помогли ему подойти под благословение к папе.

Потом герцог с видимым облегчением опустился обратно, и сказал, задыхаясь от усилия:

«Ваше святейшество, если вы позволите, мне потом надо будет перевязать рану — это надо делать несколько раз в день, иначе опять начнется воспаление, и я буду прикован к постели».

— Ну конечно, дорогой мой Паоло, — ласково сказал понтифик. «Вы виделись с моими врачами?».

— Все врачи говорят одно и то же, — Орсини пожал плечами. «Хорошо, что вы еще живы. А я и не собираюсь умирать!» — он внезапно стукнул кулаком по столу и поморщился от боли:

«Простите».

— Мне очень жаль, ваша светлость, — сказал Петя, глядя в карие, с покрасневшими белками глаза. «И я слышал, ваша жена скончалась? Примите мои соболезнования».

— Да, у нее отказало сердце, — буркнул Орсини и отвел рукой предложенный бокал с вином. «Я могу пить только воду, и то, — он усмехнулся, обнажив подгнившие, почерневшие зубы, — по часам. Иначе…, - он не закончил, и показал на свой бок, где, под камзолом выпирала тугая повязка.

— Джованни умер потому, что Орсини его узнал, — Джон сцепил пальцы и, положив на них подбородок, помолчал. «А ведь я ему говорил, чтобы он был осторожен. То же самое касается и тебя, Корвино — я хочу, чтобы ты вернулся из Италии живым и невредимым.

Никаких поездок в Браччано, никакого мальчишества.

— Я убью его, — хмуро сказал Петя, вспомнив то, что ему рассказала Марфа. Он потом долго лежал, просто обнимая ее, шепча ей на ухо: «Считай, что он уже покойник».

— Нет, ты никого не будешь убивать, — Джон остановился и посмотрел ему в глаза — они с разведчиком были одного роста. «Орсини пока нужен, пусть живет. Я тебя понимаю, Питер, — он внезапно, горько улыбнулся, — но иногда в нашей работе надо уметь ждать. И потом, если ты ляжешь на плаху, никому от этого хорошо не станет. У тебя пятеро детей, не забывай.

— Не лягу, — упрямо сказал Воронцов.

— Джованни тоже так думал, — вздохнул разведчик. «Ты уже взрослый человек, не совершай глупостей».

— Глупостей! — взорвался Петя. «Из-за этой мрази погибла женщина, которую я любил, погиб мой друг, и еще одна женщина, — моя любимая, моя жена, мать моих детей, — он ее…, - Петя не договорил и отвернулся.

Джон помолчал. «Ты знаешь, кстати, что у Орсини не может быть потомства — Джованни так его шпагой перепахал, что он теперь хуже евнуха?».

— Меня это не утешает, — глухо ответил Петя. «Меня утешит его кровь на моих руках».

— Будет, — пообещал разведчик. «Но попозже».

— А где наш Томас? — внезапно спросил понтифик. «Задерживается?».

— Я его попросил еще раз проверить, все ли в порядке с кораблями, — задыхаясь, ответил Орсини. «Томас сражался со мной и доном Хуаном при Лепанто, я ему полностью доверяю.

Он вскоре должен быть здесь».

— Сэр Томас Стакли, наш капитан, — пояснил Джакомо Бонкомпаньи. «Слышали вы о нем, синьор Корвино?».

— Я знаю, что он исключительно отважный воин и человек чести, — искренне сказал Петя. «Под его командой мы сможем завоевать не только Ирландию, но и всю Англию!»

— Подонок, мерзавец, авантюрист, — кисло проговорил Джон. «Вот его папка», — он взвесил на руке пыльную стопку бумаг, — читай тут, никуда не носи».

— Надо было его повесить еще тогда, когда он сидел в Дублинском замке, — заметил Петя, возвращая разведчику документы — на следующий день. «Связи с мятежниками, оскорбление Ее Величества, тайный католицизм, сношения с ди Ридольфи, герцогом Альбой, королем Филиппом — тот даже виллу ему подарил!»

— Ну вот видишь, вовремя не спохватились, а теперь его не достанешь — он под крылом папы Григория, — отозвался Джон, перевязывая бумаги.

— Достанешь, достанешь, — улыбнулся Петя. «И не таких доставали».

— А что ты придумал? — заинтересовался Джон.

— Ну, я не зря в Мадрид ездил, — Петя наклонился и сказал что-то разведчику на ухо.

— Хитер ты, Корвино, — одобрительно протянул тот.

Констанца Бонкомпаньи отложила тяжелый том «О законах ведения войны» и прислушалась. Чуть заскрипели половицы.

— Ты должен быть сейчас в саду, с ними, — усмешливо сказал она, кивая головой на раскрытое в июньский полдень окно.

— А я хочу тут, — невысокий, с темными, седеющими волосами мужчина облокотился о спинку ее кресла и пощекотал высокую, белую шею с золотистыми завитками волос. «Покажи-ка мне то, что ниже», — шепнул он, едва разжав губы.

— В библиотеке Его Святейшества, сэр Томас? — притворно ужаснулась Констанца.

— Вот же суеверные, вы, католики, — пробормотал Томас Стакли, и поднял женщину из кресла.

«Я старый человек, уступи мне место».

— Да уж такой старый, — Констанца приподняла юбки, и, закусив губу, опустилась на него. «Ты же тоже католик».

— Я и протестантом был, моя прелесть, могу и в мусульмане податься, если хорошо заплатят, — Томас стал расшнуровывать ее корсет.

Розовые, острые соски оказались на виду, и Констанца закусила зубами рукав платья.

«Сейчас быстро, — сказал ей Томас, — а завтра твой муж и этот торговец, Корвино, уезжают в Чивитавеккью на весь день».

— А ты с ними не поедешь? — тяжело дыша, спросила она.

— У меня дела в Риме, — усмехнулся Томас, — моя восемнадцатилетняя любовница не отпускает. Отправишься к своей кузине, как обычно, поняла?

Женщина кивнула.

Он вдруг рассмеялся: «Сколько ты там хранила верность своему мужу после свадьбы, дня два?»

— Неделю, сам знаешь — обиженно ответила Констанца и вцепилась тонкими, нежными пальцами в его плечи. «Станешь неверным, Томас, забирай меня в гарем».

— Мне почти шестьдесят, — он ухмыльнулся, — но ничего, лет на двадцать меня хватит, а потом я тебя сменю на молоденькую».

— Скотина! — еле слышно простонала женщина.

— О, милая, ты еще и не знаешь — какая. Но завтра узнаешь, — пообещал Томас.

— А, вот и наш капитан, — радостно сказал Джакомо. «Как там дела в Чивитавеккье, сэр Томас?».

— Все готово к отплытию, — сказал Стакли, поклонившись понтифику. «А вы, должно быть, синьор Корвино, наш финансист?» — он повернулся к Пете. «Рад встрече».

— Я тоже, — улыбнулся Воронцов и пожал сухую, сильную руку. «Я уверен, что под вашим командованием мы быстро достигнем берегов Ирландии».

— Завтра вам, Пьетро, надо будет съездить в Чивитавеккью, Джакомо вам передаст наши расчетные книги, пришло время расплачиваться с наемниками, — вмешался Орсини.

— С удовольствием, ваша светлость, — ответил Воронцов. «Этим людям лучше не платить все сразу — иначе они тут же прогуляют деньги. Когда высадимся в Ирландии, они получат остальное золото. А вы, сэр Томас, отправитесь с нами в порт? — спросил он капитана.

— У меня дела, — коротко ответил тот, — по снабжению кораблей.

— А, — сказал Петя, — тогда нам с вами надо их делать вместе, римские торговцы кого угодно обведут вокруг пальца, только не меня.

— Да, сэр Томас, — сказал Орсини, — это разумное предложение. Раз уж мы с его святейшеством вкладываем деньги в наше предприятие, мы хотим, чтобы они расходовались с толком. Для этого мы и прибегли к помощи синьора Корвино».

Серые глаза Стакли внезапно похолодели. Он посмотрел на улыбающегося Петю и медленно сказал: «Ну что ж, я буду только рад».

— Мадам, как жаль, что вы так недолго освещали наше собрание своим присутствием, — вздохнул Петя, глядя в голубые глаза Констанцы. «Могу я спросить, что вы читали?»

— De re militari et de bel o, — свысока сказала она.

— Вам интересны законы ведения войны? — удивился Петя.

— Ну, — она нежно посмотрела на Джакомо, — мой муж воюет, а жена должна разделять интересы мужа. А вы как считаете, синьор Корвино, какие средства хороши на войне?

— А я, мадам, — усмехнувшись, ответил Петя, — считаю, что на войне хороши все средства. Как и в любви, — добавил он, и Констанца покраснела.

— Откуда треска? — Петя разогнулся и посмотрел на торговца.

— Норвежская, — пробормотал тот, уставившись куда-то в угол, на завешанные сушеной рыбой стены склада.

— Ну зачем вы мне врете? — ласково спросил Воронцов и помял в руках рыбину. «Давайте я вам расскажу. Во-первых, норвежскую ловят не сетями, а на крючок, во-вторых, делают это до того, как она начинает метать икру, в-третьих, из нее выпускают кровь, пока она еще жива, и только потом — отрезают голову. Ну и сушат два года. А эта, — он понюхал рыбу, — португальская. Так что снижайте цену, уважаемый».

— Это всего лишь рыба, — пробормотал Стакли. «Ее съедят еще до того, как мы дойдем до Ирландии».