Тревожные сны царской свиты - Олег Попцов

И вот меня, отстраненного, обожженного президентским гневом, приглашает Илюшин, в то время уже сосредоточенный на подготовке президентских выборов. Первая фраза, которую произнес Виктор Илюшин при нашей встрече, была достаточно нестандартной:

— Я знаю, что вы вправе быть обиженным. И если эта встреча вам неприятна, вы можете встать и уйти. Я вас пойму.

Я усмехнулся и сказал, что никогда не был чиновником. А потому такие встречи вызывают у меня не служебный, а, скорее, творческий интерес. И Ельцин для меня не только президент, но и персонаж. И будем считать, что моя отставка — это часть творческого замысла. Моего замысла.

— Очень хорошо, — сказал Илюшин, и мы оба улыбнулись почти синхронно.

Наш разговор был посвящен выборам. Илюшину многое не нравилось, что и как происходит в предвыборном штабе. И его интересовала моя точка зрения. Вдаваться в детали разговора не имеет смысла, потому как я не помню — к этому времени предвыборный штаб возглавлял Сосковец или уже заступил Чубайс? Но как в первом, так и во втором случае Илюшин оставался контрперсоной. С первым он был в скрытых неладах, а второму был чужд как аппаратная тень президента. В том разговоре на вопрос, каковы шансы Ельцина, я сказал:

— Их еще надо сделать шансами. Ельцину нужен дублер.

— Это исключено, — ответил Илюшин. — Президент даже слышать об этом не хочет.

— Зря, — сказал я, — его может не хватить.

— Как вы себе это представляете?

— Дублер баллотируется, оттягивает голоса у коммунистов. Затем передает их во втором туре Ельцину.

— Второго тура быть не должно. Так считает президент. Но я думаю — это нереально. Второго тура не избежать.

— Не избежать, — cоглашаюсь я.

С дублерами, разумеется, не все так просто. Единственная реальная фигура в тот момент — Черномырдин. Сосковец будет этому всячески препятствовать. Он на правах кронпринца. На что способно движение премьера «Наш дом Россия», уже ясно — 9, 4 % голосов. Не густо. Партия «подавляющего меньшинства», так я бы ее назвал. После думских выборов Ельцин не сменил премьера, хотя повод был сверхдостаточным. В любой цивилизованной стране это бы произошло. В любой, но не у нас. Если быть логичным, формирование правительства поручается лидеру партии, одержавшей победу на парламентских выборах. В нашем случае такой партией оказалась КПРФ. Ельцин на это пойти не мог.

— Насколько я понимаю, во всякой ситуации существует задача и сверхзадача. Задача № 1 — повторное избрание Ельцина. Сверхзадача, в случае неординарной ситуации (Ельцин тяжело заболел) — удержать власть в руках так называемых реформаторов. Попытайтесь внушить это Ельцину!

— Как вы себе это представляете? Вы же хорошо знаете Ельцина. Кто это будет ему внушать? — Илюшин невесело хохотнул, видимо представив себя на месте внушающего.

— Это ваши проблемы. Разумеется, в этом замысле есть определенный риск. Поэтому он требует очень точной режиссуры. Черномырдин определенное количество голосов отберет и у Бориса Николаевича. И президенту это может не понравиться.

— Да не только президенту, — Илюшин продолжал хитро улыбаться, — и Виктору Степановичу тоже.

— И Сосковцу, и Коржакову, — добавил я, расширив круг потенциальных недовольных.

— И Сосковцу, — уже без улыбки согласился Илюшин.

Неожиданно я засмеялся. Илюшин с удивлением посмотрел на меня.

— Сразу после выборов Ельцин в отместку за отобранные голоса отправит Черномырдина в отставку. Вот будет спектакль. Дублер — всегда страхующий вариант. Ельцина может не хватить. Поэтому нужна страховка. Количество голосов должно быть достаточно внушительным, скажем третье или четвертое место, но не позволяющее дублеру выйти во второй тур. Лучше третье место. Перед вторым туром дублер делает официальное заявление и призывает своих избирателей голосовать за Ельцина. В случае критической ситуации президент оказывается на больничной койке. То, что он выходит во второй тур, это как бы не ставится под сомнение. Он делает то же самое. Он отказывается от участия в выборах, призывает своих избирателей голосовать за дублера. Третье место автоматически становится вторым и дублер одерживает победу на выборах. Разумеется, в этой интриге есть риск, но риск минимальный. В качестве дублера может рассматриваться только Виктор Черномырдин. Голосов больше президента он не наберет.

— А если наберет? — с ехидной усмешкой спросил Илюшин.

— Тогда ваш избирательный штаб надо разогнать еще до выборов, — ответил я.

Популярность Ельцина была, разумеется, несопоставимой как с 91-м, так и с 93-м годом. Она катастрофически падала. Социологические опросы давали неутешительные результаты. Но даже при всех удручающих изъянах неэффективности экономических реформ, войны в Чечне — некий ореол реформатора, человека, умеющего держать удар, разумеется, остался. У Черномырдина ничего подобного не было. С одной стороны, он был причастен ко всем экономическим просчетам. С другой — стиль держаться в тени, дабы не вызывать ревность президента, сослужил Черномырдину плохую службу. О нем стали говорить как о несамостоятельном человеке, который вздрагивает при каждом чихе президента. Разумеется, употребив определенную «ушлость» и, главное, деньги, премьера можно было раскрутить. У Черномырдина были свои плюсы — некая житейская основательность. Но деньги забрал президент, затухающую популярность которого надо было срочно раздувать. А без масштабных затрат сделать это невозможно. Разумеется, за Черномырдиным стоял «Газпром», но положить немалые средства только для того, чтобы во втором туре передать президенту 8–10 % голосов… Тут мог воспротивиться и Вяхирев.

Илюшин, как опытный аппаратчик, был сдержан, немногословен и не высказывал своих истинных мыслей вслух. Он предпочитал, чтобы о них собеседник догадывался сам.

— Было бы время, — вздохнул Илюшин.

Идея с дублером была и правильной, и разумной, когда бы подготовку к президентским выборам начали в середине 95-го года, а не в 96-м. Именно это хотел сказать, но не сказал Илюшин. «Нет, — возразил бы я ему, — Ельцин лучше умрет со скипетром в руках».

Вообще, это интересный вопрос: что было бы с Россией, избери она в 96-м году другого президента? У нас неизлечимая болезнь — синдром безальтернативности. Альтернативы Брежневу нет, альтернативы Горбачеву нет, альтернативы Ельцину нет. А задолго до того ее, конечно же, не было Сталину. А теперь давайте подумаем: во что нам обошлась эта безальтернативность?

Уже в середине весны в разгар предвыборного марафона 96-го года самочувствие президента стало катастрофически ухудшаться. Коржаков об этом достаточно обстоятельно написал в своей книге. Нездоровье президента угадывалось невооруженным глазом. Об этом сообщили все западные информационные агентства, телевидение, газеты. Об этом, конечно же, знали в избирательном штабе. Знал Чубайс, знали банкиры, та самая «семибанкирщина», знала семья. В таких случаях говорят: поезд уже пошел и его нельзя остановить. И требование Ельцина победы в первом туре не следствие его властной капризности или абсолютной уверенности в успехе. Ничего подобного. Ельцин понимал, что здоровье разладилось окончательно. Больше всего его беспокоило сердце. Это было настолько серьезно, что внушало страх. Когда ему стали известны итоги первого тура он не смог скрыть разочарования и подавленно сказал: «Второго тура я не выдержу». Это было похоже на правду. Перед вторым туром Ельцин не разу не выступил.