Конан Бессмертный - Лин Картер

Вот уже несколько дней он шагал и шагал неутомимой легкой походкой жителя гор, поглощавшей милю за милей. На ночь Конан выкапывал себе пещеру в снегу; для этого при нем была короткая, широкая лопатка. Бездонные пропасти пересекали его путь. Иные он попросту перепрыгивал с разбега, иные обходил, а то спускался вниз по веревке и карабкался на противоположную сторону…

Ни единого следа не нарушало здешних снегов. Живые существа почти не попадались Конану на глаза. Лишь однажды голодный снежный барс бросился на него, но взмах жайбарского ножа отшвырнул хищника прочь. Конан там его и оставил — стыть на вечном морозе.

…Ощутив, что режущий ветер начал стихать, киммериец ободрал сосульки с бровей и остановился, оглядываясь. Позади него расстилалось беспредельное заснеженное плато, прорезанное глубокими трещинами. Громадные пики прятались в облаках. А впереди, далеко-далеко, смутно угадывалось начало спуска вниз, на равнину. Там ждал отдых, вдвойне желанный после столь изнурительного перехода.

Но тут зоркие голубые глаза заметили кое-что еще. Охваченный неожиданным любопытством, Конан прошел несколько шагов и снова остановился, внимательно разглядывая удивительные следы на снегу. Таких следов он никогда прежде не видел. Отчасти они напоминали медвежьи, но ни у одного медведя не было лап подобной величины, притом без когтей и с пальцами, сильно скошенными внутрь. Кем бы ни был оставивший след, он прошел здесь совсем недавно: поземка еще не успела замести глубокие вмятины. След вел мимо высокого ледяного обрыва. И Конан двинулся вперед, настороженный, как охотящаяся пантера.

Но даже молниеносная быстрота реакции не помогла киммерийцу увернуться от белого чудовища, кинувшегося на него сверху. Он успел заметить бесформенные конечности и голову без лица. Тварь сбила его с ног. Он с такой силой ударился оземь, что из легких вырвался воздух.

Он все-таки сумел наполовину вывернуться из смертоносных объятий, не дав белым лапам сомкнуться за спиной. Тем не менее демон сжимал его, точно в тисках. Конан отчаянно бился, пытаясь высвободить правую руку, державшую нож. Напрасно: чудовище было неизмеримо сильней. Тщетно напрягались исполинские мускулы киммерийца. Безликая голова склонилась над ним, точно желая заглянуть ему прямо в глаза. Невероятный холод начал растекаться по телу, и одновременно Конан ощутил мысленное прикосновение. Обитатель бездн зла, безымянный ужас снегов вознамерился пожрать его душу. Конан облился холодным потом. Его разум отчаянно сопротивлялся…

Обычный человек уже давно пал бы жертвой этой неодолимой неведомой силы. Но, по счастью, налет цивилизованности, прикрывавший варварские рефлексы Конана, был весьма тонок. Как всегда в минуту опасности, в нем могуче заговорил инстинкт хищного зверя. Жажда жизни собрала в железный комок все его мышцы. С треском разорвалась меховая одежда: Конан выпростал-таки левую руку и ударил кулаком в склонившуюся безглазую морду.

И произошло невероятное: демон издал пронзительный завывающий крик, и хватка его сразу ослабла.

Кольцо!..

Кольцо Рахамона, которое Конан все еще носил на руке! Подарок Пелиаса, наделенный неведомой магической силой! Единственное оружие, способное поразить злого духа снежной тьмы, демона, что губил души людей и разбрасывал по сугробам замерзшие изувеченные тела!

Конан ударил еще раз, и вой чудовища сменился жалобным визгом. Оно шарахнулось прочь, спасаясь от страшного кольца. Конан прыгнул к нему и вновь замахнулся. Им владело яростное вдохновение: он не спасался, он нападал! Острые концы печатки рванули белую плоть. Демон кинулся прочь. Бесцветный ихор — кровь богов — хлестал на снег из его ран.

Конан загнал его на край глубокой трещины в леднике. Дальше бежать было некуда; дрожа и шатаясь, чудовище остановилось. Кулак киммерийца, увенчанный кольцом Рахамона, просвистел в безжалостном размахе. С ужасающим криком демон качнулся назад, пытаясь сохранить равновесие, но ледяная кромка внезапно обрушилась под ногами, и вой гибнувшего постепенно затих далеко внизу.

Конан отошел от края и встряхнулся, точно волкодав после схватки с целой стаей волков.

— Ну и перстенек всучил мне Пелиас, — пробормотал он. — Холера бы взяла этих снежных демонов! Ладно, по крайней мере одного я спровадил куда следует… А теперь вперед, если я намерен хоть завтра дотащиться до восточного склона!

8

Кхитайский дракон

Двадцать пять дней назад Конан вступил в пределы Кхитая.

Безрадостные, засушливые земли — пограничье великой пустыни Вухуань, где редко-редко встречались шатры прокаленных солнцем кочевников, — сменились бескрайней страной топких болот. Водоплавающие птицы тучами кружились над неподвижной гладью озер. Красноглазые, злобные болотные буйволы с плеском и фырканьем продирались сквозь высокие тростники. Неумолчно жужжали кусачие рои насекомых. Далеко разносился кашляющий рык тигров, вышедших на охоту…

Конану не привыкать было к болотам. Ему доводилось пробираться и джунглями Куша, и непролазными трясинами, что окаймляли море Вилайет. Прежняя сноровка весьма ему пригодилась, пока, пользуясь то самодельными мокроступами, то плотами, на скорую руку связанными из бамбука, он пересекал эти негостеприимные края.

Наконец болота остались позади, но идти не сделалось легче: начались густые джунгли. Конан не выпускал из рук тяжелого жайбарского ножа, буквально прорубаясь сквозь заросли. Железная решимость гиганта-киммерийца была столь же крепка, как и его закаленные мышцы.

И вот что поневоле бросалось в глаза: когда-то эта земля была населена и богата. Когда-то очень давно, когда для цивилизации Запада едва занимался рассвет. Конану то и дело попадались среди джунглей обветшалые развалины храмов, дворцов и даже целых городов, покинутых и позабытых много тысячелетий назад. Пустые черные окна казались глазницами черепов. Лианы обвивали статуи неведомых, дочеловеческих богов — изъеденные временем, рухнувшие с пьедесталов… Потревоженные вторжением обезьяны разбегались с дороги, испуганно вереща.

Джунгли постепенно сменились холмистой равниной, где под присмотром шафрановокожих пастухов бродили стада. Эти земли пересекала Великая Кхитайская Стена, протянувшаяся через горы и долы. Конан помрачнел, завидев ее. Была бы при нем хоть тысяча бесстрашных аквилонских солдат с таранами и катапультами, он бы живо преодолел это гигантское, но малолюдное сооружение: молниеносный удар достиг бы цели прежде, чем с других участков стены подоспела бы помощь.