Тайны инквизиции. Средневековые процессы о ведьмах и колдовстве - Генрих Инститорис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В связи с чем я прошу ваши преподобия возбудить дело против упомянутого Юсе Франко simpliciter et de plano et sine estrepitu judicii[380], как предписывает формула закона в таких случаях[381], чтобы свершилось правосудие.
И я клянусь Господом на этом распятии, на которое возлагаю мою руку, что это прошение и обвинение, которое выдвигаю против Юсе Франко, я выдвигаю не злонамеренно, а потому что верю, что он совершил все, о чем я сообщил, и с тем, чтобы свершилось правосудие, чтобы грешники и пособники еретиков были наказаны, и чтобы добрые люди были известны, и чтобы наша святая католическая вера возвысилась»[382].
Вскоре станет понятно, что на этом этапе судопроизводства Юсе совершенно не подозревал, что мнимый раввин Авраам, навещавший его в тюрьме Сеговии во время болезни, был не тем, кем себя называл. Обвинение также не дало ему ни малейшего намека на то, что кто-либо из его товарищей схвачен или что Бенито Гарсиа допрашивали под пытками. Инквизиторы так ловко все устроили, что он не догадывался даже об аресте своего старого отца. Следовательно, его ждало довольно сильное потрясение, когда он услышал о деле с распятием ребенка в Ла-Гардиа, включенном в обвинительный акт. Тем не менее он без колебаний заявил, что это обвинение является «величайшей в мире ложью». Гевара ответил на это просьбой к суду рассмотреть доказательства, которые он готов представить.
На вопрос, требуются ли ему для подготовки к защите услуги советника, Юсе ответил утвердительно, и суд назначил его поверенным бакалавра Санса[383], а его адвокатом – Хуана де Пантигозо. Эти юристы, как было положено, дали обычную в таких случаях клятву, и Юсе уполномочил их действовать в его интересах в тех узких рамках, которые дозволялись инквизицией: у адвокатов не было возможности вести перекрестный допрос свидетелей обвинения и даже присутствовать на их допросах.
Писцу суда было приказано предоставить обвиняемому копию обвинения, а Юсе дали срок девять дней, чтобы подготовить ответ. Пять дней спустя обвиняемый обращается к суду с просьбой назначить ему еще одного адвоката, некоего Мартина Васкеса, которому он дает необходимые полномочия. И это тот самый Мартин Васкес, который 22 декабря 1490 года представляет суду письменное отрицание обвинительного акта, подготовленное бакалавром Сансом от имени его клиента.
Адвокат начинает с почтительного указания на то, что данный суд не имеет юрисдикции над его клиентом в отношении тех преступлений, в которых его обвиняют, поскольку их преподобия – инквизиторы, назначенные (Auctoritate Apostolica) только в епархии Авилы и только над жителями этой епархии. Юсе же подвластен епархии Толедо, где находятся инквизиторы порока ереси, и перед ними он готов предстать и ответить на любые обвинения. Следовательно, его дело должно быть передано в суд Толедо, а их преподобия вообще не должны были выслушивать обвинение, предъявленное Геварой.
Далее он на более законных основаниях упрекает их преподобия в совершенных действиях и заявляет протест, так как обвинение невразумительно и составлено в слишком туманных и общих выражениях. В нем не указано место, год, месяц, день или час, в которые его клиент, как утверждается, совершил указанные преступления, а также лица, с которыми он его совершил.
Далее он возражает, что, поскольку его клиент – еврей, он не может быть справедливо обвинен в грехе ереси или отступничества, а следовательно, неправильно отказывать ему в полном изложении и разъяснении выдвинутых против него обвинений (как это можно делать в случае с еретиком), поскольку в этом случае его клиент не имеет возможности защищаться, не зная, какие именно обвинения ему предъявлены.
Адвокат вполне справедливо заявляет: то, что прокурор таким образом настраивает судей против Юсе, не вдаваясь в детали обвинения, противоречит всякой справедливости; он предупреждает их преподобия, что это может оказаться пагубным для их совести, если в результате обобщений Гевары Юсе придется страдать и умереть, не имея защиты.
Плохо то правосудие, которое говорит человеку: «Тебя обвиняют в таких-то и таких-то преступлениях. Докажи свою невиновность, иначе мы тебя накажем». Но оно и вовсе перестает быть правосудием, если может сказать: «Ты обвинен кое в чем, неважно в чем. Докажи нам, что ты невиновен во всех преступлениях, за которые тебя может осудить этот трибунал, иначе мы признаем тебя виновным и пошлем на смерть». Однако именно такими были методы святой палаты, и адвокат, зная это, вынужден признать, что в случае тайно совершенной ереси инквизиция может признать обвинение, в котором не уточняется время или место предполагаемого преступления. Но это, настаивает он, не относится к его клиенту, который, будучи евреем и не имея крещеной души, не может быть по-настоящему объявлен еретиком. Он обращается к совести инквизиторов, дабы они не принимали это обвинение, и, наконец, грозит, что если они это сделают, то он на законных основаниях подаст жалобу в соответствующую инстанцию.
Из всего этого можно понять, что адвокат (как и его клиент) пребывает в полном неведении относительно движущих сил судебного преследования и даже не знает, что суд должен был состояться в Авиле по приказу самого Торквемады. Обвиняемому не сообщили о письме с ордером от великого инквизитора, чтобы тот, узнав имена других обвиняемых, не узнал слишком многого, не насторожился и не получил сведения, которые позволят ему организовать надежную защиту.
Но в любом случае адвокат, чтобы перестраховаться, категорически и красноречиво отрицает все пункты обвинения, выдвинутого прокурором. Он насмехается над абсурдностью обвинения Юсе Франко в попытке уговорить христиан принять закон Моисея. Он приводит в качестве доводов молодость юноши, его положение, его общее невежество (даже в отношении того самого закона Моисея, по которому он сам живет) и тот факт, что ему приходится тяжело трудиться, чтобы заработать на жизнь ремеслом сапожника, и то, что у его клиента нет ни времени, ни необходимых знаний, чтобы предпринимать попытки склонить других к своей вере, в которых его обвиняют. Он заявляет, что если Юсе когда-либо и излагал какую-то часть закона Моисея в ответ на заданные ему вопросы (на эту мысль адвоката, очевидно, навели воспоминания Юсе о том, что он говорил на допросе, касавшемся Алонсо Франко), то делал это просто и искренне, без всякой мысли о проповедовании, так что его слова нельзя истолковать таким образом. На самом
