ОНО - Стивен Кинг

— Майк Хэнлон.

Глава 14. АЛЬБОМ

Вышло, что Билл был не одинок, — все принесли выпивку. Билл принес бурбон, Беверли — водку и пакет апельсинового сока, Ричи — пиво, Бен Хэнском — бутылку «Уайлд Терки». У Майка в небольшом холодильнике в кладовке тоже оказалось пиво.

Эдди Каспбрак с маленькой коричневой сумкой в руках пришел последним.

— Что у тебя там, Эдди? — спросил Ричи. — «За-Рекс» или «Кул-Эйд»?

Многозначительно улыбаясь, Эдди сначала вытащил бутылку джина, а за ней — бутылку сливового сока.

Наступила гробовая тишина, и Ричи патетически произнес:

— Кто-нибудь, позовите людей в белых халатах. У Эдди Каспбрака окончательно поехала крыша.

— Джин со сливовым соком очень полезен для здоровья, — наставительно произнес Эдди… и все дико засмеялись. В тишине библиотеки раскаты смеха докатились до застекленного вестибюля, разделявшего взрослую и детскую библиотеки.

— Ты пришел во всеоружии, — сказал Бен, утирая глаза. — Ты пришел во всеоружии, Эдди. Держу пари, ты точно тронулся.

Улыбаясь, Эдди наполнил бумажный стаканчик на три четверти соком и торжественно влил в него две крышечки джина.

— О, Эдди, как я люблю тебя, — сказала Беверли, и Эдди, вздрогнув, посмотрел на нее, не переставая улыбаться. Она опустила глаза. — Я всех вас люблю.

— Ммы ттоже любим ттебя, Ббев, — сказал Билл.

— Да, — подтвердил Бен. — Мы любим тебя. Его зрачки расширились, и он засмеялся. — Я думаю, мы по-прежнему любим друг друга… Знаете, насколько редко такое бывает.

Некоторое время все сидели молча, потом Майк поинтересовался у Ричи, почему он снова в очках.

— Я чуть не разорился на контактных линзах, — кратко объяснил Ричи. — Может, займемся делом?

Все посмотрели на Билла, так же как тогда в карьере, и Майк подумал: Они смотрят на Билла, когда им нужен лидер, и на Эдди, когда им нужен штурман. «Займемся делом» — что за дурацкая фраза. Что я им скажу? Что дети, тела которых нашли тогда и походят сейчас, не подверглись сексуальному насилию и даже не были изувечены, а только частично съедены? Что я достал семь шахтерских касок с мощными электрическими фонарями и они лежат у меня дома, и одна из них — для парня по имени Стэн Урис, который больше не может «устроить сцену», как мы раньше говорили? Или достаточно сказать, чтобы они отправлялись домой и хорошенько выспались, потому что завтра или послезавтра ночью этому навсегда придет конец — либо для Оно, либо для нас?

Нет, про это не следует говорить ни слова, и вот почему, вот она, причина: мы по-прежнему любим друг друга. Многое изменилось за последние двадцать семь лет, но, как ни удивительно, это чувство осталось таким же, как и раньше. В этой любви, подумал Майк, заключается наша единственная настоящая надежда.

Единственное, что им осталось сделать, чтобы положить этому конец — отловить Оно, собрав в некое колесо опыт прошлого и настоящего. Да, — подумал Майк, — именно так. Сегодня вечером начнем собирать колесо; завтра посмотрим, вертится ли оно по-прежнему… как раньше, когда мы прогнали тех больших парней из песчаного карьера и из Барренса.

— Ты вспомнил остальное? — спросил Майк у Ричи. Ричи глотнул еще пива и покачал головой.

— Я помню, ты рассказывал нам о птице… и о дымоходе.

Улыбка исчезла с лица Ричи.

— Я вспомнил об этом, когда гулял здесь вечером с Бевви и Беном. Что за отвратительное представление там устроили…

— Би-би, Ричи, — улыбнулась Беверли.

— Ладно, как знаешь, — сказал он, снова улыбаясь и поправляя на носу очки. Он стал ужасно похож на прежнего Ричи. Он подмигнул Майку. — Ты да я, да мы с тобой. Майки?

Майк фыркнул и кивнул.

— Мись Сколет! Мись Сколет! — прохныкал Ричи детским голоском. — В коптильне стало оцень залко, мись Сколет!

Смеясь, Билл сказал:

— Еще одна блестящая техническая и архитектурная победа Бена Хэнскома. Беверли кивнула.

— Когда мы копали штаб, ты приносил в Барренс альбом твоего отца с фотографиями, Майк.

— О, Господи! — резко выпрямившись, сказал Билл. — И фотографии…

Ричи мрачно кивнул.

— Тот же фокус, что и в комнате Джорджи. Только в этот раз мы все видели это. Бен сказал:

— Я вспомнил, куда делся еще один серебряный доллар.

Все повернулись и посмотрели на него.

— Перед тем как приехать сюда, я дал три доллара своему другу, — спокойно произнес Бен. — Для его ребятишек. Я точно помнил, что где-то был четвертый, но не мог вспомнить, куда он подевался. Теперь я вспомнил, — он посмотрел на Билла. — Мы делали серебряную пулю, помните? Ты, я и Ричи. Сначала мы делали серебряную пулю…

— Ты был уверен, что сможешь сделать ее, — согласился Ричи, — но в конце…

— Мы сструсили, — медленно произнес Билл. Память снова вернула его туда и он снова услышал тот же самый тихий, но отчетливый звук — ЩЕЛК! — когда это произошло. Мы уже близко, — подумал он.

— Мы вернулись на Нейболт-стрит, — сказал Ричи, — Все.

— Ты спас мне жизнь, Большой Билл, — неожиданно сказал Бен, и Билл покачал головой. — Да, да, не спорь, — настаивал Бен, и на этот раз Билл не стал возражать. Он подумал, что, может быть, именно так и было, но он не помнит… и действительно ли это был он? Он подумал: может быть, Беверли…

— Извините, я на минутку, — сказал Майк. — Пойду возьму пиво из холодильника.

— Возьми и на меня, — сказал Ричи.

— Хэнлон не пьет пиво с белыми мужчинами, — ответил Майк, — но ты — исключение. Дразнила.

— Би-би, Майки, — с серьезным видом произнес Ричи, и Майк пошел за пивом; за его спиной звучал их веселый смех.

Он щелкнул выключателем. Кладовка находилась в маленькой комнатке, нуждавшейся в хорошей уборке. Он открыл небольшой холодильник, и его до самых костей пронзил ледяной холод, словно наступил февраль, а апрель больше не наступит никогда.

Праздничная гирлянда из синих и оранжевых воздушных шариков весело вырвалась из холодильника, и он вдруг, несмотря на страх, непроизвольно подумал: Теперь нам не хватает только Гая Ломбарда, играющего на трубе «Старую долгую песню». Слегка коснувшись лица Майка, они взмыли под потолок кладовки. Он хотел закричать, но крик застрял у него в горле, когда он увидел то, что находилось за воздушными шариками, что Оно подбросило ему в холодильник рядом с упаковкой пива, как будто для того, чтобы было, чем пообедать поздно вечером, когда его ни на что не годные друзья расскажут свои никудышные истории и отправятся по казенным кроватям в их родном городе, который больше не был для них родным.