Мир приключений 1977. Сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов - Николай Коротеев

Процветание любой гангстерской компании немыслимо без жесточайшего подавления малейших признаков инакомыслия. Нарушивших установленный им самим Закон доктор Грейсон подвергает мучительнейшей из казней — его отправляют на съедение рыжим муравьям. (Не совсем, правда, понятно, почему так спокойно, не протестуя хотя бы внутренне, реагирует на подобные «аутодафе» обслуживающий персонал Новы, который ведь впрямую не замешан в преступных занятиях Грейсона, например медсестра Изабелла).

Дополнительную краску в повесть вносит главный герой — монах-полицейский, адепт новой, «научной» религии — «налигии», идолом которой служит… компьютер. В этой налигии, инлитвах, конечно, немало авторской иронии. З.Юрьев как бы довел до предела элементы обожествления науки, абсолютизацию технического прогресса. Не сможет ли машина заменить утраченное чувство общения, связать воедино разбредшиеся души? Существуют же и вправду электронные свахи. Впрочем, в повести З.Юрьева наглядно показано, что «научная» религия» ничуть не лучше любой другой.

Под названием «Люди и слепки» повесть З.Юрьева была опубликована в журнале «Наука и религия», где после ее окончания состоялось интересное обсуждение, в котором приняли участие писатель, философ, историк и биолог. В этом разговоре был затронут, в частности, один не очень простой вопрос, который может возникнуть у читателей «Человека под копирку».

Руководствуясь «гуманными» соображениями, а практически желая избежать (ненужных конфликтов в тот день, когда у слепков приходится «изымать» части тела, Грейсон выращивает своих питомцев в изоляции от человеческого общества. Персоналу Новы под угрозой муравейника запрещено разговаривать со слепками, а тем более учить их говорить. Таким образом, как считает «руководство» Новы, слепки лишены человеческого сознания.

И верно, Маугли, как известно, всего лишь красивая выдумка Киплинга. Выросший в волчьей семье ребенок будет иметь сознание волчонка, а не человека.

Но в таком случае можно ли считать слепки людьми, а если нет, то в чем же аморальность эксперимента Грейсона? Никто ведь не станет возражать против выращивания ног, рук, сердца или почек в отдельности. И никто не считает безнравственным использовать в медицинских целях, скажем, обезьян.

Дело тут упирается в вопрос: что такое человек? Только ли «душа», как считают многие буржуазные философы, для которой тело лишь вместилище души, презренная плоть, или все-таки психобиологическое единство, которое не может искусственно расчленяться на «божественный» разум и «слепую» материю. Но человеческие задатки и возможности могут быть реализованы лишь в социальном окружении, а поэтому, как говорит доктор философских наук Б.Григорьян, «Грейсон совершает преступление уже в самом начале эксперимента, изолируя слепки от культурного мира, искусственно предотвращая развитие их интеллектуальных и духовных способностей».

Надо сказать, вопрос, что такое человек, в чем его сущность, очень часто встречается в фантастической литературе, которой все время приходится иметь дело с нечеловеческими разумами — кибернетическими, внеземными, выращенными на питательных средах, и т. д.

Очень подробна эта проблема рассматривалась в романе Веркора «Люди или животные?». Если верить французскому писателю, то на этот вопрос не смогли ответить лучшие умы планеты.

Хорошее произведение всегда многослойно. Поверхностный читатель может быть увлечен лишь событийной стороной повести З.Юрьева. Но, вероятно, мало найдется таких, кого бы не тронула участь жертв того общества, о котором идет речь. Это второй, эмоциональный слой… А за ним мы видим еще более глубокие пласты, которые позволяют задуматься над существенными вопросами бытия.

И если никогда не забывать о человеческой стороне любого дела, любого шага, то очень странно увидеть среди действующих лиц рассказа Юрия Моисеева «Нечаянная планета» (сборник «На суше и на море», «Мысль») парочку разумных кентавров — мальчика и девочку, «изготовленных» в некоем Генетическом Центре, и это не какое-нибудь преступное заведение: кентавры созданы нормальными учеными из нормального и, может быть, даже совершенного общества и заброшены для изучения и освоения планеты Титания, где, как уверяет Ю. Моисеев, они чувствуют себя превосходно. Право же, только легкомыслием автора можно объяснить то, что, видимо, ему и в голову не пришло поразмышлять над этической стороной подобного «мероприятия». Взрослый человек добровольно может ставить над собой рискованные опыты: глотать холерные вибрионы, сращивать себя с механизмами, превращать себя в других существ и т. д., хотя и такие действия подлежат суду человеческой морали. Но создавать разумных существ, да еще детей, в формах мифологических чудовищ?! Воистину это чудовищно, уэллсовский доктор Моро по сравнению с моисеевскими генетиками просто младенец.

Приключенческая фантастика была представлена в 1974 году повестью Владимира Брагина «Искатель утраченного тысячелетия». В.Брагин — один из старейших наших фантастов, он известен своим романом «В стране дремучих трав». Новая его повесть вышла в свет уже после смерти автора в издательстве «Детская литература».

Приключенческая интрига этого произведения заслуживает высокой оценки. Правда, повесть несколько старомодна по манере, но это добротная старомодность, которая и сегодня может привлекать в старых романах. Сюжет развертывается в двух параллельных временных потоках — в наши дни и в середине XIX века. Рассказчик случайно подбирает листки каких-то посланий более чем столетней давности, заинтересовывается ими и начинает поиски, начинает реконструкцию жизни и научных открытий неизвестного революционера-шестидесятника, врача и ученого Дмитрия Веригина. В книге воссоздан образ беспорочного рыцаря науки, готового отдать все, что угодно, для достижения цели своей жизни. А еще книга В.Брагина учит уважению к духовному наследию предшественников, к неразрывной связи всех поколений нашего народа. Казалось бы, какое дело Нестерову до Веригина, но вышел он из этих поисков духовно обогащенный, как бы породнившийся с молодым революционером…

На примере этого и следующего произведения можно поставить вопрос о роли научно-фантастической гипотезы в фантастике. Веригин, скажем, ищет тайну бессмертия, ну если не бессмертия, то долголетия, тысячелетия. Эта тема не раз возникала в литературе и не раз будет возникать, потому что она позволяет поставить множество острейших нравственных, социальных, психологических и иных проблем. (Вспомним, например, пьесу К.Чапека «Средство Макропулоса».) Здесь же писатель не подвергал подробному анализу возможные последствия открытия Веригина. Ему не это было нужно. Для скрепления воедино приключенческого сюжета ему потребовалась серьезная проблема (может быть, даже только намек на нее), такая серьезная, чтобы все сразу поняли это без дополнительных объяснений, как все понимают значение открытия духовным братом Веригина Николаем Кибальчичем принципа реактивного движения, сделанного им незадолго до казни от рук царских палачей.