Фавориты Фортуны - Колин Маккалоу

— Я — болван в политике, — произнес Помпей с прямотой, которую он пытался сделать привлекательной. — Дело в том, что политика меня не привлекает. Мне интереснее командовать армией, и я думал о консульстве как о возможности распоряжаться огромным числом людей. Ты заставил меня посмотреть на это по-другому. То, что ты говоришь, имеет смысл, Цезарь. Скажи мне одно: что мне делать? Должен ли я продолжать писать Сенату письма через Филиппа?

— Нет, ты уже это сделал. Ты бросил вызов, — сказал Цезарь, не прочь побыть политическим советником Помпея. — Думаю, ты приказал Филиппу добиться, чтобы отложили курульные выборы, поэтому об этом я говорить не буду. Следующий шаг сделает Сенат. Он попытается одержать верх. Определят даты твоего триумфа и овации Марка Красса. И конечно, своим декретом Сенат прикажет каждому из вас распустить армию, как только ваши праздники закончатся. Это в порядке вещей.

«Вот он сидит, — думал Помпей, — все такой же свежий, как в тот момент, когда появился в палатке. Его не мучает жажда, ему не жарко в тоге в такую жару, спина у него не болит от сидения в жестком кресле, и шея не заныла оттого, что он все время смотрит на меня, слегка наклонив голову набок. И слова у него тщательно подобраны, и мысли логично выстроены. Да, Цезарь определенно заслуживает внимания».

— Первый шаг должен сделать ты. Когда ты узнаешь дату твоего триумфа, ты должен в ужасе воздеть руки и объяснить, что ты только сейчас вспомнил, что не можешь отмечать триумф, пока Метелл Пий не вернется домой из Дальней Испании, потому что вы с ним согласились разделить триумф между собой. Что трофеи настолько незначительны, что о них не стоит и говорить, — и так далее. Но как только ты извинишься за то, что не распустил свою армию, Марк Красс возденет руки в ужасе и скажет, что он не может ликвидировать свою армию, если при этом в Италии останется только одна полностью мобилизованная армия — твоя. Продолжайте этот фарс до конца года. Сенату не понадобится много времени, чтобы понять: ни один из вас не намерен демобилизовать солдат, но вы оба в некоторой степени легализуете ваши позиции. При условии, что никто из вас не сделает агрессивных шагов в направлении Рима, вы оба будете выглядеть очень хорошо.

— Мне это нравится! — просиял Помпей.

— Я очень рад. Легче поучать неофита. На чем я остановился? — Цезарь сделал вид, что задумался. — Ах да! Раз Сенат поймет, что ни одна армия не собирается быть распущенной, он выпустит соответствующий consulta, разрешающий вам обоим баллотироваться в ваше отсутствие. Ибо, конечно, никто из вас не войдет в Рим, чтобы лично подать заявку чиновнику, составляющему списки кандидатов. Жребий покажет, будет ли этим чиновником Орест или Лентул Сура, но я не вижу между ними большой разницы.

— А как я обойду то обстоятельство, что я не в Сенате? — спросил Помпей.

— Никак. Это проблема Сената. Она будет решена с помощью senatus consultum, который будет передан в Трибутное собрание, чтобы оно разрешило всаднику добиваться выборов в консулы. Я думаю, народ с радостью утвердит его. Все всадники посчитают это огромной победой!

— А Марк Красс и я можем распустить наши армии, когда мы победим на выборах, — удовлетворенно молвил Помпей.

— О нет, — покачал головой Цезарь. — Вы будете держать свои армии под штандартами до Нового года. Поэтому вы не будете отмечать ни триумф, ни овацию до второй половины декабря. Пусть Марк Красс сначала получит овацию, затем ты можешь отметить триумф тридцать первого декабря.

— Это все имеет смысл, — сказал Помпей и нахмурился. — Почему Филипп ничего мне не объяснил?

— Понятия не имею, — ответил Цезарь с невинным видом.

— А я знаю, — сурово сказал Помпей.

Цезарь поднялся, с особой тщательностью поправил складки своей тоги. Закончив, прошел своей красивой, ровной походкой к двери палатки. У входа остановился, обернулся, улыбнулся.

— Палатка — самое непостоянное сооружение, Гней Помпей. Она хороша для полководца, который ожидает своего триумфа. Но не думаю, что это то впечатление, которое ты отныне стремишься производить. Я бы посоветовал тебе найти дорогую виллу на холме Пинций. Привези жену из Пицена. Устраивай приемы, разведи несколько пород хорошей рыбы. Я прослежу, чтобы Марк Красс сделал то же самое. Оба вы будете выглядеть так, словно готовы прожить на Марсовом поле всю свою жизнь, если понадобится.

И Цезарь ушел, оставив Помпея успокаиваться и приводить свои мысли в порядок. Военный праздник закончился. Теперь ему нужно сесть с Варроном за стол и почитать законы. Цезарь, кажется, знает все нюансы, хотя на шесть лет младше его. Если в Сенате водятся волки, неужели Гней Помпей Магн будет овцой? Никогда! К тому времени, как настанет Новый год, Гней Помпей Магн будет знать свой закон и свой Сенат!

— О боги, Цезарь, ты умница! — воскликнул Красс, когда Цезарь закончил пересказывать свою беседу с Помпеем. — Я не думал и половины этого! Я не говорю, что в конце концов не сообразил бы и сам. Но ты все это сочинил на пути от моей палатки до его. Вилла на Пинции! У меня замечательный дом на Палатине, на новую обстановку которого я истратил целое состояние. Зачем расходовать деньги на пинцийскую виллу? Мне удобно и в палатке.

— Какой же ты неизлечимый скряга, Марк Красс! — засмеялся Цезарь. — Нет, ты арендуешь виллу на Пинции, которая по стоимости будет равняться Помпеевой, и сразу перевезешь туда Тертуллу и мальчиков. Ты можешь это позволить себе. Смотри на это как на необходимое вложение денег. И это действительно так! Вам с Помпеем необходимо выглядеть ярыми соперниками оставшиеся шесть месяцев.

— А что будешь делать ты? — поинтересовался Красс.

— Я собираюсь найти плебейского трибуна. Предпочтительно пиценца. Не знаю почему, но люди из Пицена тяготеют к плебейскому трибунату. Из них получаются очень хорошие трибуны. Это будет нетрудно. Вероятно, половина членов коллегии этого года из Пицена.

— Почему именно пиценца?

— Во-первых, он будет на стороне Помпея. Пиценцы — это клан. Во-вторых, он будет зачинщиком. Они все там задиры.

— Осторожно, смотри, не обожги руки, — сказал Красс, уже прикидывая в уме, кто из вольноотпущенников сможет заключить выгодную сделку с агентами, которые сдают в аренду виллы на холме Пинций.

Как жаль, что он не подумал вложить деньги в поместье там! Идеальное место. Там останавливались все иностранные цари и царицы, желавшие жить в римских дворцах. Нет, он не будет арендовать! Он купит! Аренда — напрасная трата денег. Обратно не получишь ни сестерция.

В ноябре Сенат уступил. Марку Лицинию Крассу сказали, что ему разрешено баллотироваться в консулы in absentia. Гнею Помпею Магну сообщили, что Сенат послал декрет в Трибутное собрание с просьбой отказаться от обычных требований — чтобы кандидат был членом Сената, чтобы он уже побывал квестором и претором — и разрешил Помпею выдвинуть свою кандидатуру на консула. Поскольку Трибутное собрание приняло необходимый закон, Сенат с удовольствием известил Гнея Помпея Магна о том, что ему разрешено баллотироваться в консулы in absentia, и так далее, и так далее.

Когда кандидат баллотировался in absentia, возникали трудности со сбором голосов. Он не мог пересечь померий и войти в город, чтобы встретиться с избирателями, поговорить со всеми на Форуме, скромно постоять рядом, когда кто-то из плебейских трибунов созовет Плебейское собрание, чтобы обсудить заслуги этого предпочитаемого кандидата, а заодно вскрыть недостатки его соперников. Поскольку выдвижение кандидатуры in absentia требовало специального разрешения от Палаты, это случалось редко. И никогда прежде не выдвигались in absentia сразу два кандидата на консульскую должность. Однако, как оказалось, такое положение, обычно невыгодное, на сей раз не имело никакого значения. Спор в Сенате — даже под угрозой двух нераспущенных армий — был жарким и долгим. Когда наконец Сенат сдался, половина претендентов на эту должность сняли свои кандидатуры в знак протеста против вопиющей незаконности кандидатуры Помпея. Если бы не было оставшихся, Помпей и Красс выглядели бы теми, кем они и являлись: переодетыми диктаторами.

Много разных угроз посыпалось на головы Помпея и Красса, большей частью в форме обвинения в измене: мол, их осудят сразу же, как только они снимут с себя полномочия. Поэтому когда плебейский трибун Марк Лоллий Паликан (из Пицена) созвал специальное Плебейское собрание во Фламиниевом цирке на Марсовом поле, все сенаторы, которые отвернулись от Помпея и Красса, наконец-то осознали происходящее. Помпей и Красс собирались вывести себя из-под возможного обвинения в измене, вернув все полномочия плебейскому трибунату и тем самым заставив благодарных плебейских трибунов узаконить их неприкосновенность, что позволит им не отвечать за последствия их действий!