Стальная империя Круппов. История легендарной оружейной династии - Уильям Манчестер

Американец продолжал:

В о п р о с. Как много у вас было смертных случаев?

О т в е т. Боюсь, не смогу привести точной цифры… Многие из них умирали из-за крайней слабости организма и истощения…

В о п р о с. Правильно ли было бы заключить, что отчасти сокращение заболеваемости среди русских пленных было вызвано их смертностью?

О т в е т. Да, конечно…

«Да, конечно». Поскольку пленные умирали сами, доктор не видел ничего особенного в «сокращении» заболеваемости с 35 до 6 процентов как действительно за счет излечения, так и за счет ухода из жизни тех, кто не выдержал. Таким образом, реальное число смертных случаев в лагерях компании Круппа не было известно. Вероятно, часть записей была утрачена при бомбежках, и очевидно, что часть их была уничтожена по приказу Круппа. Часто жертвы, оставшиеся в живых, плохо помнили последний период дистрофии. Нередко люди впадали в коматозное состояние и умирали, в то время как другие рабы находились на своих рабочих местах. Лагерные же книги регистрации обычно пропадали до прихода войск союзников. Но в отдельных случаях заключенные пытались действовать вопреки приказам. Такие случаи запоминали и иногда фиксировали. Сохранилась папка с официальными документами, посвященная одному случаю, в котором отразилась трагедия далеко не одного человека. На папке написано: «Дело о смерти русского советского военнопленного 326/39004, Шозова Сергея, в результате открытия огня».

Утром 29 апреля Шозова с партией рабочих отправили на расчистку территории разбомбленной пекарни Круппа. Около полудня охранник Вильгельм Яке заметил, что Шозов попытался дотянуться до обгорелой корки хлеба. В следующее мгновение, по определению военного суда, «военнопленный был убит выстрелом в грудь». На основании рапорта военного юриста, старшего лейтенанта юстиции, военный судебный советник в ранге майора принял решение, что «Вильгельм Яке действовал согласно уставу, нет оснований предпринимать против него меры».

Дело разбиралось в Руре. Приговор был отправлен в Эссен на утверждение. Убийце в письменной форме было выражено одобрение, а дело – прекращено.

Мы почти ничего не знаем, да уже и не узнаем о Сергее Шозове, о его возрасте, звании, семье – если у него была семья. Его имя говорит нам не больше его номера. Это человек, который страдал от голода. Он знал, что корка хлеба может стоить ему жизни, но все же попытался ее достать. История его гибели от пули охранника – часть той истории страданий людей, которая именовалась рабским трудом.

О человеке, который убил этого военнопленного, также почти ничего неизвестно. Примерно через год после того, как Яке заслужил письменную благодарность, фюрер покончил с собой, в положении этого охранника произошли какие-то изменения. И о нем больше не было упоминаний. Впрочем, сам Яке не был, скорее всего, каким-то кровожадным садистом. Он воспитывался в духе крупповской психологии. Условия работы пленных в компании предполагали плохое обращение и питание. К тому же во многих случаях пленных в наказание вовсе лишали еды.

Поскольку снижение производительности труда сказывалось на доходах фирмы, руководство стало искать выход. 27 октября 1942 года. Бюлов созвал совещание начальников лагерей. В циркуляре, который за этим последовал, говорилось: «Все начальники лагерей жалуются, что особенно трудно заставить рабочих и работниц выходить на работу с утра. В темноте (первая смена начиналась в 4.30) некоторые рабочие прячутся в отхожих местах или под койками, или лежат на койках в других бараках и т. п. По единодушному мнению начальников лагерей, нужно усилить строгости по отношению к лодырям, заставить их работать силой».

Коменданты лагерей объявили, что рабы, уклоняющиеся от работы, будут впредь считаться «серьезными нарушителями», а мастерам утренних смен было сообщено, что тех гражданских лиц, кто уклоняется от работы, нарушает контракт и недобросовестно относится к труду, ждет тюрьма. Это были не пустые угрозы. Сохранилось, например, дело, в котором говорится: «Итальянский гражданский рабочий Антонио Молинари, фабрика № 680/187, родившийся 21 апреля 1918 года в Венеции, был арестован за отказ работать. Предлагаю отправить в концентрационный лагерь». Резолюция гласила: «За антисоциальное поведение – в концентрационный лагерь». Условия работы в расчет не принимались. Адольф Трокель, один из администраторов компании Круппа, писал о монтажниках: «Тяжелый физический труд выполняется на холоде, без соответствующей одежды и без рукавиц».

Побои, пинки, заключение в карцер не приносили ожидаемого результата. Начальники лагерей рекомендовали «немедленные меры в виде телесных наказаний, особенно в случаях участившихся краж на кухне, нарушений дисциплины, неподчинения охранникам… Охранникам впредь предоставляется право наказывать лодырей и недисциплинированных работников, лишая их пищи». Так охранникам была дана власть над жизнью и смертью, и все это продолжалось два с половиной года, до капитуляции Германии. По рассказу одного немецкого рабочего, «тех, кто работал недостаточно быстро, заставляли трудиться усерднее ударами и пинками. Тех, кого считали лодырями, наказывали лишением еды или выстригали на голове волосы в форме креста». С тех пор лишение еды вошло в обычную практику. Между тем пайки, которых лишались пленные, по-прежнему были не только жалкими, но и скверными. Один из уцелевших рабочих с Запада рассказывал о «грязном, с гнильцой шпинате, который прямо из кузова отправляли в кастрюли», так что «дизентерия и другие заразные болезни стали обычным явлением». Неудивительно, что случались кражи на кухне.

Чрезмерные требования к рабочим были другой распространенной формой их угнетения. Однажды, не выдержав, тридцатидвухлетний француз Робер Ледю, который работал на танковом заводе, сделал отчаянную вещь. 13 февраля 1944 года ему и двум другим рабочим было приказано перетащить вручную машину весом в 150 килограммов. Француз отказался, заявив, что для этого существует кран. Показав на лозунг Круппа на стене «Нет работы – нет еды», он закричал: «Нет еды – нет работы!» К негодованию немецкого мастера, Робер влез на ящик и стал призывать других французов к забастовке. Мастер стащил его с ящика. А Ледю ударил мастера кулаком по носу, после чего охранник удалил бунтовщика. Через три дня Бюлов доложил об этом в гестапо, однако узнику каким-то образом уже удалось бежать из Эссена, Рура и рейха. Больше его в Германии никто не видел.

После Сталинграда моральный дух немцев стал быстро падать. С тех пор новых иностранных рабочих привозили прикованными друг к другу, и если отдельные служащие фирмы «Крупп» могли проявлять к ним сочувствие, то линия фирмы в целом была ужесточена. Стали поощрять тех, кто считался «жестким человеком». Одним из самых жестких был Хассель, заместитель начальника охраны, которого явно недоставало в Нюрнберге. Его все считали садистом, и он в 1943 году получил прибавку к жалованью по рекомендации Бюлова, поскольку «за последние месяцы господин Хассель работал особенно эффективно». Одним из проявлений этой «эффективности» явилась организация «расширенной охраны-два». В нее были включены по восемь немецких рабочих из каждой смены, получивших дубинки и кнуты для подавления беспорядков (эта задача понималась достаточно широко и произвольно).